Почему и кого будут наказывать за "репост паники"

В Госдуму внесен законопроект об ужесточении наказания за нарушение карантина. В случае, если из-за него погибли два или более человека, наказание может составить до семи лет тюрьмы. Если погиб один человек — нарушителю карантина грозит до пяти лет. Просто массовое распространение заболевания будет караться заключением до трех лет.

При этом председатель комитета Госдумы по государственному строительству и законодательству Крашенинников, внося законопроект, анонсировал еще один — о внесении в Уголовный кодекс поправок, которые позволят привлекать к уголовной ответственности за распространение фейков о коронавирусе.

«

Всякая заразная болезнь — тем более с тяжелыми последствиями — неотделима от страха, который губителен не менее, чем патогенные микроорганизмы. И столь же заразен.

И нет хуже, чем толпа, обуянная паникой: "Страх — это огонь в соломе. Он охватит всех. Все в один миг потеряют ум. Тогда люди ревут по-звериному. Окровавленная толпа бьется, ревет. Это бунт в сумасшедшем доме".

Поэтому панику принято пресекать в зародыше. Если надо, не стесняя себя долгими формальностями. Когда человек кричит: "Пожар!" в переполненном театре, рассуждения о свободе слова неуместны. Более важно любой ценой заткнуть паникера. Просто чтобы люди друг друга не растоптали.

И сегодняшние идеи ужесточения наказания за сеяние панических слухов о моровом поветрии и о его бесчисленных жертвах вполне оправданны (хотя, возможно, уже и запоздали). В иные эпохи и иных обстоятельствах паникеров вообще ставили к стенке. Способ жесткий, но порой ничего другого человечеству не остается.

Когда наша прогрессивная общественность через свои СМИ тысячеусто кричит: "Кошмарные новости! Слава Богу! Тысячи умерших! Миллионы заболевших! Слава Богу!", природа таких криков может быть различной.

Одни уже во власти безумия, к рациональному осмыслению происходящего они не способны (как не способны ответить на вопрос, зачем им столько туалетной бумаги) и могут лишь кричать хором. Осмысленное целеполагание здесь отсутствует совсем, это обезумевшее стадо, пускай очень прогрессивное. Тут уже чисто вопрос карательной психиатрии, точнее, ее отсутствия.

Но гражданам, не находящимся в состоянии слепящего аффекта — есть же, наверное, и такие, — позволительно задать вопрос: "На что вы все-таки рассчитываете, когда сеете панику и смакуете сообщения о бессчетных жертвах заразы? Если это не чистая истерика, но осмысленный план, пусть сто раз премудроковарный, имеющий целью получение важных преимуществ, то в чем он заключается?"

Ибо тут возможны два сценария.

«

При первом положение ухудшается, жертвы множатся и сеяние паники делается все менее терпимым. Ответ властей предсказуем. Устрожение ограничений, вплоть до введения осадного положения, включающего в себя самые жесткие меры против распространителей панических слухов. Если не сразу к стенке, то что-то на этой линии. В чем тут выгода общественных деятелей-паникеров, не вполне понятно.

При втором власти оказываются не способны удержать ситуацию и далее дело развивается по "Предсказанию" Лермонтова, когда "чума от смрадных, мертвых тел Начнет бродить среди печальных сел, И станет глад сей бедный край терзать". Где тогда оказываются общественные деятели? Лермонтов, правда, говорил о появлении нового актора политической сцены ("в тот день явится мощный человек"). В том смысле, что разве что он будет способен установить контроль над этим краем. Примерно как вслед за страшным летом 17-го года явились большевики. Но кто же этот мощный человек?

Беглый профессор С. М. Гуриев? Классная дама И. Д. Прохорова? Писатель Л. Е. Улицкая? Arbiter elegantiarum Л. Г. Парфенов?

Теоретически возможен еще один вариант. Прогрессивная общественность раскачает лодку, та зачерпнет воды и утонет, а в пространство, пораженное чумой и экономическим коллапсом, явятся на колонне "Абрамсов" прогрессоры, всех поуспокоят и распространят демократию. Ведь тылы прогрессивного человечества столь крепки и благополучны, что усмирить и утишить Россию им раз плюнуть.

«

Если же все эти варианты либо прямо невыгодны для распространителей слухов, либо совершенно нереалистичны, то расчет может сводиться только к тому, чтобы любой ценой нагадить ненавистному режиму, вгрызться в тело России, ослабленное мором и кризисом, а дальше хоть трава не расти.

Оппозиция, пусть самая радикальная, но имеющая какие-то корни в обществе и какое-то количество приверженцев, отличное от статпогрешности, во время кризиса все-таки проявляет известную солидарность со страной и властью. Оппозиция, не представляющая никого, ведет себя так, как она ведет, по принципу "Нам нечего терять".

Поскольку нам есть что терять, относиться к этим людям можно только так, как они этого заслуживают. Опасливо и недоброжелательно.