Герой России Алексей Ботян: мы спасли Краков вместе с "майором Вихрем"

Девятнадцатого января исполняется 75 лет со дня освобождения Красной армией старинного польского города Краков. Гитлеровское командование хотело устроить в этом прекрасном месте гибельную западню, затопив Краков вместе с советскими солдатами и его жителями. Таким бесчеловечным планам не суждено было сбыться благодаря операции, проведенной советскими партизанами. Позже их подвигу был посвящен знаменитый фильм "Майор Вихрь" по одноименному роману Юлиана Семенова, где разведчики, руководимые главным героем Андреем Бурлаковым, ценой своей жизни сберегают архитектурную жемчужину Восточной Европы.

В реальности в 1945 году операцию по спасению Кракова осуществила группа под командованием лейтенанта Алексея Ботяна. За это в 2007 году он был удостоен звания Героя России. В канун юбилея краковских событий 102-летний ветеран Службы внешней разведки РФ Алексей Ботян рассказал в интервью РИА Новости, как проходила та операция, как до этого начиналось боевое содружество советских и польских партизан и что он думает о нынешних демаршах Варшавы в отношении истории войны.

— Алексей Николаевич, известно, что Юлиан Семенов, работая над многими своими произведениями, пользовался материалами из военных архивов и архивов органов госбезопасности. Интересно, в какой степени события, показанные в "Майоре Вихре", соответствовали действительности?

— "Майора Вихря" Семенов писал по материалам Главного разведывательного управления Генштаба. У Семенова Вихря арестовало гестапо, потом ему удалось бежать, затем группа Вихря захватила немецкого инженера, руководившего минированием Кракова. И в самом конце Вихрь погиб, вместе с польскими подпольщиками не допустив взрыва города. Но на самом деле операция по спасению Кракова была совсем другой. Хотя и книга, и фильм, конечно, отличные. Но все же это художественный взгляд на те события.

Майор Вихрь — это собирательный образ. В районе Кракова действовало несколько групп, в том числе группа военных разведчиков под командованием Евгения Березняка. Моя группа находилась в ведении 4-го Управления наркомата государственной безопасности, которое было создано в начале войны и которое занималось проведением партизанских и разведывательно-диверсионных операций в тылу врага. Его возглавлял легендарный Павел Судоплатов.

И перед всеми группами стояла одна задача — обеспечить быстрое продвижение советских войск к Кракову. Образно говоря, мы с майором Вихрем сделали одно общее дело.

— У каждой из этих групп была, конечно, своя дорога к Кракову. Какими путями к этому красавцу-городу вышло ваше подразделение?

— Я расскажу, как мы действовали перед этим. Большую часть Великой Отечественной войны я провел на территории, занятой врагом. Сначала в Белоруссии, на Украине, затем на польской земле, в Чехословакии. Я служил в партизанском соединении имени Александра Невского. Командиром у нас был замечательный, умный и смелый человек — Виктор Александрович Карасев.

В самом начале апреля 1944 года наше соединение вышло к реке Западный Буг на границе с Польшей. Мы с боем форсировали реку. Немцы и солдаты украинской дивизии СС "Галичина" растерялись, разбежались, видимо, приняв нас за прорвавшиеся в их тыл части Красной армии.

Перед нами стояли задачи вести разведку на пути продвижения советских войск, а также проводить диверсии, чтобы наступление Красной армии шло без препятствий. И нам надо было сразу после переправы оторваться от врага, уйти вглубь польской территории и приступить к выполнению оперативно-боевых задач. Из-за практически непрерывных бомбардировок мы шли по ночам.

Если кто-то из наших бойцов получал ранение, то приходилось просить помощи у местных жителей, главным образом священников, ксендзов. Я приходил к ним, кланялся, говорил по-польски: "Слава Иисусу Христу", а они отвечали: "Во веки веков. Аминь". После этого я объяснял, что произошло, говорил, что мы пришли на помощь польскому народу, который борется с оккупантами, и что у нас есть раненые, мы просим их спрятать и оказать медицинскую помощь. И ни разу ксендзы наших товарищей не выдали немцам!

В середине апреля мы выдержали тяжелый бой в Бонецком лесу. Против нас фрицы бросили бронемашины, бронепоезд, пушки, самолеты. А немецкая конница была просто вынуждена гнать в наступление на нас украинских западенцев из дивизии СС "Галичина".

— Видимо, без плетки те уже воевать не могли.

— Наверное. Но мы успешно отбились, оторвались от преследования, и на следующий день немецкие самолеты бомбили уже пустой лес. Но чтобы продолжить движение, нам после того боя надо было быстро найти, где проложить маршрут. И Карасев меня попросил, не приказал: "Лексейка, понимаешь, надо!" А мы с Карасевым были ровесники, и я ему отвечаю: "Ну что же ты меня агитируешь? Надо, значит, иду!" И мы, небольшой группой, практически сразу, без отдыха пошли. Приходилось постоянно сталкиваться с немцами, но мы все же отыскали "окно" и через него прошло все наше соединение.

После того немцы опасались встречаться с нами, а мы продолжали совершать диверсии на железных дорогах. Я владел польским языком и ходил по железнодорожным станциям в форме железнодорожника. Но под курткой у меня был парабеллум. По-польски железнодорожник называется колеяж, и тогда наши ребята меня так и называли — "Лексейка-колеяж". И я спокойно разговаривал с местными работниками на станциях, выдавая себя за уроженца Вильнюса. Этот город я знал очень хорошо, до войны учился там и служил, и там было много поляков. И вот в таких доверительных беседах удавалось узнать, какой состав, с чем и куда пойдет. Я передавал эти данные нашим ребятам, ну а они встречали нужный эшелон в нужное время. Очень хорошие были результаты. Но вскоре нашему партизанскому соединению Центр приказал выдвигаться на юг Краковского воеводства. По заданию Карасева я возглавил отдельную оперативную группу примерно в 30 человек, которая должна была прокладывать дорогу для соединения. И в первых числах мая 1944 года группа вышла в район Кракова.

По пути пришлось участвовать в боевых действиях. Получилось это так. В тех лесах находились самые разные отряды — Армии Крайовой, которой руководило из Лондона польское правительство в эмиграции. Там были и отряды дружественной нам Армии Людовой, созданной польскими коммунистами. Были и лояльные к нам отряды "Батальонов хлопских", то есть бойцов крестьянского партизанского движения. И вот командир одного из отрядов Армии Людовой связался с нами и попросил помочь освободить подпольщиков, находившихся в тюрьме в расположенном рядом старинном городке Илже. Как быть? С одной стороны, нам же надо идти дальше к Кракову, никак при этом себя не обнаруживая. А если мы провалимся? С меня же после этого спустят шкуру.

— Понятные сомнения.

— Но и не помочь было нельзя. Тут и политика играла роль — ведь польские партизаны могли бы сказать: как же вы, братья по оружию, которых мы ждали как спасителей, вдруг отказываетесь помогать нам? Мы посовещались у себя в группе и решили — идем на помощь.

Для начала провели разведку. В Илже были не столько немцы, сколько местные полицаи. А ближайший немецкий гарнизон находился километрах в пятнадцати от городка. Мы незаметно подошли к Илже, ближе к вечеру перерезали телефонные провода — тем самым оборвали связь с гарнизоном. И уже ночью мы вошли в город. Как заранее уславливались с польскими партизанами, встретились с ними во дворе местной школы. Они показали нам ту тюрьму — она была оборудована в немецкой казарме.

Мы как дали огнем из пулеметов по окнам казармы — немцы даже не высунулись, настолько они испугались. А польские ребята освободили своих товарищей. И всю ночь Илжа была в руках партизан. С немецких складов забрали оружие, из аптеки — бинты и лекарства. Мы даже поесть успели. И потом выдвинулись из города дальше в сторону Кракова.

И вот этот бой в Илже считается первым совместным боем советских и польских партизан. И первой нашей общей победой. Потом в том школьном дворе поставили памятник, на котором было написано, что здесь в мае 1944 года вступили в бой с немецко-фашистскими оккупантами бойцы Армии Людовой и советской группы лейтенанта Ботяна — "Алеши". Спустя много лет я приехал в Илжу, мне показали этот памятник. И такие у меня чувства были — не передать!

— Вы упомянули Армию Крайову. Есть достаточно исторических документов, доказывающих, что хотя АК боролась и с гитлеровцами, и с украинскими националистами, но это был инструмент, с помощью которого Англия тайно противостояла СССР — своему союзнику по антигитлеровской коалиции. Известно, что аковцы, направляемые английскими спецслужбами, препятствовали продвижению Красной армии на запад, ведя подрывную деятельность в ее тылу вплоть до убийств советских солдат и офицеров. Ваша группа наверняка пересекалась с подразделениями АК. Что вам вспоминается о них?

— Мы их старались избегать. Но однажды наша группа столкнулась в лесу с одним из аковских отрядов. Его командир недружелюбно сказал нам: "Что вы здесь делаете? Вы нам не нужны, мы и без вас освободимся от немцев". И когда услышал, что я говорю по-польски, долго не мог поверить, что я белорус, а не поляк. Затем, правда, смягчился, даже велел своим бойцам дать нам хлеба и папирос.

Через какое-то время нам стало известно, что представители польского эмигрантского правительства, встревоженные тем, что в Краковском воеводстве появились советские партизаны, провели в Кракове совещание, на котором было решено уничтожить нашу группу. Но как это сделать? Чтобы отвести от себя подозрения, аковцы решили подставить нас фашистам — предложить совместную операцию против немцев, в ходе которой сами бы смылись, а фрицы нас уничтожили.

Но у нас был информатор среди аковцев — бывший белогвардеец, штабс-капитан царской армии Мусилович. Он числился в Армии Крайовой, но в боях не участвовал. При этом знал обо всем, что планируют аковцы. Мусилович помогал нам на идейной почве. И вот он сообщил о том, что аковцы задумали сделать с нами. И когда командир одной из групп Армии Крайовой предложил нам вместе выступить против немцев, мы аккуратно ушли и не попали в засаду.

— Алексей Николаевич, поразительный факт: вы прошли всю войну без единого ранения, при том, что постоянно, как говорится, ходили по лезвию. А противник был далеко не глупый — известно, что гитлеровцы для борьбы с советскими разведывательно-диверсионными группами среди прочего довольно искусно создавали лжепартизанские отряды. Случались ли у вас моменты, когда казалось, что вы все же попали в ловушку?

— Был однажды вот какой эпизод. Под Краковом приходят ко мне поляки и говорят, что на нашу сторону хотят перейти власовцы, чтобы действовать с нами против немцев и искупить вину перед родиной. Я решил посмотреть, что это за люди. Переоделся, как местный, взял пистолет, гранату, и с одним из поляков мы отправились к нему в поселок.

Пришли в дом. Я сел, стал разговаривать с хозяйкой, а этот мужик куда-то ушел. И вдруг во двор на машинах въезжают немцы. Вот, думаю, сволочь, предал меня! И я решил — буду отстреливаться до последнего патрона. Фрицы вошли в дом, а я держу пистолет. Но немцы всего лишь попросили ведро — может, воду в радиатор залить или еще для чего-то. Взяли ведро и уехали. Вот тогда было, конечно, очень сильное напряжение. Ну а с власовцами потом ничего в итоге не получилось.

— Одним из самых ярких ваших подвигов в войну было уничтожение в 1943 году в украинском Овруче руководства гебитскомиссариата — областной оккупационной администрации. За ту операцию, которая потом вошла в учебники для спецназовцев, вас первый раз представляли к званию Героя Советского Союза. Но в 1944 году в Польше вашей группе предстояло провести, может быть, более важную акцию — ликвидировать гауляйтера Польши Ганса Франка.

— Да, у нас было и такое задание. Для уничтожения Франка, которого очень хорошо охраняли, были задействованы многие силы, и наша группа подошла к нему ближе всех. Нам помог один польский товарищ, который был знаком с камердинером гауляйтера. Камердинер ненавидел Франка, но работал у него по принуждению. И согласился совершить акт возмездия. Согласился не сразу, потому что переживал, что будет с семьей. Но мы ее вывезли за город. Камердинер получил от нас мину, которую он должен был установить в спальне гауляйтера в его краковской резиденции.

— То есть все должно было произойти примерно так, как годом ранее в Минске, когда взрывом мины в своей спальне был уничтожен гауляйтер Белоруссии Кубе?

— Да. Но накануне взрыва наша армия вновь стала активно наступать, и Франк, даже не оставшись ночевать, дал деру из Кракова. Только от возмездия не убежал — его в итоге поймали и повесили по приговору Нюрнбергского трибунала.

А Красная армия продолжала идти вперед, готовилась Висло-Одерская стратегическая операция по окончательному освобождению Польши. Разведгруппам, действовавшим на территории Краковского воеводства, была поставлена задача расчищать дорогу нашим войскам. Мы разминировали мосты и дороги, проводили диверсии в тылу немцев, нападали на их базы. Все мы вместе очень здорово помогли нашей армии.

Но нам стало известно, что гитлеровцы готовятся уничтожить Краков, когда в него войдут войска 1-го Украинского фронта. Немцы хотели взорвать не сам Краков, а Рожновскую плотину на реке Дунаец в находившемся рядом городе Новый Сонч. Если бы это случилось, Краков был бы затоплен, а наступление Красной армии остановилось.

— Что помогло сорвать этот чудовищный план?

— В конце 1944 года в ходе одной из операций разведчики из моего отряда с помощью польских товарищей захватили инженера-картографа Зигмунда Огарека, который служил в штабе тыловых подразделений вермахта. При нем были карты оборонительных сооружений краковского района. Сам Огарек сообщил, что немцы действительно хотят взорвать плотину. А в начале января 1945 года мы подорвали штабную машину фашистов, и среди документов убитых офицеров оказался план минирования объектов в Кракове, а также мостов и плотины в Новом Сонче.

Нам также стало известно, что в расположенном в Новом Сонче старинном Ягеллонском замке немцами был создан большой склад взрывчатки и боеприпасов и что по мере подхода советских войск к Кракову боеприпасов подвозят на этот склад все больше и больше.

Было ясно, что взрывчатка с этого склада будет использована для подрыва плотины и что склад надо взорвать. Но Ягеллонский замок хорошо охранялся. И тут нам очень помогло то, что с нами начал сотрудничать один гауптман, поляк по национальности, он рассказал, что работает в замке. И он согласился пронести мину на склад. Перед рассветом 18 января 1945 года раздался мощнейший взрыв — на воздух взлетели сотни тонн тротила, было уничтожено и ранено более 400 гитлеровцев и их пособников. Немцы не смогли быстро восстановить запасы взрывчатки, и плотина в Новом Сонче осталась цела.

Меня потом часто спрашивали — не жалко было уничтожать красивый старинный замок? Но я всегда отвечал — жалко, что гитлеровцы для склада взрывчатки выбрали именно этот объект. Шла война, не было места таким рассуждениям. Надо было спасать десятки тысяч жизней и один из самых прекрасных городов Восточной Европы — Краков. И сейчас это крупный туристический центр, его посещает множество людей.

Я тоже потом приезжал в Краков, ходил по его улицам, вспоминал военное прошлое и наших польских друзей, с которыми мы сражались вместе. И когда простые жители Кракова на улице узнавали, что я имею прямое отношение к спасению их города, они сердечно меня благодарили, жали руку. В свое время я был награжден польским орденом "Виртути милитари" за ту операцию.

— Но за последние годы в Польше снесено множество памятников нашим воинам, освободившим польскую землю от фашистов. Причем в Польше действует специальный закон, позволяющий это делать. А буквально на днях польский сейм принял резолюцию, в которой вина за начало Второй мировой войны в равной степени возлагается как на Германию, так и на Советский Союз. Ну а советские солдаты, согласно этому документу, в 1945-м году не освободили Польшу, а, оказывается, оккупировали.

— Я бы крепко по-польски сказал этим людям все, что я об этом думаю. Это просто безумие, надругательство над памятью сотен тысяч советских и польских солдат, которые вместе били гитлеровцев на земле Польши. Если бы не наша победа, никакого свободного и независимого польского государства сегодня бы не существовало. И все те, кто сегодня устраивает вот эти подлые вещи, должны понимать, что и их самих бы не было.

— О какой советской оккупации вообще пытаются заявлять в Польше, если перед самым вступлением советских войск на польскую территорию Государственный комитет обороны СССР в одном из своих постановлений, например, предписывал в районах, занимаемых Красной армией, органов советской власти не создавать и советских порядков не вводить, а исполнению религиозных обрядов не препятствовать, костелов и церквей не трогать? Этот документ не раз публиковался, его легко найти.

— Дело в том, что такие материалы очень неудобны для тех, кто хочет переписать историю по-своему. Советский Союз не только помог освободить Польшу, сохранить ее богатую культуру, традиции, но и возродить ее народное хозяйство. Не было в Польше ни одной отрасли, которую не помогали бы восстановить специалисты из СССР.

А вот планы гитлеровцев по их генеральному плану "Ост" заключались в быстрой и полной германизации поляков, которая должна была сопровождаться уничтожением польской государственности, лишением людей их культуры, образования, просвещения. То есть речь шла о превращении жителей оккупированных территорий Польши в самых настоящих бесправных рабов. А тех, кто не был пригоден для этих целей, планировалось уничтожать.

Такие вещи следует помнить и активно говорить об этом. Скоро будет отмечаться 75-летие нашей общей с народами других стран великой Победы. И нам надо оградить ее от всякого вранья.

Очень важно, чтобы молодые люди в России росли патриотами, были бы образованными, культурными, исторически грамотными и знали правду о войне, чтобы никто не смог бы сломать духовные основы единства нашего народа. Молодежь — это наше будущее, и она должна быть готова в любой ситуации защитить Родину.