Михаил Федотов: у СПЧ есть два проекта амнистии к 75-летию Победы

В 2020 году исполнится 75 лет Победы в Великой Отечественной войне. Помимо ежегодного парада на Красной площади в честь праздника, регулярной традицией стало объявление амнистии для части заключенных каждые пять лет. В последние годы с такой инициативой чаще всего выступает Совет по правам человека при президенте РФ (СПЧ), чей проект глава государства Владимир Путин одобрял и передавал в соответствующие органы власти для дальнейшей проработки. О том, будет ли Совет предлагать подобную инициативу к предстоящему юбилею и есть ли у них варианты амнистии, в интервью РИА Новости рассказал глава Совета Михаил Федотов. Он ответил на вопросы и о прошедшей работе над поручением президента РФ Совету и ФСИН по улучшению условий содержания в СИЗО подозреваемых и обвиняемых в преступлениях, о необходимости специальной статьи в Уголовном Кодексе об ответственности за применение пыток, об идее передавать под музеи тюремные замки прошлых веков, которые сейчас используются в качестве СИЗО, а также о необходимости изменений избирательной системы России. Беседовала Виктория Тархова.

— Будет ли Совет предлагать объявить амнистию к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне? На кого ее можно распространить?

— Решение инициировать объявление амнистии по случаю 75-летия Победы президиум Совета принял еще в апреле этого года. Подготовка была поручена двум постоянным комиссиям Совета. В результате сегодня у нас есть два альтернативных варианта этой амнистии. Сейчас мы приступаем к их обсуждению, чтобы выбрать наиболее оптимальный со всех точек зрения, доработать и передать президенту. Конечно, объявление амнистии – это прерогатива Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации, но в последние годы сложилась такая традиция: с инициативой объявления амнистии выступает именно президент Российской Федерации. Все амнистии последних лет шли именно таким путем: инициатива зарождалась в нашем Совете, глава государства ее одобрял и поручал Государственно-правовому управлению проработать детали, а затем уже вносил проект в нижнюю палату парламента. В Госдуме проект проходит все необходимые стадии, и в результате получается амнистия, которая позволяет государству не только проявить великодушие и милосердие, но и снивелировать последствия судебно-следственных ошибок, которые, к сожалению, не редки. Надеюсь, что в данном случае будет то же самое.

Говорить о том, на кого может распространяться амнистия, преждевременно, потому что мы даже еще не определились сами, какой из двух альтернативных вариантов будем дорабатывать. Одно могу сказать определенно: мы не будем в отличие от прошлых лет предлагать дополнить общеуголовную амнистию административной амнистией. Сейчас, когда полным ходом идет работа над новым Кодексом об административных правонарушениях, следует сконцентрировать усилия на включении в него общих норм, касающихся административной амнистии, чтобы в последующем было проще добиваться ее объявления.

— В феврале 2019 года президент РФ Владимир Путин по итогам декабрьского заседания поручил ФСИН и Совету по правам человека до 1 июля представить предложения, касающиеся улучшения условий содержания в СИЗО подозреваемых и обвиняемых в преступлениях. Как вы оцениваете проведенную работу? Какие изменения были предложены? Какой результат ожидается в случае их воплощения?

— Работа была вполне успешная. Мы очень подробно и тщательно обсуждали возможные варианты улучшения ситуации в следственных изоляторах, и в результате у нас сформировалась достаточно подробная комплексная программа действий, включающая целую серию нововведений. Мы предлагаем внести изменения в Уголовный кодекс, в Уголовно-процессуальный кодекс, в Уголовно-исполнительный кодекс и так далее. В самое ближайшее время мы приступим совместно с ФСИН России к разработке законопроектов. Я убежден: если наши предложения обретут силу закона, то они обеспечат существенное улучшение ситуации в следственных изоляторах. Хотя, конечно, новые правовые нормы не смогут заменить старые, сильно обветшавшие тюремные замки на современные СИЗО: потребуются серьезные финансовые вливания в модернизацию материально-технической базы всей уголовно-исполнительной системы.

Но очень многое можно улучшить с помощью правовых норм. Например, мы предлагаем наделить начальника следственного изолятора правом отказать в приеме лица, взятого под стражу по решению суда, если в СИЗО нет возможности обеспечить ему законодательно установленную норму жилой площади – не менее четырех квадратных метров на человека. Это не должно касаться только лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. Кроме того, мы считаем необходимым законодательно обязать суды при определении меры пресечения учитывать наличие свободных мест в следственных изоляторах соответствующего субъекта Российской Федерации. В этом смысле нужно относиться к СИЗО, как к своего рода гостинице советских времен, где у администратора всегда в запасе была табличка "Мест нет".

На сегодняшний день в следственных изоляторах достаточно много людей, которые обвиняются в совершении преступлений небольшой или средней тяжести. Суды нередко дают им наказания, не связанные с лишением свободы. Спрашивается: а зачем их тогда было многими месяцами содержать в СИЗО? И Совет, и Верховный Суд РФ постоянно призывают следственные органы и суды шире использовать другие меры пресечения и помнить, что содержание под стражей – это исключительная мера. Ее не надо применять ко всем направо и налево. Но практика, увы, меняется крайне медленно.

Помимо этого, мы считаем, что важно было бы наделить прокуратуру правом давать свое предварительное согласие на обращение следователя в суд за разрешением на взятие подозреваемого под стражу. То есть, прежде чем идти в суд, следователь должен пойти к прокурору и получить его санкцию. Как показывает практика советского времени, когда санкцию на арест давал не суд, а прокурор, арестов было меньше: примерно из трех ходатайств следователя прокурором удовлетворялось только одно.

Для улучшения условий содержания подозреваемых и обвиняемых в СИЗО нужно также строить новые СИЗО и закрывать те, которые расположены в сильно изношенных тюремных замках прошлых веков. Лучше эти замки отдать под музеи. Пример современного СИЗО – это "Кресты-2" в Санкт-Петербурге. Я видел в разных регионах новые СИЗО, они, конечно, выглядят совершенно по-другому и там условия содержания людей значительно более цивилизованные. В камере есть не только унитаз, но и душ, а если есть душ, то уже нет неистребимого тюремного запаха. Когда есть более цивилизованные условия, тогда и отношения людей друг к другу становятся более цивилизованными. Это – к вопросу о пытках, жестоком и унижающем обращении.

Мы допускаем, что будут трудности при рассмотрении наших законопроектов, поскольку есть разные группы интересов. Например, Минфин наверняка будет резать любые предложения, которые потребуют дополнительного финансирования.

— До сих пор поступают сообщения из учреждений ФСИН о пытках. Как побороть это явление? Будет ли Совет что-то предлагать для решения этой проблемы?

— Пытки — это очень серьезная проблема. К сожалению, во многих случаях пытки оказываются латентными и мы не можем их выявить. А когда они дают о себе знать, их очень трудно доказать. Это комплексная проблема, и, следовательно, ее решение тоже должно быть комплексным. Нужно вводить специальную статью в Уголовном кодексе об ответственности за применение пыток, тем более что пытки запрещены Конституцией России. Введение специальной статьи в Уголовном кодексе будет, помимо прочего, хорошей воспитательной мерой для тех сотрудников правоохранительных органов, которые практикуют применение пыток.

Сказать, где больше применяются пытки, невозможно, потому что они, как правило, латентны. И было бы ошибкой утверждать, что их стало больше: просто стало больше мобильных телефонов, других гаджетов, средств видеофиксации, появились социальные сети и то, что раньше было тайным, теперь стало в большей степени явным. Безусловно, нужно развивать систему видеонаблюдения во всех местах принудительного содержания, не только в тех, которые перечислены в законе, но и в других. Например, информацию о том, что в следственном отделе СК России по городу Сургуту применялись пытки, можно было бы подтвердить или опровергнуть, если бы в коридоре отдела была система видеофиксации. Но там хотя и есть видеокамеры, но, как выяснилось, они старые, без функции записи и те серверы, которые есть, длительное хранение информации не обеспечивают. Нужно создать нормальную систему видеофиксации с функцией долговременной записи и с функцией одновременной передачи информации в информационные центры СК России и Генеральной прокуратуры России. То же самое надо сделать и в системе ФСИН, в системе МВД России, чтобы информация автоматически сразу передавалась в региональное управление и в федеральный центр – тогда скрыть ее будет невозможно. Вот такая должна быть комплексная система борьбы с незаконными методами ведения следствия и оперативно-розыскной деятельности.

— На каком этапе сейчас находится работа Совета над проектом закона о домашнем насилии? Что конкретно нужно предпринять для защиты жертв домашнего насилия?

— Существует на сегодняшний день два проекта этого закона. Мы сейчас работаем над тем, чтобы объединить оба варианта в один законопроект. У нас есть поддержка со стороны целого ряда депутатов Госдумы и членов Совета Федерации. Мы знаем, что этой проблемой очень обеспокоена Валентина Ивановна Матвиенко. Так что фронт борьбы с домашним насилием очень широкий и мощный. Полагаю, что уже в этом году данный проект может быть внесен в Госдуму и рассмотрен в первом чтении.

Для защиты жертв домашнего насилия в первую очередь необходимы охранные ордера, заинтересованная работа полиции и создание кризисных центров. Такие кризисные центры уже создаются, но сейчас нужно их интегрировать в общую программу борьбы с домашним насилием. Надо иметь в виду опыт других стран, который показывает, что подобная система очень эффективна и дает хороший результат. Например, в Казахстане уже в первый год применения закона о профилактике домашнего насилия случаи домашнего насилия снизились на 40%. Во многих странах мира были точно такие же проблемы, но они их решили благодаря закону о профилактике домашнего насилия. Надо взять чужой опыт, скорректировать и применить у себя, прописав все детали в законе.

— К ежегодной встрече с президентом в конце года Совет планирует подготовить доклад. Какие основные темы вы поднимете в нем?

— Обычно у нас таких докладов бывает несколько. Говорить сегодня о том, какие будут доклады, преждевременно. Могу сказать только об одном докладе, который мы наверняка подготовим и будем представлять — о практике реализации свободы собраний. Его мы намерены подготовить к встрече с президентом.

Главная идея этого доклада будет заключаться в том, что избежать несанкционированных публичных мероприятий легче всего с помощью их санкционирования. Нужно более подробно и детально прописать весь механизм реализации свободы граждан собираться мирно, без оружия. Сейчас нередко с обеих сторон – организаторов и властей – нет стремления к достижению компромисса. Мы предлагаем попробовать скорректировать закон о митингах таким образом, чтобы он работал на формирование культуры компромисса, одного из главных основ культуры демократии.

Помимо этого, в каждом населенном пункте должен быть перечень мест, где могут проводиться публичные мероприятия: например, Тверская улица, проспект Академика Сахарова, Пушкинская площадь и так далее. Но этот перечень должен быть достаточно большой и единый для всех организаций, которые хотят провести публичное мероприятий. В том числе для мэрии.

Сегодня, например, в Москве для проведения публичных мероприятий есть только один гайд-парк – Зеленый театр в парке "Сокольники". Но в Москве много миллионов жителей, и для нее один такой гайд-парк на три тысячи митингующих – просто смешно. В каждом районе или как минимум в каждом административном округе должна быть своя такая площадка. Это будет нормально.

— В каких, на ваш взгляд, изменениях нуждается избирательная система России? Будет ли Совет вносить такие предложения на ежегодной встрече с президентом?

— Безусловно, наша избирательная система нуждается в совершенствовании. С этим, думаю, согласны все. Но каковы должны быть изменения? Если говорить о серьезной реформе, то, на мой взгляд, здесь главное – декоммерциализация избирательной системы. Но это потребует принципиально нового избирательного законодательства. Более реалистичным представляется внесение фрагментарных изменений в действующие законы о выборах и гарантиях избирательных прав. Например, в последние недели в столице вспыхнул конфликт по поводу сбора подписей избирателей и механизма их проверки. Хорошо бы, конечно, изменить этот механизм, но все другие связанные с ним механизмы избирательной системы настолько же архаичны и потенциально конфликтогенны, а значит, способны порождать все новые и новые конфликты. Поэтому я лично сторонник радикального изменения избирательной системы и перехода на другие, цифровые, технологии.

Надо переходить на безбумажную избирательную систему. Мы живем в XXI веке, и в нашей стране достигнут очень серьезный прогресс в плане развития цифровых технологий. Грех этим не воспользоваться. Надо все менять, перенося все избирательные документы в электронную форму. И делать механизм волеизъявления граждан максимально простым и комфортным. Ведь смысл избирательной системы состоит в том, чтобы позволить людям избирать того, кого они хотят. Избиратели легко могут все вместе собраться в интернете и выбрать того, кого они хотят. Помимо этого, можно предусмотреть механизмы, которые предотвратят всяческие фальсификации.

На встрече с президентом мы представим предложения в нашем традиционном докладе по итогам мониторинга в единый день голосования.

— Как вы оцениваете завершившийся этап регистрации кандидатов на выборы в депутаты Мосгордумы? Будете ли вы проводить специальное заседание по прошедшим митингам в столице?

— Этот этап я оцениваю крайне неудовлетворительно, потому что конфликты возникли исключительно на почве несовершенства законодательства. Я понимаю намерения законодателя — он хотел сделать так, чтобы была абсолютная уверенность в каждой подписи, но законодатель потерял смысл сбора подписей. Подпись человека – это свидетельство его волеизъявления, не более того, поэтому подпись может быть недостоверной, только если она фальсифицирована, проставлена другим лицом. Ставить действительность подписи в зависимость от точности указания номера паспорта сборщика или от полноты указания адреса его регистрации это как минимум нелогично. Но, к сожалению, таков закон.

Совет проведет итоговое заседание, когда будет подготовлен проект доклада президенту о результатах мониторинга в единый день голосования.

— В мае Совет по поручению президента составил перечень правовых нарушений в отношении россиян за рубежом и направил свои предложения по совершенствованию правовой защиты россиян и краткий обзор проблематики в МИД. Получил ли Совет ответ из министерства?

— Министерство иностранных дел РФ поддержало предложения СПЧ и создало специальную рабочую группу по проблематике защиты прав россиян за рубежом. Непосредственно эту тему в СПЧ ведет постоянная комиссия по международному сотрудничеству в области прав человека, которую возглавляет Александр Брод. Мы нацелены на то, чтобы наладить контакты с национальными правозащитными учреждениями зарубежных стран, сделать их нашими постоянными партнерами. Но, к сожалению, встречный интерес наблюдается далеко не всегда. В частности, в конце нынешнего года уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова будет проводить международную конференцию, в рамках которой впервые соберутся не только омбудсмены, но и представители коллегиальных национальных правозащитных учреждений (НПЗУ), подобных СПЧ. Такие советы, центры и институты по правам человека работают сейчас во многих странах мира. Многие из них входят в Глобальный альянс НПЗУ наряду с омбудсменами. И мы заинтересованы в том, чтобы обмениваться с ними опытом решения правозащитных задач, исходя из нашей формулы: "Все мы – ученики в глобальной школе прав человека. Но никто никому не учитель".

— Уделяет ли Совет особое внимание вопросам прав россиян на Украине? Следите ли за состоянием здоровья россиян, которые находятся в заключении или под следствием на Украине?

— Мы, безусловно, озабочены положением наших сограждан, которые удерживаются на Украине, в том числе в СИЗО и колониях, и разделяем аналогичную озабоченность украинских правозащитников в отношении их сограждан, которые по тем или иным причинам находятся в местах принудительного содержания в России. Поэтому мы неизменно, начиная с 2014 года, публично выступаем за освобождение всех удерживаемых лиц по принципу "всех на всех". Это наша принципиальная гуманистическая позиция, мы от нее не отходили и не отходим.

Что касается состояния здоровья и условий содержания наших сограждан на Украине, то мы держим это под постоянным контролем. Как только появляется какая-то тревожная информация, я немедленно связываюсь с уполномоченным Верховной рады по правам человека Людмилой Денисовой, направляю ей свои вопросы и, как правило, получаю от нее те ответы, которые она может мне дать. Кроме того, мы поддерживаем контакты с другими украинскими правозащитниками, и совместными усилиями нам удается добиваться определенных успехов, например, по части улучшения медицинского обслуживания наших сограждан и даже проведения хирургических операций, когда это необходимо.

Аналогичным образом и украинский омбудсмен обращается ко мне в защиту прав своих сограждан, и мы всегда делаем необходимые запросы, собираем информацию, посещаем соответствующие колонии и СИЗО или просим об этом членов ОНК, чтобы в конечном итоге снять все озабоченности.

— Президент поручил правительству до 1 июля рассмотреть вопрос о разработке национального плана действий в области прав человека. В июле вы сообщили, что правительство отказалось от разработки нацплана и что Совет ответит своей концепцией этого плана, которая будет разработана при участии уполномоченного по правам человека Татьяны Москальковой. Будет ли разработан нацплан и когда? Куда будете отправлять его напрямую президенту?

— Подготовка национального плана действий в области прав человека – большая серьезная работа, которая требует значительного времени и ресурсов. Первый шаг на этом пути – разработка концепции нацплана. В ближайшее время мы завершим обсуждение нашего проекта концепции, который Совет готовил все эти месяцы совместно с региональными уполномоченными по правам человека и региональными СПЧ. Следующий шаг – обсуждение проекта с Татьяной Николаевной Москальковой. В итоге проект концепции нацплана будет передан главе государства.

— Что вы думаете по поводу организации в школах уроков по правам человека? Куда обращаться, если права нарушены? Может быть, Совет готов в Минпросвещения обратиться?

— Мы с одобрением относимся к инициативам по налаживанию образования в области прав человека. Очень важным считаем создание на базе Московской государственной юридической академии имени О. Е. Кутафина правозащитного учебного центра. Это хороший почин вуза и российского омбудсмена. И его надо всячески развивать. Безусловно, мы заинтересованы в том, чтобы образование в области прав человека было налажено и в вузах, причем не только юридического профиля, и в школах. Это очень важно не только для укоренения стереотипов законопослушного поведения, но и для приобретения практических навыков защиты собственных прав, а также прав других людей, в чем, собственно, суть правозащитной деятельности.

Сейчас уже во многих школах существуют школьные советы, а в наиболее продвинутых – школьный парламент, школьное правительство, школьная служба примирения. Однако пока я не знаю ни одного школьного омбудсмена, то есть защитника прав человека, избранного самими учащимися из своей среды. Насаждать подобную модель повсеместно было бы неправильно, но попытаться реализовать ее хотя бы в одной школе давно пора.

— Возросло ли количество обращений граждан в СПЧ в 2019 году по сравнению с 2018 годом, с предыдущими годами? Если да, то с чем это связано? В какой области (областях) наблюдается больше всего жалоб?

— Количество обращений, к сожалению, постоянно увеличивается. Причем своей активной работой в регионах, и в особенности в области социальных прав – жилищных, трудовых, пенсионных, Совет стимулирует рост числа обращений в свой адрес. После каждого выездного заседания СПЧ резко возрастает число обращений из того региона, где мы побывали. Если там раньше про СПЧ вообще никто слыхом не слыхивал, то с нашим появлением информация о Совете становится для людей актуальной. На прием к членам Совета приходят сотни людей. Вот сейчас мы были в Ханты-Мансийском автономном округе, и я даже затрудняюсь сказать, сколько человек мы приняли за один день, потому что прием шел в трех городах одновременно. В Ханты-Мансийске прием закончился в два часа ночи, в Нижневартовске — в четыре часа утра, а в Сургуте — в половине шестого утра. Поверьте, первый раз в жизни ужинал в шесть утра.

В основном больше всего обращений приходит по вопросам, связанным с жильем. Здесь и проблемы переселения из ветхого и аварийного жилья, и обманутые дольщики, и обманутые пайщики, и обманутые ипотечники из программы "Молодая семья", которые выпали из программы из-за того, что очередь двигается медленнее, чем наступление предельного возраста.

Эти проблемы порождены в значительной степени злоупотреблениями, которые, в свою очередь, проросли из несовершенства федерального законодательства. В регионах гораздо виднее эти юридические прорехи, которыми пользуются недобросовестные люди. А страдают от этого люди добросовестные, законопослушные. И государство, если оно готово следовать Конституции и быть насколько возможно социальным, не может безразлично относиться к судьбам людей. Во всяком случае, СПЧ будет постоянно ставить эти вопросы. Мы знаем, что правозащитная деятельность требует настойчивости, системности, последовательности и даже некоторой доли занудства. Но только так можно чего-то добиться.