Сейчас дети живут с отцом в съемной двухкомнатной квартире и надеются когда-нибудь уехать из города, где они одиннадцать лет были невидимками для чиновников.

Двадцатилетняя Дарина только что вернулась с прогулки. Она подробно рассказывает, как заходила в старый дом кормить собаку Грея, а потом завернула в супермаркет. Для девушки поход в магазин — до сих пор небольшое приключение. Ведь до побега в общественном месте в последний раз она была в пятнадцать лет.

«Тогда я попросила маму сделать мне паспорт. Она была против, но все равно повела фотографироваться. Правда, до полиции мы не дошли — по дороге она устроила скандал и уволокла меня домой», - рассказывает Дарина.

Ее младшая сестра Дана (имена всех несовершеннолетних в материале изменены), как утверждает Дарина, и вовсе была за границами участка всего раз — в семь лет. «У Даны ужасно разболелся зуб, они с мамой собрались к стоматологу. Но в итоге вернулись, так и не побывав в поликлинике».

К врачам с тех пор детей не водили. «У брата одно время страшно болели зубы. Мать ему давала анальгин и успокаивала: «Не переживай — как все выпадут, я тебе вставную челюсть сделаю». Однажды он упал с лестницы, сильно ударился спиной. После этого начал расти горб. Сейчас у брата сколиоз четвертой степени. Мама тогда в больницу его не отвезла. Мазала спину диклофенаком и говорила, что это его кара».

Дарина и сама не знает точно, когда они с братом и сестрой стали пленниками. В 2002 году семья переехала в Россию из Узбекистана. Некоторое время жили у дальних родственников в Башкирии, потом перебрались в Челябинскую область. До второго класса Дарина ходила в школу.

«Но потом ее закрыли из-за аварийного состояния, всех детей распределили по другим учебным заведениям, а мои документы мама забрала. Директору объяснила: мы переезжаем в другой город».

Азизовы никуда не уехали — просто сняли квартиру в черте Усть-Катава. Тогда, вспоминает Дарина, ей еще можно было выходить на балкон и общаться с детьми, гулявшими во дворе. «Мне было лет девять. Друзьям я говорила, что болею. Но потом мама настояла на переезде в другую квартиру. Там даже на лоджию нельзя было выйти. Правда, изредка мне позволяли сбегать в магазин. И телефоном кнопочным разрешали пользоваться. Когда мне исполнилось тринадцать, мама его забрала. Я стала говорить, что хочу учиться, что не могу больше сидеть взаперти. Она ругалась, избила меня до крови. И окончательно посадила нас под домашний арест».

А после семья начала строить дом на окраине Усть-Катава, ставший в итоге тюрьмой для детей.

Дарина говорит: мать их любила. Но какой-то своей, маниакальной любовью. Дина была яркой пергидрольной блондинкой. И стала перекрашивать в светлый цвет волосы дочерям. «Сестру она первый раз покрасила, когда ей было, наверное, лет шесть. На первых порах младшей было интересно, но потом она принялась жаловаться, что краска сильно щиплет кожу головы. И мы придумали хитрость: когда мама разводила краску, сестра делала вид, что засыпала. В итоге она красила только меня».

На праздники Дина дарила дочерям красивые платья, туфли. Правда, надевать их в обычные дни запрещала — прятала в коробки. «Без нее мы эту одежду даже тронуть не смели. Если бы она увидела, что какая-то вещь не на своем месте, был бы скандал. Мама все время повторяла: «Это вам на выход». Однажды я спросила: «На какой, если мы сидим дома?» Она так психанула, что я больше эту тему не поднимала», — вспоминает девушка.

Чтобы дети не сбежали, Дина установила видеокамеры. Одна — в сторону ворот, другая — на входную дверь.

Вся семья спала на одной кровати — тоже мера предосторожности. Хотя кроватью это сооружение можно назвать с трудом. «На коробках — матрацы, на них мы и спали. С краю ложилась мама, потом — Дана, затем я и брат. Если кто-то ночью вставал в туалет, мать просыпалась».

Уходя в магазин, Дина обязательно оставляла дома кнопочный телефон. В любой момент могла позвонить и проверить, не сбежали ли дети. Если слышала в трубке подозрительные шумы, мчалась домой на такси. «Летом даже окна нам не разрешала открывать — думала, что через них мы можем с кем-то общаться».

— Неужели ты никуда не выходила за эти годы? — уточняю у Дарины.

— Ну, я могла дойти до соседней улицы, когда мама была в магазине. Однажды она уехала на два дня по делам и я дошла до Брянского моста. Я его из окна постоянно видела и очень хотела на нем постоять. Просто посмотреть на природу, речку. Мне тогда было восемнадцать. И я очень боялась, что о моей прогулке узнает мама.

Годами дни Азизовых были похожи один на другой. Дарина вставала, выпекала хлеб, затем убирала, готовила еду для брата с сестрой и собаки. «Это если продукты были». Потом все поднимались на второй этаж. Дина шила платья: сначала на продажу, потом — для себя. «Она любила эффектные наряды, на ткани тратила много денег».

В хорошую погоду дети выходили на участок работать — дом стоял на холме, нужно было постоянно цементировать ступеньки.

— Соседи вас видели?

— Да, хотя сейчас уверяют всех в обратном. Они подходили к воротам, а оттуда нас можно было заметить — участок ведь на возвышенности.

Под присмотром матери дети пользовались планшетом. Но никаких соцсетей — только мультфильмы. Правда, возможность выйти в интернет у Дарины была. Несколько лет она успешно прятала телефон от матери. «Мне его принес друг детства, когда я рассказала о сложной ситуации в семье. Просто повесил пакет со смартфоном на столб калитки, а я потом незаметно его забрала».

Мобильный Дарина все время носила с собой в кармане штанов — на беззвучном режиме. «Только однажды кнопка громкости случайно нажалась — и мама услышала звук сообщения. Но я успела перепрятать». В ноябре 2019-го с этого телефона девушка отправила другу по переписке сообщение: «Сможешь нас приютить? Я больше так жить не могу». Незадолго до этого, говорит Дарина, мать ее сильно избила — вся голова была в крови.

Уже в безопасности, в квартире у приятеля, Дарина обратилась в полицию. Туда же в этот момент звонила и Дина, обнаружившая пропажу детей. После опроса в отделении она вернулась к себе, подожгла дом и свела счеты с жизнью. «Мама всегда говорила: если мы сбежим, покончит с собой», — тихо произносит Дарина.

Такой Дина была не всегда. Суют Рахматов — отец детей — запомнил ее стройной хохотушкой с копной русых волос. «Я тогда работал мастером по ремонту телевизоров, пришел к ней по вызову. Так и познакомились. Она всегда была интересной женщиной, только в то время — более естественной. А потом пошли все эти яркие наряды, светлые волосы».

У нее уже была дочь-подросток от первого брака. Когда семья переехала в Россию, случилась трагедия. «Диляра убежала из дома. Мы ее искали целую неделю. Как выяснилось, она поехала к родственникам, там связалась с плохой компанией. Ребята собирались дома у одной девушки, выпивали. Что произошло между ней и хозяйкой дома, не знаю. Но Диляра по неосторожности ее убила».

Суют считает: именно это сильно повлияло на жену. Пережив заключение дочери, она стала думать, как бы оградить других девочек от опасностей подросткового возраста.

В итоге она решила стать отшельницей в городе, купив участок на окраине. Заставила мужа взять кредиты на строительство дома.

«Мы в один день оформили займы в четырех разных банках — в одном крупную сумму мне не давали. До сих пор выплачиваю — уже восемь лет. Полпенсии у меня забирают», — говорит Суют.

Был и еще один переломный момент. Как-то Дина решила отправить эскизы своих работ в «Останкино» — мечтала о славе модельера. И ей предложили вакансию. «Вообще-то, она была талантливой портнихой, могла сшить платье по фигуре, не снимая мерок. На это приглашение очень хотела откликнуться, но жилье не предоставляли. Снимать квартиру в Москве было дорого. Да и детей оставлять не хотела.

В итоге отказалась. Но будто затаила обиду на близких — стала озлобленной, сварливой».

От мужа Дина требовала все больше денег. Даже устроила его работать вахтовым методом на завод по производству щебня в Курганской области. За последние несколько лет домой он приехал всего один раз — три года назад. За это время Дина успела тайно развестись с ним.

«Я постоянно звонил, просил разрешить навестить детей. Но она отвечала, что от этих поездок — одни расходы. Мол, только на билет в один конец нужно три тысячи. Плюс еда дома. Лучше эти деньги пришли нам».

Тогда же Дина сообщила мужу, что у нее обнаружили рак шейки матки и что нужна дорогостоящая химиотерапия. «И я поверил. Отправлял им почти всю зарплату. Себе оставлял только три-четыре тысячи — на еду».

Рахматов утверждает: о том, что дети были фактически пленниками, он не знал.

«Дома трубку обычно брала Дарина. Она рассказывала, что у них все хорошо». Старшая из сестер уточняет, что при этих разговорах всегда присутствовала мать и заставляла врать.

— А если бы ты написала отцу СМС?

— Наверное, он бы сначала попытался с ней по-хорошему договориться — он очень мягкий человек. Это было бы бесполезно, а то, что я пожаловалась, вызвало бы скандал.

— Ты не думала обратиться в полицию?

— Думала. И пыталась. В соцсети я подружилась с одним молодым человеком, рассказала ему, в каком аду живу. Он сообщил обо мне полицейским. Те вышли на меня — переписка до сих пор сохранилась. Сказали, что сначала пришлют к нам домой коллег — проверить, правду ли я говорю. И я испугалась. Подумала: вдруг мама их тоже введет в заблуждение и они уйдут. А я останусь.

Было обращение или нет, доподлинно не известно. Переписку девушка нам не предоставила.

Сейчас Азизовы снимают небольшую двушку на окраине города. В одной комнате ютятся девочки, в другой — отец с сыном. Хотели бы снять жилье побольше, но это непросто. «Узнав, что мы — те самые Азизовы, отказывают. Наверное, боятся проблем с чиновниками, налоговой. Все ведь понимают, что за нами сейчас пристально следят», — объясняет Суют.

Администрация Усть-Катава помогла ему устроиться овощеводом на местное производство. Плюс семья оформила пособия по потере кормильца. «Справляемся как можем. Старшая дочь следит за младшими. Я работаю».

К большому миру дети привыкли довольно быстро. «Первое время я с трудом ездила на маршрутках — боялась заблудиться, — признается Дарина. — Да еще с автоматическими дверями в магазинах не могла совладать: подходила очень близко — и они не открывались».

Всю зиму сестры провели на ледяной горке. «Мы там познакомились с ребятами — они меня научили кататься стоя. И вниз головой — вот это страх божий…» — Дарина хихикает, как ребенок.

— А до этого ты на горке не каталась?

— Каталась. В семь лет.

Быстро освоилась и младшая сестра. В январе она пошла в школу — сразу во второй класс. «Сейчас из-за карантина учится дистанционно. И очень переживает — скучает по одноклассникам», — рассказывает Суют.

А вот Дамир чувствует себя не очень хорошо — спина сильно болит. Почти каждый день — на обезболивающих. «Еще до карантина ему должны были сделать операцию. Но сперва денег не находили, а сейчас проводят только экстренные».

На восстановление сгоревшего дома семье выделили 300 тысяч. Правда, как говорит отец, этого не хватит даже на один этаж. «Дом нужно заново отстраивать. Он ведь каркасный был, между панелями — утеплитель. Запах гари из него не выведешь». К тому же дети туда возвращаться не хотят. «Они до сих пор все это переживают. И по маме скучают, чего греха таить. Недавно я принес из того дома ее портрет, повесил в комнате, Дана увидела — и в слезы».

Спрашиваю у Дарины, где бы она хотела жить.