Долгожданное открытие Второго фронта

Шестого июня будет 75 лет высадке англо-американских войск в Нормандии ("День "Д", операция "Оверлорд"), которая в отечественной историографии именуется открытием Второго фронта.

В этот раз юбилейные торжества не очень громкие. Принимающая французская сторона решила удалиться от зла и сотворить благо, объявив, что съезд вождей положен, согласно протоколу, только в случае с датами, кратными десяти, т. е. оканчивающимися на ноль. Если оканчивается на пять, как в этом году, то представительствует на торжествах не президент, а премьер, т. е. труба пониже, дым пожиже, а главное, сам собой снимается вопрос, звать президента России или не звать. Раз от Франции премьер, то и от России гость должен быть в сане не выше премьера. Хитрость шита белыми нитками, поскольку в 2009 году (тоже не на ноль оканчивалось) никакого такого протокола не было, Францию представлял президент Саркози собственной персоной. С другой стороны, всем как-то удобнее. В. В. Путин уже собрался как раз 6 июня на Петербургский экономический форум, и туда же прибывает Си Цзиньпин. Встреча с богдыханом будет поважнее нормандских свиданий. Тем более что с участниками в этом году вообще как-то странно. Тереза Мэй объявила, что уходит в отставку 7 июня, общаться с ней неинтересно, французский премьер Филипп — мужчина почтенный, но совершенно далекий от внешней политики, остается Трамп, но тема свидания с ним на бегу давно уже прискучила. Так что будет чистый мемориал, для чего довольно и посла. Что позволяет задаться исторической проблемой Второго фронта, не отвлекаясь на политическую злобу дня.

Впрочем, западные историки и тем более политики предпочитают избегать этого термина. Отчасти потому, что канитель с открытием Второго фронта, которого в СССР в 1942-м, да и в 1943 году ждали как манны небесной, тянулась очень долго. Черчилль даже специально приезжал в Москву 12 августа 1942 года, чтобы лично сообщить Сталину, что в текущем году Второго фронта не будет. В это время немец неудержимо рвался к Сталинграду. "Этот месяц был страшен, было все на кону".

Черчилль тогда обещал, что в 1943 году Второй фронт уже будет непременно, но его не было и в 43-м. Союзникам и через три четверти века вспоминать это не очень приятно.

С другой стороны, сам термин "Второй фронт" предполагает естественный вопрос: "А где же Первый?" Во время войны ответ на этот вопрос был очевиден — на востоке, где было уничтожено три четверти германских дивизий. Сталин там или не Сталин, большевизм или не большевизм, но в 1941-1945 годах вопрос (причем совершенно практический), где вершится судьба войны, решался однозначно. Как относиться к этому — здесь, конечно, возможны самые разные мнения.

Сегодня, конечно, все переменилось. Державой, решившей судьбу войны, на Западе теперь считают Соединенные Штаты. Это бывает. Фронтовики шутили: "Войско Польское Берлин брало, Красная армия помогала". Тогда это был юмор не без едкости, а сейчас вроде как уже и не юмор.

Впрочем, для объявления военных усилий СССР ничтожными не всем даже и требуется дымка времени. Величайший учитель либертарианства (по значению в своей среде — примерно как Маркс у коммунистов, его учение всесильно, потому что оно верно) Людвиг фон Мизес писал в 1947 году, когда еще окопы и воронки не успели порасти травой: "Россию спасли британские и в первую очередь американские силы. Американские поставки позволили русским преследовать немцев по пятам, когда скудость вооружений и угроза американского вторжения вынудили их отступить из России. Они смогли даже громить арьергарды отступающих нацистов. Они смогли захватить Берлин и Вену, когда американская авиация разрушила немецкую оборону. Когда американцы сокрушили японцев, русские смогли спокойно нанести им удар в спину. Единственной причиной, которая не дала немцам взять Сталинград, был недостаток снаряжения, самолетов и бензина. Блокада не позволила нацистам снабдить армию должным образом. Решающим сражением войны была битва за Атлантику. Великими стратегическими событиями войны с Германией были и завоевание Африки и Сицилии, и победа в Нормандии. Сталинград, если мерить гигантскими масштабами этой войны, был едва ли больше, чем тактическим успехом. В сражениях с итальянцами и японцами участие России было нулевым".

Если такой — не будем говорить "бред сивой кобылы", скажем — "оригинальный взгляд на Вторую мировую" мог быть оглашен спустя лишь два года после окончания военных действий, когда участники войны еще были молодыми людьми, если не совсем мальчишками, и никто не покрутил пальцем у виска, то чего же требовать от нынешних идеологов.

Действие вызывает противодействие, и атлантический взгляд на войну порождает встречные идеологемы, согласно которым значение и Второго фронта, и — за компанию — ленд-лиза было столь ничтожно, что управились бы и без них.

Может быть, хоть к 75-летию стоит посмотреть на проблему более взвешенно. Для чего нужно вспомнить соображения великой военной нужды. Угроза, с которой столкнулась наша страна, была столь жестокой и страшной, а напряжение всех сил было столь велико, что всякое содействие и всякое отвлечение сил немца было благом.

Бывало, что доходило до последней крайности. Тринадцатого сентября 1941 года Сталин просил Черчилля "высадить 25-30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР". Учитывая, что блокадное кольцо вокруг Ленинграда замкнулось 8 сентября и готовилась сдача Киева, просьбы Сталина были понятны. Другое дело, что даже если бы Черчилль был страстным русофилом, ему негде было взять столько дивизий для отправки на Восточный фронт. Разве что объявить фольксштурм, поставив под ружье всех англичан от 16 до 60 лет.

Но даже если отвлечься от сталинского срыва (вполне понятного), то, без сомнения, любое отвлечение сил вермахта на другое направление, хотя бы даже второ- и третьестепенное, хоть немного, но уменьшало давление на Восточный фронт. Одним сражающимся немцем больше в другом месте — одним немцем меньше на советско-германском фронте. Так что отчего же было не приветствовать высадку в Нормандии, если она оттягивала силы вермахта.

То же относится и к ленд-лизу. Несомненно различие между налогом кровью, который платили советские люди, и налогом в виде военных поставок, который платили американцы. Обременять свою промышленность и класть в могилу цвет нации — не одно и то же. Но помня это почему-то часто забываемое соображение, надо помнить и другое. Тотальная война — это Молох, пожирающий не только солдат, но и материальные ресурсы. И ленд-лизовский импорт, в особенности критический, восполняющий слабые места советской экономики — высокооктановый бензин, взрывчатка, цветные металлы, радиостанции, грузовики, паровозы, та же тушенка, — все это работало на победу. Мы же помним наших тружеников тыла, не грех вспомнить и американских.

Здесь тоже очевидная логика: лишний американский паровоз — это лишний эшелон, подвозящий фронту боеприпасы, чтобы бить немца. И всякое даяние есть благо.

То есть содействие Советскому Союзу было по отдельным пунктам весьма значимое. За что естественно быть благодарными союзникам. Что же до фантастических представлений о войне, начало которым еще в 1947 году положил черновицкий праксеолог фон Мизес и мощно развили последующие идеологи, — то бог бы с ними.

Мертвые сраму не имут — в отличие от идиотов.