Три вводные предвоенного планирования

Алексей Валерьевич Исаев, военный историк, кандидат исторических наук

Записка Начальника Генштаба Красной армии Б.М. Шапошникова Наркому обороны СССР Маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову о наиболее вероятных противниках СССР, датированная 24 марта 1938 г. Документ уже довольно давно опубликованный, но часто недооцениваемый в дискуссиях о советской политике и военном строительстве 1938–1939 гг.

Документ крайне интересен тем, что написан еще до роковых для Европы и мира событий сентября 1938 г. в Мюнхене. Одним из действующих лиц в докладе Б.М. Шапошникова проходит Чехословакия, причем как дружественная по отношению к Советскому Союзу сила. Но существовать Чехословакии оставалось всего около года. Приближение войны было очевидным для всех рационально мыслящих людей, облеченных знаниями и властью.

Для командования Красной армии важнейшим вопросом являлись условия вступления страны в грядущую большую войну. Это в первую очередь стратегическая обстановка и начертание границ с потенциальными противниками. Просчитывался одним из первых наихудший вариант развития событий. Таковым представлялось сосредоточение сил "фашистского блока" (как были обозначены страны "оси"), т.е. Германии и Италии, против СССР при попустительстве западных союзников и с втягиванием в борьбу на стороне противника стран-лимитрофов. Оценка единства режимов Гитлера и Муссолини вполне логично проистекала из опыта их совместных действий в интересах франкистов в ходе войн в Испании. Имевшиеся между диктаторами противоречия, как мы сейчас уже знаем, носили временный характер.

Одновременно достаточно реалистично оценивалась позиция Японии, уже связанной широкомасштабными боевыми действиями в Китае и неспособной поэтому бросить крупные силы на советское Приморье, Монголию и Забайкалье. Собственно, советская военная помощь правительству Чан Кайши нацеливалась на сохранение этого положения. Тем не менее вполне обоснованно декларировалась необходимость готовиться к войне на два фронта: на Западе против фашистского блока и на Дальнем Востоке против Японии.

Наиболее интересной и весьма показательной с точки зрения оценки действий СССР в 1938–1939 гг. представляется описание роли и места в грядущем конфликте Польши. Буквально с первых строк документа без обиняков декларируется, что Польша поддержит Германию и Италию и "находится в орбите фашистского блока". Более того, в расчете соотношения сил Польша вместе с Германией прямо отнесена к "вероятным противникам на Западе". Предполагается, что против СССР польскими вооруженными силами будет выставлено 60 дивизий (не считая кавалерии), а еще 5 дивизий — против Чехословакии. Нам сегодня это может показаться странным, но нам мешает оценка, исходя из послезнания. Ситуация менялась, порой стремительно. Здесь достаточно показательна история Италии, воевавшей в Первую мировую против центральных держав, а во Вторую примкнувшая к "оси". Муссолини пришел к союзу с Гитлером через достаточно скептическое отношение к фюреру в начале его карьеры. Польша изначально нацеливалась как противовес Советскому Союзу, являлась откровенно недружественным государством, в военной элите которого было немало людей, воевавших против Российской империи в Первую мировую. Б.М. Шапошников все это понимал и поэтому включал польские войска в число противников Красной армии вместе с немецкими.

Поводом для серьезного беспокойства военного руководства Красной армии была позиция прибалтийских государств. Никаких иллюзий относительно возможностей вооруженных сил и настроений элиты в Москве не испытывали. Так было прямо сказано: "Литва будет оккупирована немцами и поляками в первые же дни воины". Эстония и Финляндия оценивались как страны, чье прямое участие на стороне "фашистского блока" представлялось вполне вероятным, так же как и втягивание в войну Латвии. Однако основным сценарием в Прибалтике считалось размещение на территории Эстонии, Латвии и Финляндии немецких дивизий. Так, предполагалась возможность размещения в Латвии 10 германских соединений. Попасть они могли туда как морем, так и по железной дороге. В ретроспективе, уже зная развитие событий, можно напомнить, что развертывание германских соединений на территории Финляндии имело место в ходе войны. Так же как использование германским ВМФ финских портов. В рамках этой логики вполне вероятным считалось размещение ударных группировок вермахта на территории Польши, на польско-советской границе.

В целом наихудший сценарий для СССР выглядит жутковато: сосредоточение на границах на Западе и Востоке 157–173 расчетных пехотных дивизий противников, в том числе 120–125 польских и немецких дивизий на западе, несколько тысяч танков и самолетов. При всех очевидно (сейчас) завышенных оценках сил противников нужно понимать, что исходить целесообразно из наихудшего сценария, быть к нему в той или иной степени готовым. По факту в Красной армии в 1938 г. насчитывалось 98 стрелковых дивизий и 5 стрелковых бригад (эквивалентных условно 2,5 сд). На практике это означало, что для формирования достаточных по силам группировок на Западе и Востоке жизненно необходимой была мобилизация с формированием новых дивизий, развертыванием из кадровых соединений двух-трех дивизий военного времени с неизбежным размыванием кадра в потоке призывников и запасников.

С военной точки зрения на Западном театре военных действий имелись две большие проблемы, вариантам решения которых уделяет основное внимание Б.М. Шапошников. Во-первых, вопросом вопросов становилась лесисто-болотистая Припятская область, Полесье. Она разделяла Западный театр военных действий надвое. Взаимодействие между группировками войск, действующими к северу и югу от Полесья, было крайне ограниченно. Во-вторых, большой проблемой для стратегии Красной армии было время развертывания войск по железнодорожной сети СССР. Сбор мобилизуемых войск со всей страны вовремя, навстречу противнику, базирующемуся на плотной железнодорожной сети Европы, представлялся непростой задачей.

Еще одной сложностью для советского Генштаба являлась неопределенность планов противника. В записке признается: "Документальными данными об оперативных планах как по Западу, так и по Востоку Генеральный штаб РККА не располагает". Получение планов противника разведкой – это редкая удача, и обычно такое бывает только в кино. В связи с этим приходилось строить планирование, исходя из предположений о вероятных действиях противника. Более-менее реальную картину должна была дать уже воздушная разведка после начала конфликта. На Дальнем Востоке пищу для размышлений давал характер железнодорожного строительства в Маньчжурии, дававший представление о направлениях военного планирования Японии.

Эти три вводные заставляли стремиться захватить инициативу и рассчитывать вести первые операции наступательно. Борис Михайлович, будучи профессионалом и сильным штабистом, осознавал, что с начертанием советской границы в 1938 г. пытаться строить что-то вроде Курской дуги 1943 г. практически бесполезно и обречено на провал. Поэтому вне зависимости от акцента в развертывании войск планировалось наступать и стремиться разбить противника и нарушить его планы наступательными действиями. При этом надо сказать, что сугубо оборонительные меры предполагались на румынской границе. Здесь предполагалось опираться на укрепленные районы. С точки зрения возможностей перевозки войск по ж.д. сети Советского Союза предпочтительным считался вариант развертывания к северу от Полесья. По этому варианту можно было ожидать более быстрого сосредоточения сил по мобилизации и возможность перейти в наступление и не отдавать инициативу противнику. Однако обстановка (имеется в виду позиция Румынии и украинский вопрос) могла потребовать сделать акцент на выдвижении войск в район к югу от Полесья, т.к. создание более мощной группировки на Украине. Под "украинским вопросом" здесь следует понимать продолжение активных политических игр немцев с "Закарпатской Украиной" и возможных уступок поляками земель на западе страны в пользу земель на востоке.

Дело в том, что в результате событий 1919–1921 гг., советско-польского конфликта, украинская нация оказалась разделена. Этот факт в своих интересах предполагали задействовать и в Варшаве, и в Москве. Еще в 1933 г. А.Розенберг предлагал использовать украинские территории для торга и обмена на данцигский коридор. Как показало развитие событий, эти опасения были совсем не беспочвенными. Во-первых, немцы активно использовали национальный вопрос в Судетах. Во-вторых, уже осенью 1938 г. в результате Мюнхенского сговора автономию получила Закарпатская Украина. Это образование могло стать ядром для формирования марионеточного украинского государства с последующей аннексией чужих земель. Механизм был опробован в Судетах: вспышки национализма, переходящие в вооруженную борьбу, и "освободители" в германской униформе.

В отношении Прибалтики в записке довольно подробно рассчитываются варианты, в зависимости от меры участия прибалтийских государств в планах противника и возможного ввода немецких войск на их территорию. Т.е. Красная армия была бы вынуждена выставлять заслон и расходовать войска на границу с прибалтийскими государствами, парируя угрозы. Одновременно это означало ослабление сил на главном направлении. "Беспокойство и сложности" — так можно обозначить обстановку на границе с Прибалтикой и Финляндией с точки зрения советского Генштаба.

В связи с этим нельзя не отметить, что советское военное планирование предполагало парировать эти факторы за счет технических средств борьбы, авиации и танков. Выпускавшиеся большими сериями в 1930-е гг. танки должны были компенсировать сложности по доставке на ТВД, мобилизации и использованию пехоты. Это в явном виде постулировалось Б.М.Шапошниковым: "Если мы уступаем в числе стрелковых дивизий, то превосходим в танках и авиации...", и в другом месте записки: "Превосходство нашего танкового вооружения против танков и танкеток противника". Т.е. масштабное строительство танковых войск и ВВС объясняется вовсе не агрессивностью советского государства, а стремлением скомпенсировать проблемы перевозок войск и крупных сил противника в худшем политическом раскладе. Компенсировать не "заваливая мясом", а противопоставляя врагу технику.

По тем же причинам, что и на Западе, наступательные действия предполагались в случае возникновения войны с Японией. Ввиду обширности театра военных действий целесообразным представлялось самим искать встречи с противником и нанести ему удар, пользуясь своими сильными сторонами, и тем самым "заставляя отказаться японское командование от атак на Приморском направлении". Удержание Приморья считалось важнейшей стратегической задачей. Группировку войск в Приморье в связи с этим считалось невозможным ослаблять в интересах других направлений.

Сосредоточение же войск в ударной группировке в Забайкалье с точки зрения железнодорожных перевозок из европейской части страны было очевидно проще. Их нужно было везти на меньшее расстояние. План разумный и в чем-то перекликающийся с планом, по которому была разгромлена Квантунская армия в августе 1945 г. Наряд сил на Дальнем Востоке предполагал выделение 40 дивизий против 33 японских.

Подводя итог можно сказать следующее. Подготовленная Б.М.Шапошниковым записка показывала наихудший, но достаточно вероятный с точки зрения советского руководства вариант выступления против СССР единым фронтом Германии, Польши и Италии, в той или иной степени поддержанными лимитрофами с более чем вероятным выступлением Японии на Дальнем Востоке. Эта оценка потенциальных противников заставляет другими глазами смотреть на советскую политику 1938–1939 гг., в том числе на заключение пакта Молотова – Риббентропа. Политические ходы позволяли скорректировать расклад сил и условия местности в неизбежном столкновении СССР с Третьим рейхом. Совсем не удивляет присутствие в кадрах с подписания договоренностей с немцами автора этой записки, Б.М.Шапошникова.