Владимир Филиппов: единицы выпускников-иностранцев остаются в России

Российский университет дружбы народов 5 февраля отмечает 60-летие. Накануне юбилея ректор университета, профессор Владимир Филиппов рассказал РИА Новости о том, какой путь прошел вуз за эти годы, какие направления подготовки наиболее популярны у студентов и как вуз отвечает на вызовы современности. Филиппов также ответил на вопросы о том, какие у РУДН есть планы на предстоящую приемную кампанию и сколько студентов-иностранцев трудоустраиваются в России после окончания учебы. Беседовала Наталья Клюй.

— Владимир Михайлович, в этом году РУДН отмечает 60-летие. Какой путь прошел университет за эти годы? Чего удалось достигнуть? Как изменился подход к обучению студентов?

— За 60 лет Университет дружбы народов трансформировался коренным образом. Первые 15-20 лет были периодом борьбы за признание дипломов советских вузов в мире, и основной удар держал именно наш университет – у нас было больше всего иностранных студентов. Мы приложили много усилий и обеспечили такое качество образования, чтобы выдержать конкуренцию с английскими, американскими, французскими вузами. Это был период академического признания.

Далее наступил этап развития научных исследований в студенческой среде и усиления позиций в международном пространстве. В начале 90-х годов границы России открылись и появилась необходимость измерять себя по мировым критериям. РУДН перешел в стадию университета предпринимательского типа – именно в 90-е мы научились находить новые источники доходов.

Чтобы удержаться на достигнутом, а тем более чтобы усилить свои позиции среди университетов мирового уровня, необходимо не просто следовать современным трендам развития высшего образования, но и решать новые задачи. Например, в первой сотне глобальных рейтингов представлены университеты с высокими наукометрическими показателями. И РУДН сейчас в начале пути трансформации в университет исследовательского типа.

— А чего, возможно, так и не удалось достичь? Есть ли план на пятилетку или следующие десять лет?

— Есть стратегические вопросы, которые требуют комплексных решений. Например, у нас есть здания на улице Орджоникидзе и на Подольском шоссе. Уже давно планируется, что все подразделения будут сконцентрированы на одной территории – в кампусе на улице Миклухо-Маклая. Однако для этого необходимо построить здания для физмата, экологического факультета, инженерной академии.

Со строительством связан еще один острый вопрос, который не сходит с актуальной повестки уже много лет, это вопрос общежитий. Хотя мы каждые пять лет возводим новое 18-этажное здание общежития, этого недостаточно – желающих заселиться гораздо больше, чем мест в студгородке. В 2019 году мы ввели в эксплуатацию новый корпус и в 2020 году заложим фундамент еще двух, однако это поможет решить лишь часть задач этого направления, потому что у нас останутся пятиэтажки, которые не попадают под программу реновации Москвы.

Однако еще сложнее достичь нематериальных результатов – например, сформировать исследовательскую культуру в университете. Годы должны уйти на то, чтобы сотрудники не только обеспечивали высокое качество учебного процесса, но и проводили серьезные научные исследования.

— Какие направления обучения сейчас наиболее востребованы среди студентов и абитуриентов?

— В РУДН очень много направлений подготовки. Если в 1993 году в университете было восемь факультетов и институтов, то сейчас их 16. Мы каждый год пересматриваем программы, особенно магистратур. Появляются не только новые программы, но и обновляются существующие.

У иностранцев на протяжении всей истории РУДН первая по популярности программа это "Лечебное дело". На втором месте – "Международные отношения". Для России хорошо, что наши выпускники потом работают дипломатами. Тройку направлений-лидеров замыкает "Юриспруденция" — в частности, благодаря уклону в международное право. Но меня всегда радует, что остается интерес к специальностям, связанным с инженерным делом.

У российских студентов на первом месте тоже "Лечебное дело". Далее идут "Лингвистика" и "Юриспруденция". К сожалению, россияне мало выбирают инженерные специальности.

— Какие есть планы на грядущую приемную кампанию 2020 года?

— Одна из задач – увеличить долю иностранных студентов. Уже несколько лет нам удается увеличить их количество, но из-за большого количества российских студентов процент иностранцев не поднимается до запланированных отметок.

При этом мы взяли ориентир не столько на количество студентов, сколько на их качество — на уровень их знаний при поступлении. Особенно непросто привлечь талантливых иностранцев, потому что они в основном выбирают не российские, а западные университеты. Чтобы переломить эту тенденцию и получить одаренных иностранных студентов, РУДН создал уже 30 профильных классов в 22 странах, проводит олимпиады за рубежом. У нас есть специальная стипендия RUDN Brilliant Student для иностранных победителей олимпиад — 25 000 рублей в месяц. В прошлом году мы открыли ресурсные центры в Болгарии, Кыргызстане, Монголии, Таджикистане и Турции – уже начали апробировать новую модель довузовской подготовки за рубежом.

— В РУДН традиционно было много студентов с Африканского континента. Сохраняется ли эта тенденция сейчас или их сменили студенты из азиатских стран?

— Раньше африканские студенты составляли 25-30%, а сегодня это примерно 4% от всего количества обучаемых. Сейчас в РУДН больше всего студентов из Азии. Африка – на втором месте, на третьем – арабские страны. Из Латинской Америки и из Европы студентов примерно одинаково – разница лишь в том, что латиноамериканцев больше на программах бакалавриата, а европейцев – в магистратуре и аспирантуре.

— Следите ли вы за жизнью своих выпускников? Продолжают ли выпускники-иностранцы из РУДН занимать руководящие посты у себя на родине?

— Университет дружбы народов задумывался именно для того, чтобы готовить профессионалов, которые будут поддерживать отношения со страной, которая дала им высшее образование. В РУДН есть специальный департамент по работе с выпускниками, и мы единственный российский вуз, который поддерживает системную связь примерно с 70 ассоциациями выпускников, закончивших российские и советские вузы.

Мы создали Международный клуб работодателей и Международный клуб дипломатов-выпускников и друзей РУДН. Они, в частности, помогают организовать практику для студентов, подыскать рабочие места молодым профессионалам.

— Многие ли студенты-иностранцы, по вашим данным, трудоустраиваются в России?

— Это пока единицы, потому что в России нет такой культуры, чтобы брать на работу талантливых иностранных химиков, математиков, физиков. Возможно, это наследие советского времени, когда была политика, что они должны обязательно вернуться к себе в страну. Однако нередки случаи, когда самые талантливые выпускники Университета дружбы народов уезжали в Европу и в Северную Америку.

Сейчас на федеральном уровне поставлена задача увеличить не только число студентов из зарубежных стран, но и количество способных иностранных выпускников, которые останутся и будут работать на нашу экономику. Например, в РУДН есть отдельный показатель по иностранным преподавателям – 10%. Это примерно 200 человек в год. И мы присматриваемся к иностранцам, которые заканчивают аспирантуру, наиболее способных мы приглашаем остаться работать в университете.

— Как проверяются на плагиат работы студентов и выпускников – ВКР и диссертации? Как изменилась ситуация с плагиатом в работах?

— Это элементарный вопрос. В РУДН все сто процентов дипломных работ обязательно проходят через "антиплагиат". На защиту диплома не допустят без справки о проценте оригинальности текста. Установлены пороговые критерии для инженеров, для гуманитариев, для юристов. Проблема не в проверке, а в том, что остается привычка списывать.

— Сейчас довольно широко обсуждается вопрос целевой подготовки. Как вы относитесь к ужесточению ответственности организаций за то, что они должны обязательно трудоустроить того, кого направляли на обучение, и выпускников в части того, что они обязательно должны проработать несколько лет в компании, которая их направляла?

— Это совершенно очевидные требования. Если не вводить ужесточения, то работодатель может направить к нам человека на бюджетное место вне конкурса, а после зачисления отказаться его трудоустраивать. Это снижает шансы ребят с высокими баллами ЕГЭ.

— Насколько удачна и эффективна, на ваш взгляд, новая система распределения бюджетных мест в вузах, которую предлагает Минобрнауки и которая предполагает, что цифры приема будут распределять, исходя из потребности регионов в выпускниках, а не абитуриентах? То есть ориентироваться на обеспечение спроса регионов на рабочую силу, а не на потребность вузов в абитуриентах.

— Думаю, эта схема не сработает сейчас до конца, потому что для этого нужно иметь плановое хозяйство. Большинство компаний, организаций сейчас частные. Почти невозможно собрать с них данные о том, сколько нужно агрономов, машиностроителей, юристов. В то же время по таким социально значимым профессиям, как учителя и врачи, можно планировать достаточно точно.

При этом на рынке труда все равно важна конкуренция – предложение должно опережать спрос. У работодателя должен быть выбор.

Кроме того, это очень опасная тенденция — оставлять студентов в субъектах, чтобы они не уезжали в московские вузы. Сейчас регионы просят больше контрольных цифр приема. Но надо создавать условия, чтобы молодежь, получив хорошее образование в столичных университетах, могла найти достойную интересную работу и социальные гарантии не только в Москве. Ведь МГУ, МГИМО, Бауманка, МАИ, МЭИ, Тимирязевка и другие вузы были построены для всей страны.

— Считаете ли вы необходимым введение обязательного ЕГЭ по английскому языку, вопрос о котором продолжает вызывать дискуссии?

— Конечно, это надо делать. Английский язык перестал быть иностранным – это язык международной коммуникации. Во всех странах Западной Европы выпускники школ знают как минимум три-четыре языка.

Американцы после запусков спутников и Гагарина в космос признали, что они отстают от нас в науке, потому что наши ученые могут читать их статьи на английском языке, а они на русском языке – нет. И они стали переводить все наши ведущие журналы по математике, физике и химии. И если сейчас наши ученые, инженеры, врачи не будут знать английский, то мы начнем отставать.

Но для введения обязательного ЕГЭ по английскому должна быть проделана основательная работа. В школах должно быть достаточно учителей, они должны быть подготовлены. Мы не можем подставить детей и заставить их сдавать обязательный ЕГЭ, если не будет обеспечено качественное преподавание английского в школах. С другой стороны, это будет стимулом для директоров школ – они станут активнее искать способы удержать хороших учителей.

— А как вы оцениваете формат ЕГЭ как экзамена?

— ЕГЭ решил две самые главные задачи: объективность оценки школьного и доступность высшего.

До ЕГЭ для многих семей из Сибири, с Дальнего Востока, с юга России сложно было ехать в Москву и в Санкт-Петербург просто попробовать сдать вступительные экзамены. Да и по времени успевали попробовать поступить лишь в пару вузов. А сейчас дети свои баллы рассылают через интернет сразу в пять вузов на три направления в каждый. Им не надо ехать, они видят свое место в общем списке и могут оценить свои шансы. Сейчас столичное образование стало гораздо доступнее для талантливых ребят из регионов.

Раньше четверки по физике у разных учителей или в разных школах – это были разные четверки. ЕГЭ ввел общие критерии оценки знаний. И школы стали держаться за сильных педагогов, потому что можно легко увидеть, где хорошо готовят по математике, а где – по биологии. Это повышает качество образования. Это заметили и в мире – Россия стала подниматься в мировых рейтингах школьного образования – в PISA, TIMSS.

— Что вы думаете по поводу назначения на пост министра науки и высшего образования Валерия Фалькова? Есть ли какие-то ожидания от нового министра? Как вы в целом оцениваете новый состав кабмина?

— Я был в составе четырех правительств Российской Федерации. В пятом правительстве был помощником премьера Михаила Ефимовича Фрадкова. Правительство всегда формируется по принципу – хочется, чтобы этот состав был лучше, чем предыдущий. И это правительство собрано для того, чтобы в стране стало жить лучше.

Для нас, работников высшей школы, особенно приятно, что министром науки и высшего образования будет выходец из университета. Михаил Михайлович Котюков хорошо знал науку, но в меньшей степени знал высшее образование. Валерий Николаевич Фальков – ректор одного из ведущих классических вузов. Благодаря участию Тюменского госуниверситета в проекте "5-100" его хорошо знают в высшей школе.