Шестидесятипятилетний юбилей фрау канцлерин

Семнадцатого июля Ангеле Меркель исполнится 65 лет, а в конце года — если ничего не случится — Меркель побьет Аденауэра (14 лет) по длительности пребывания на посту канцлера. Останутся для побития только показатели Коля (16 лет) и Бисмарка (19 лет).

И вроде бы все хорошо. Даже кризис 2015 года с нашествием беженцев, который иному стоил бы канцлерского кресла, не повредил несгибаемой Mutti. "Нам не страшно усилие ничье, мчим вперед паровозом труда". Далее, правда, следует: "и вдруг стопудовая весть — с Ильичом удар". В отличие от Ильича, Меркель, слава Богу, вроде бы избежала апоплексического удара, но с ее здоровьем творится что-то непонятное. СМИ всего мира судят и рядят уже о третьем приступе неостановимой дрожи, поражающем канцлерин в ходе публичных церемоний (а что творится в отсутствие публики, мы и не знаем).

Меркель не может совсем избегать вопросов на эту тему, все же канцлерин — должность публичная, но при ответах демонстрирует крайнюю уклончивость. "Могу сказать по теме здоровья следующее. Вы можете исходить из того, что я отдаю себе, во-первых, отчет об ответственности моей должности и веду себя соответственно в вопросах, которые относятся к моему здоровью. Во-вторых, можете исходить и из того, что как человек я тоже имею большой личный интерес в том, чтобы оставаться здоровой, и слежу за своим здоровьем".

Все верно, ни к чему не придерешься, но только такой ответ нимало не проясняет характер недомогания, а равно его перспективы. А то, что Меркель скорее хочет быть здоровой, нежели больной, публика и так догадывалась.

При этом канцлерин можно понять. Немногие любят (хотя бывают, конечно, публичные ипохондрики) делать свои хвори достоянием общественности. Кроме того, что это вообще неприятно, когда посторонние люди судят о твоих болячках, иные даже и со злорадством, хотя и назойливое сочувствие тоже не так уж и приятно, есть еще и соображения карьерные. Не обязательно даже верховные политики, но и люди, занимающие неполитические посты, избегают откровенности на этот счет, поскольку конкуренты тут же скажут (могут даже с лицемерным сочувствием): "Ты, братец, болен, ложись в клинику на серьезное обследование, потом в санаторию, ну а должность твою займет кто-нибудь другой. Главное — это здоровье". См. сколь невнятен был весной этого года приболевший писатель Д. Л. Быков, — притом что в здоровом виде он неистово желал быть женихом на каждой свадьбе и покойником на каждых похоронах. Но как скрутило, всякое желание публичности куда-то улетучилось. И почему у Меркель должно быть иначе?

Конечно, верховные политики — особая статья. "Государи подвизаются на подмостках всего мира", и возможность окуклиться на период болезни у них весьма и весьма ограничена. "Ты вахту, не кончив, не смеешь бросать, механик (то есть избиратель) тобой недоволен". И не только избиратель, но и члены высшего класса.

В обществах несильно демократических это порой преодолимо. Сталин, похоже, уже с конца 40-х был плох здоровьем, что, однако, не мешало ему решать до последнего. То же с Мао Цзэдуном. Тогда как в истинной демократии все иначе. Здоровье лидера там предмет публичного интереса. Теоретически так, а практически — не совсем.

Президент США Вильсон перенес удар 2 октября 1919 года и более был не способен к государственной деятельности. До конца его президентского срока, то есть до марта 1921 года, дела государства вершила его жена, а сам факт тяжелого инсульта тщательно скрывался.

Черчилль во время своего второго, послевоенного, премьерства перенес целую серию ударов. В феврале 1952 года он после удара на несколько месяцев лишился дара речи, в июне 1953-го после нового удара его временно парализовало. Все эти медицинские подробности были также окутаны завесой тайны, а в отставку Черчилль ушел только в 1955-м. Причем мировая политика в эти годы никак не была простой. Чего стоила одна схватка диадохов в Кремле.

Президент Франции Миттеран правил четырнадцать лет, с 1981 по 1995 год, причем он уже заступил на должность, которую так много лет домогался, тяжко больным — рак предстательной железы. Диагноз все эти годы хранился в строжайшей тайне. Последние месяцы президентского срока Миттеран был уже недееспособен, что, однако, не мешало ему держаться за бразды костенеющей рукой.

Случай Черчилля и Миттерана особенно примечателен, поскольку недееспособные люди управляли ядерными державами, и кто фактически контролировал кнопку — тайна велика есть.

Причем здесь парадокс. Если на вахте тяжко заболел абсолютно бессмысленный политик (коих сейчас большинство, в Европе, по крайней мере), его отправить с поста в лучшую санаторию легко. Да и жалеть об утрате мало кто будет. Тогда как если Божье посещение случилось с тяжеловесом — а все вышеназванные лидеры таковыми являлись, — то почему-то механизм "вахту сдал — вахту принял" не работает, и вся верхушка государства занята строжайшим сохранением медицинской тайны. Возможно, потому, что на тяжеловесе слишком много завязано. "Бояре, нам твердыня это имя".

Поскольку Меркель — несомненный политический тяжеловес, можно предположить, что и о ее болезни мы что-то узнаем нескоро, если вообще узнаем. Легко демонстрировать отлаженную сменяемость власти с каким-нибудь дурилкой картонным, с такой же серьезной фрау все как-то непонятно.