Лассина Зербо: данных о новых ядерных испытаниях КНДР нет

После разрыва Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) в мире возникли опасения, что под угрозой и другие международные соглашения. Исполнительный секретарь подготовительной комиссии Организации по договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) Лассина Зербо в интервью РИА Новости рассказал, нужно ли беспокоиться о судьбе договора, стоит ли ждать новых ядерных испытаний КНДР и кто может стать следующим генеральным директором МАГАТЭ. Беседовала корреспондент РИА Новости в Вене Маргарита Костив.

— США считают, что КНДР продолжает производство ядерного оружия – об этом заявил помощник госсекретаря по делам Восточной Азии и Тихоокеанского региона Дэвид Стилуэлл. Какими данными в этой связи располагает ОДВЗЯИ?

— Мы не занимаемся ядерным оружием как таковым, мы занимаемся испытаниями ядерного оружия. И пока что мы не были в ситуации, когда нам нужно было оценивать потенциал для создания ядерного оружия. Мы только даем техническую характеристику, чтобы установить, происходит ли необычное событие неестественного характера в какой-то части мира. В этом заключается наша работа.

— Но, возможно, вы что-то зафиксировали?

— Нет. До настоящего времени (с 2006 года – ред.) наша международная система мониторинга (МСМ) зафиксировала шесть взрывов от ядерных испытаний, заявленных КНДР, данные о них затем были предоставлены всем странам. Помимо этих шести случаев, о которых мы знаем, я не помню, чтобы мы фиксировали еще что-то необычное на Корейском полуострове. Было много афтершоков после последнего крупного события (шестое ядерное испытание в 2017 году — ред.), но мы провели анализ и распространили данные о том, что это главным образом последующие толчки.

— Понятно. Но есть ли опасность, что КНДР будет в дальнейшем проводить ядерные испытания?

— Надеюсь, нет. Я могу только надеяться, что нет. По меньшей мере, я воодушевлен стартом двусторонних дискуссий с США в попытке найти подходящее решение, которое будет служить не только Корейскому полуострову, но и всему мировому сообществу. И мы надеемся, что они возобновят дискуссию — президент (США Дональд) Трамп говорил, что он готов к диалогу. Председатель (КНДР) Ким (Чен Ын) тоже говорил, что готов снова говорить с президентом США. Мы надеемся, что дискуссии возобновятся и мы найдем решение для полуострова.

— Считаете ли эффективными двусторонние форматы по КНДР? Какой формат переговоров, на ваш взгляд, стал бы максимально эффективным для северокорейского урегулирования?

— Эффективность в достижении целей необязательно получается только одним путем. Если вы посмотрите на дискуссии между США и КНДР, то они начались на зимних Олимпийских играх в Южной Корее. Мир был признателен, что игроки обеих стран (Южной Кореи и КНДР — ред.) собрались и играли вместе. Это дало возможность США начать диалог с КНДР. Будем надеяться, что к какому бы решению они ни пришли, оно будет служить мировому сообществу и вовлекать все больше и больше людей. Но вы говорите о дискуссиях США с Южной Кореей, КНДР, также есть участие Китая и России. В общем, все, что может помочь решить мирным путем проблему на Корейском полуострове, даже если это и небольшой шаг, может стать большим шагом для международного сообщества.

— Но ранее вы говорили, что нам нужен многосторонний формат.

— Я говорю о важности мультилатерализма, потому что тогда речь идет о поддержке со стороны большого количества людей. Но иногда двустороннее соглашение может положить начало достижению многостороннего соглашения или чего-то, с чем согласятся многие. Я думаю, было много примеров, когда две, или три, или четыре, или шесть стран начинают переговоры и однажды приходят к соглашению, и его придерживаются все на международном уровне, потому что позднее это выносится на рассмотрение либо Генеральной ассамблеи ООН, либо Совета безопасности.

— Совсем недавно прекратил существование Договор о ракетах средней и меньшей дальности. Считаете ли вы, что ДВЗЯИ теперь тоже под угрозой?

— Нет. Я не думаю, что ДВЗЯИ под ударом, потому что его подписали 184 страны и ратифицировали 168. Охват гораздо шире, нас технически и финансово поддерживают все эти страны. Мы создали прочную основу, которая будет способствовать структуре договора о нераспространении ядерного оружия. У нас серьезная роль в контроле над вооружениями, наша задача в подготовке системы верификации и режима верификации до того момента, пока договор не вступит в силу. Мы думаем, это будет значительным вкладом в достижение нашей цели в будущем — мира без ядерного оружия.

— Но договор еще не вступил в силу. Что необходимо сделать, чтобы обеспечить это?

— Наш девиз "Давайте завершим то, что начали". Мы начали работать пристально, плотно, изо дня в день. С нами работают люди, которые политически и технически привержены договору. У нас есть группа молодежи ДВЗЯИ и группа выдающихся людей, которые выступают в поддержку договора. У нас серьезная команда, эксперты со всего мира, которые трудятся каждый день, чтобы довести работу международной системы мониторинга (МСМ), международного центра данных и инспекции объектов до момента, когда мы будем готовы к вступлению договора в силу. Иными словами, мы используем технические и политические средства ради вступления договора в силу.

— Как вы оцениваете поддержку со стороны России в вопросе продвижения ДВЗЯИ и его скорейшего вступления в силу?

— Мы хорошо сотрудничаем в вопросе обеспечения и поддержания работы станций МСМ на территории России. Есть еще ряд вопросов по завершению строительства станций, но мы плотно над этим работаем. У нас также есть комитет по технической координации, который трудится над решением некоторых задач, чтобы мы могли завершить сегмент МСМ на территории России. Мы намерены ускориться и надеемся его скоро завершить.

— Как вы оцениваете поддержку Россией договора в мире?

— Что касается ДВЗЯИ, самую серьезную техническую и политическую поддержку мы получаем от России вплоть до высшего уровня. Глава МИД Лавров, даже президент Путин на 20-й годовщине ДВЗЯИ в 2016 году открыто заявил о важности ДВЗЯИ и его вступления в силу. Мы видим это и в других странах. Мы хотим, чтобы система верификации была сильной, то есть возможности МСМ, международного центра данных и инспекции объектов. Для этого нам нужна поддержка всех стран-подписантов. Россия эту поддержку оказывает.

— Может ли Россия делать больше, на ваш взгляд?

— Если вы спросите главу любой организации, он скажет: "Мне этого недостаточно, мне нужно больше". Мы были бы рады всему, что Россия еще могла бы сделать, чтобы помочь вступлению договора в силу и развитию возможностей МСМ, международного центра данных и инспекций объектов. Мы бы хотели, чтобы это делала любая другая страна-подписант соглашения, чтобы помочь нам достичь цели.

— Планируете ли вы в ближайшее время контакты с российскими должностными лицами?

— Я давно планировал поехать на конференцию "Валдай". Там я являюсь ключевым спикером по Африке, так что я посмотрю, позволит ли мне мой график туда попасть. И я собираюсь на конференцию по нераспространению в ноябре.

— Вы являетесь одним из четырех кандидатов на пост гендиректора МАГАТЭ. Какими вы видите приоритеты в работе агентства?

— Позвольте начать с того, что мы находимся в необычной ситуации. Мы не подходим к завершению срока, когда открывают набор кандидатов на пост генерального директора. Мы все еще скорбим в связи с кончиной гендиректора Амано, в то же время необходимо незамедлительно найти нового главу, способного справиться со стоящими перед агентством вызовами. Необычность ситуации заключается в том, что есть бюджет и уже принятая среднесрочная стратегия, в которые впишется новый гендиректор и привнесет свое. И это может быть прозрачность или поддержание прозрачности, непредвзятость, независимость и профессионализм, необходимые этой организации, чтобы справиться с будущими вызовами. Есть краткосрочные и долгосрочные вызовы. Краткосрочный вызов может быть политическим, долгосрочный — скорее в сфере управления, самодостаточной стабильности. Именно этого я надеюсь достичь, если стану генеральным директором. Я не буду или не стал бы раскачивать лодку, я намерен укреплять и работать над улучшением того, что по мнению государств-членов требует улучшения. И все это только по согласованию со странами, потому что любой генеральный директор имеет ту гибкость, которую дают ему страны-участники.

— Рассчитываете ли вы на поддержку вашей кандидатуры со стороны России?

— Я рассчитываю на поддержку каждого. Я бы хотел получить поддержку 35 членов Совета управляющих. Вообще, необходима поддержка 171 страны, входящей в МАГАТЭ. Хотелось бы иметь поддержку каждого из них, чтобы с законным правом и доверием работать хорошо, прозрачно, независимо и с правильными приоритетами на перспективу.

— Кто займет пост исполнительного секретаря ОДВЗЯИ, если вас изберут гендиром МАГАТЭ?

— Это решат государства-члены ОДВЗЯИ, это их прерогатива. Мы сейчас в процессе назначения нового генерального директора МАГАТЭ, то же коснется и ОДВЗЯИ. Говорят, что эта организация сильно ассоциируется со мной, поэтому мне задают этот вопрос. Но, вы знаете, незаменимых нет. Недавняя ситуация показала, что нам нужно чуть больше думать о том, что мы делаем каждый день, потому что все может измениться. Возможно, придет кто-то с инновациями, как это сделал в свое время я, даже лучше, чем это сделал я для ОДВЗЯИ. И я надеюсь, что это случится как в ОДВЗЯИ, так и в МАГАТЭ.

— Известно ли уже, когда будет избран генеральный директор МАГАТЭ? Есть ли сроки?

— Я слышал, что генеральный директор МАГАТЭ должен приступить к обязанностям к 1 января. Мы ждем, когда Совет управляющих сообщит нам о дате проведения выборов. Но иногда выборы не нужны. Так что мы надеемся, что будет консенсусный кандидат. Потому что нужен такой тип консенсуса. Все четыре кандидата замечательные. Но нам нужен кандидат, который лучше остальных сможет справиться с вызовами, стоящими перед организацией на несколько лет вперед.