Подвиг ослепшего танкиста: как история войны стала историей большой семьи

МОСКВА, 9 мая - РИА Новости. Как, истекая кровью и ничего не видя, подавать снаряды в танке, чтобы продолжать бить врага; как, находясь в тылу, рваться на фронт и даже купить за собственные деньги самолет, чтобы на нем с разрешения Сталина воевать против гитлеровцев; как спастись девочке, заживо похороненной эсэсовскими карателями - об этих цепляющих душу событиях из истории своей семьи рассказала в очерке к 75-летию Победы специальный корреспондент РИА Новости Александра Науменко.

Война разбросала многих людей не только по разным городам, но и по разным странам. Почти у каждого в семье есть те, кто прошел войну и у кого есть интересные и удивительные истории.

Купить самолет, чтобы попасть на фронт

Рассказ моей двоюродной прабабушки Розалии Финкельштейн, которая уже много лет живет в Германии, поразил - таких фактов я ранее не читала даже в книгах о войне.

"В семье Баси и Гилея Финкельштейнов было пятеро детей: старший сын — Арон, мой муж — Зелик, Семен, дочка Дора и младший сын — Натан. Жили они в Белоруссии, в городе Борисов. Старший сын Арон погиб во время финской войны. Семья его жила в Белоруссии в городе Бегомль. Третий сын его родился уже после гибели Арона. Мой муж Зелик окончил Высшую школу летчиков в городе Сталинграде 18 декабря 1938 года, получил звание лейтенанта и специальность "военный летчик" и был направлен на Дальний Восток. Брат Зелика, Семен, незадолго до Великой Отечественной войны был призван в армию", - вспоминает в своем рассказе 92-летняя Розалия Финкельштейн.

"Муж мой рвался на фронт, но рапорты с его просьбой об отправке его в действующую армию возвращались обратно. На Востоке была опасность начала войны с Японией. Тогда, сначала командиры трех экипажей М.Л. Какулия, В.К. Стариков и З.Г. Финкельштейн, а затем их экипажи внесли в фонд обороны 120 тысяч рублей (около 1,8 миллиона рублей). Они обратились с письмом к товарищу Сталину, в котором писали, что деньги они вносят на самолеты. Они просили разрешить им самим воевать на этих самолетах с фашистами. Сталин ответил им, что их желание будет выполнено", - говорит двоюродная прабабушка.

По ее словам, примеру мужа последовали 27 летчиков и техников. Так в 453-м бомбардировочном авиационном полку 218-й бомбардировочной авиационной дивизии пятой воздушной армии второго Украинского фронта появилась целая эскадрилья "собственников".

"Мой муж Зелик был назначен заместителем командира этой эскадрильи. Войну он закончил уже заместителем командира полка", - вспоминает Розалия Финкельштейн.

Всего под командованием Зелика Финкельштейна было совершено 102 успешных боевых вылета.

"Трижды 8.12.44 г., 22.12.44 г. и 24.12.44 г. в составе девяти бомбардировщиков наносил удар по крупному узлу сопротивления противника городу Естергом и по шоссейному мосту через реку Дунай. Результаты бомбометания подтверждены. Лично капитан Финкельштейн за период работы с 21.07.44 г. по 10.01.44 г. совершил 15 успешных боевых вылетов на бомбардировку живой силы и техники немецко-венгерских захватчиков", - говорится в наградном листе Зелика Финкельштейна.

Он был награжден орденом Отечественной войны I степени, орденами Красного Знамени и Красной Звезды, медалями: "За взятие Будапешта", "За взятие Вены", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов" и "За боевые заслуги".

Подвиг незрячего танкиста

Розалия Финкельштейн с особым трепетом вспоминает о том, как ее муж смог узнать самую главную новость в его жизни - о том, что жив его родной брат Семен. Это случилось благодаря журналисту газеты "Правда", который написал о совершенном Семеном Финкельштейне подвиге во время войны.

Прадедушка Сеня участвовал в боях на Юго-Западном фронте в составе 19-го танкового полка 10-й танковой дивизии шестой армии в должности заряжающего танка. В статье "Четыре товарища", вышедшей 1 августа 1941 года в "Правде", ее автор Александр Безыменский – известный поэт и журналист - написал о подвиге 23-летнего Семена Финкельштейна, который, ослепший и истекавший кровью после взрыва вражеского снаряда, несмотря на адскую боль, продолжал подавать снаряды башенному стрелку.

"И снаряд за снарядом стал подавать Финкельштейн Щербине. Все реже случался недолет или перелет. Одно за другим замолкали вражеские орудия. "Давай, Сеня, давай!". Танк переменил позицию, потому что разорвавшийся рядом с ним снаряд был уже послан крупнокалиберной пушкой... "Сеня, что с тобой?" "Ничего не вижу", - прошептал Финкельштейн… "Сеня", - дрожащим голосом сказал Бровцын, "сможешь ли ты передавать снаряды?" "Смогу...", - прошептал заряжающий, и, поднявшись на ноги, советский человек, завязав невидящие глаза платком, ощупью нашел снаряд и поднял вверх… Каждый новый снаряд казался Финкельштейну все более и более тяжелым. Ныли глаза, ныли руки, ломило голову. Но сдаться нельзя. "Бери, товарищ командир, снаряды, еще один, бери... Еще один, бери... Я слеп, но наше орудие будет зрячим", - написал Безыменский.

Хочу выразить безмерную благодарность своему коллеге, его работе в самое горячее и неспокойное время. О подвиге прадедушки также была написана повесть известной в то время писательницы Ольги Форш. Также его подвигу было посвящено стихотворение, но, к сожалению, в семейном архиве оно не сохранилось. Зато сохранились сведения о боевых наградах. Прадедушка Семен был награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Славы III степени, орденом Красного Знамени, медалями "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов" и "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов".

Прадедушка Сеня был очень музыкальным и веселым человеком. Он никогда не унывал нигде и ни при каких обстоятельствах. Был прекрасным семьянином, любящим мужем и отцом. После войны жил с семьей в Ташкенте и занимал должность председателя общества слепых Узбекистана, также возглавлял центральный райсобес Ташкента.

Прадедушка много работал, практически до самой смерти, и за свою большую трудовую деятельность смог помочь многим людям, особенно тем, кто прошел войну и кто был слеп. Часто писал статьи в журналы - как правило, это были специализированные издания, касавшиеся деятельности собеса. Его силе духа и легкому и неунывающему характеру мы все поражались. Он любил всех людей, старался всем помочь и всегда во всех искал только хорошие и добрые качества, за что, наверное, люди его уважали и любили. Прадедушка не только был трудоголиком и весельчаком, но и отличным семьянином, и даже слепым закатывал капусту на зиму.

Со своим родным братом Зеликом, с которым они единственные выжили в войну из четырех братьев и сестры, он все время поддерживал связь, хоть они и жили в разных странах. Зелик Финкельштейн после войны жил с семьей в Риге, где умер 27 августа 1981 года.

Девочка, спасшаяся после казни

Вспоминать войну моей бабушке Свете очень тяжело, мы редко об этом говорим. Она родилась в 1939 году в городе Борисов в Белоруссии. Пройдя ребенком войну, маленькая девочка очень рано повзрослела и понимала тех, кто воевал и не хотел вспоминать бомбежки и потери самых родных людей.

"Помню дом в Белоруссии, он был хороший, как я сейчас понимаю. Деревянный, но хороший, большой, несколько комнат. Помню только имя мамы – Ядвига, фамилию не знаю. Мне было неудобно спрашивать папу. Как только что-то говорили о войне, он начинал плакать и мне было очень больно. Мама, как я поняла, познакомилась с папой в техникуме в городе Борисов. Она преподавала немецкий, он - историю и был директором этого техникума. Помню, как началась война. Папы уже не было, он был на фронте. Мы остались в доме с мамой и ее сестрами – старшей Диной и младшей Леной. Так как наш дом был хороший, немцы там сделали штаб. Первые немцы не были злыми. Они давали мне хлеб, тогда я впервые увидела буханку хлеба. Даже шоколад дали попробовать и все время говорили "киндер", "киндер", - вспоминает бабушка.

Потом, как она рассказывает, пришли каратели-эсэсовцы и стали творить страшные вещи.

"Помню Дору – сестру папы, она просто переходила улицу и никого не трогала, ее расстреляли просто так. Потом в нашем доме сделали гестапо. Мама работала там переводчицей, чтобы информировать партизан, которые находились в лесах. Но ее сдали, и кто-то свой, предали. Эсэсовцы узнали, что она связана с партизанами. Они устроили казнь. Заставили вырыть большую яму в районе станции Крупки. Созвали всех жителей на эту казнь, чтобы расстрел видели все. Маме было только 24 года. Как рассказали сестры Ядвиги, перед казнью ее пытали. Она поседела за один день. Когда фашисты приступили к расстрелу, она закричала: "Берегите Светочку!" Тетушки рассказали, что меня тоже бросили в эту яму вместе с мамой - тогда и живых хоронили. Они раскопали меня", - со слезами на глазах говорит бабушка.

После этого оставшиеся стали беженцами и спрятались от эсэсовцев в лесах.

"Помню, что старшая сестра Ядвиги была беременной и родила мертвую девочку. Помню, что конфетой называли жмых. А потом тетки нашли моего отца и написали ему, чтобы он меня забрал. Война закончилась, и они не смогли бы меня прокормить. В Белоруссии было очень бедно и голодно. Суп на обед варили из кожуры картошки, сама картошка была на ужин, и делили на всех, хлеба не было, ничего не было", - рассказывает бабушка.

Ее папа не смог сам за ней приехать, потому что был слепой, и ему разрешили, чтобы приехал кто-то другой. Так в жизни бабушки появился дядя Яша – друг и коллега моего прадедушки. Дядя Яша привез из Ташкента две буханки хлеба, орехи и льняное масло.

"Мы тогда все впервые увидели орехи. И тетки показывали их соседям. А когда в суп от картофельных шкурок они добавили льняное масло, я увидела пузырьки, не выдержала и говорю: "Посмотрите, это жирок", - и смеюсь, потому что никогда не видела "жирок". Еще он привез мне новый шерстяной детский костюмчик, хороший такой и теплый. Когда мы стали собираться с ним в дальнюю дорогу, все говорили: "Света, как хорошо - ты едешь к папе, он богатый, у него есть хлеб". И еще одна женщина посмотрела на меня и говорит: "Света, когда ты приедешь, там будет мама. Не обижайся на нее, что она с твоим папой". Запомнила эти слова навсегда. Понимала, что если бы меня не забрали, тетки отдали бы меня в детский дом, потому что им нужно было обустраивать свою жизнь, да и куда всех прокормить", - вспоминает бабушка.

Дорога шестилетней Светы к папе в Ташкент оказалась очень долгой, но веселой. В поезде было много солдат, и они пели военные песни, вспоминает бабушка.

"Там вообще были очень хорошие и добрые люди, я их очень часто вспоминаю. Сначала мы прибыли в Москву. Тогда в первый раз я услышала бой курантов и мне они очень понравились. А из Москвы был путь до Ташкента. И когда пошли степи и степи за окном, я впервые увидела верблюда, и дядя Яша сказал, что это верблюд. Потом я спрашиваю - "А это кто, маленький верблюд?" А он отвечает: "Нет, это ослик". Так мы и доехали до Ташкента", - говорит бабушка.

"Нас встретил папа, его жена и их маленький сын Саша. Скажу честно, было нелегко. В Ташкенте был тыл. Люди там не прошли войну, и мало кто знал, что это такое. Поэтому для ребенка, который в шесть лет прошел войну и ночами просыпался от гула самолета, боясь, что начнется бомбежка и снова начнется война, сперва было даже непонятно и незнакомо, что такое играть в игры", - добавляет она.

Бабушка пережила все невзгоды и очень похожа на своего отца - так же умеет всему радоваться. Она выросла в хорошей семье, где были мама Валя, папа Сеня, брат Саша и сестра Лена. Бабушка всегда с благодарностью вспоминает папу и маму за то, что они не оставили ее в голоде и холоде, не допустили того, чтобы она попала в детский дом после войны.

Когда я ее спрашиваю, а что же делать, если человеку тяжело, она отвечает: "Нужно просто жить дальше и никогда не унывать", - и смеется.