Марош Шефчович: верю, что можно договориться о транзите газа через Украину

Вице-президент Еврокомиссии по энергосоюзу Марош Шефчович рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости в Брюсселе Марии Князевой о том, что думает о шансах на успех трехсторонних переговоров по газу между Еврокомиссией, Украиной и Россией, о возможности договоренности о долгосрочном транзите российского голубого топлива через Украину в страны ЕС, а также о судьбе "Северного потока — 2".

— Господин Шефчович, позвольте начать разговор с вашего недавнего опыта, а именно с выборов.

— Без проблем.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, но во время президентской предвыборной компании в Словакии вы упоминали Россию, отмечая необходимость прекратить политику изоляции в отношении РФ и важность запуска нового диалога между Западом и Россией. Что может послужить основной для такого диалога?

— Я описывал мой положительный опыт трехсторонних встреч (Еврокомиссии, РФ и Украины по газу — ред.) Там, несмотря на трудности и иногда большую напряженность в нашей переговорной комнате, мы всегда находили решение перед каждой зимой. И я покидал Брюссель для предвыборной компании в Братиславе очень воодушевленный нашей последней трехсторонней встречей, где я представил предложение, которое, я считаю, может помочь нам преодолеть разногласия и обеспечить долгосрочную договоренность по транзиту между Россией, Украиной и европейскими странами. Я говорил, что если в таких трудных обстоятельствах мы могли находить конструктивные решения, которые в итоге были хороши для всех трех сторон — России, Украины и Евросоюза, — может быть, это могло бы быть рецептом того, как обсуждать эти сложные отношения в будущем. Это был мой опыт, это была моя положительная оценка того, как нам удается говорить друг с другом. И я надеюсь, что это могло бы быть некоторым прообразом для будущих трехсторонних или четырехсторонних дискуссий.

— Россия находится под санкциями, но, может быть, чтобы облегчить диалог, возможно или даже полезно снять или хотя бы ослабить эти ограничительные меры?

— Как вы знаете, это должно обсуждаться между странами Евросоюза. И я должен сказать, что есть очень четкие критерии того, как это может быть сделано. Я думаю, будет очень трудно для ЕС принять единогласное решение об этом без положительного развития по всем этим условиям. Я всегда выступаю за диалог, как вы меня знаете. Поэтому, я надеюсь, после президентских выборов на Украине мы сможем возобновить все переговоры, которые были начаты. И я надеюсь, что эти переговоры могли бы привести к ситуации, когда мы могли бы по-другому посмотреть на санкции. Но я думаю, что нам нужен будет прогресс в тех дискуссиях. И, я думаю, в сегодняшнем турбулентном мире было бы лучшим путем вперед — говорить, работать над решениями и затем, надеюсь, прогрессировать.

— Вопрос по газовой директиве. Последнее слово в процессе предоставления исключений из новых правил для новых газопроводов будет за Еврокомиссией, а не за страной Евросоюза, где этот новый газопровод соединяется с газовой инфраструктурой ЕС. Как сейчас можно понять, "Северный поток — 2" будет новым газопроводом для применения норм обновленной директивы, поправьте меня. Еврокомиссар Каньете упоминал среди критериев предоставления исключений усиление новым газопроводом энергобезопасности ЕС и повышение конкуренции на рынке ЕС. Суммируя все это, сможет ли ЕК предоставить исключения для "Северного потока — 2", если компания запросит и германский регулятор предварительно согласится на такие исключения?

— Если позволите, я бы посмотрел на это несколько с иной стороны. Первое, и я думаю, мы обсуждали это несколько раз и это всегда было моим посылом нашим российским партнерам, то, что важно в этой ситуации и в этих дискуссиях — это юридическая ясность. И, я думаю, наконец у нас есть юридическая ясность. Я много раз говорил, что если у нас нет юридической ясности, у нас могут быть юридические проблемы. А юридические трудности всегда повышают политическую напряженность. Я думаю, что с этими поправками (к Газовой директиве — ред.) теперь у нас есть юридическая ясность для всех новых газопроводов для ЕС. И это не нацелено специально на "Северный поток". Здесь позвольте повторить о том, что мы предложили мандат на переговоры о межправительственном соглашении между ЕС и Россией (о создании специальной юридической базы для работы "Северного потока — 2" — ред.). Потому что даже при наличии такой юридической ясности (от обновления Газовой директивы — ред.) у нас по-прежнему будет ситуация трех или более юридических режимов (действующих на протяжении "Северного потока — 2" — ред.) — российского, экономических зон стран, таких как Дания и Швеция, и затем у нас будет применение законодательства ЕС в территориальных водах Германии. То есть у нас есть разные юридические режимы. Поэтому то, что мы предлагали изначально — это провести переговоры между ЕС и Россией, где мы могли бы прояснить все эти вопросы. Частью того мандата (который ЕК попросила у Совета стран ЕС — ред.) было, что мы можем обсудить все аспекты, относящиеся к "Северному потоку — 2", а также долгосрочный транзит через Украину.

Касательно вашего конкретного вопроса. Вы описали процесс правильно. Германский регулятор будет первым адресатом для оценки проекта. И вы, возможно, помните ситуацию с газопроводом Opal. В отношении него Еврокомиссия должна была выпустить обязательное для исполнения мнение, которое в итоге было одобрено. Оно было протестировано даже в Европейском суде и в итоге принято и им. Здесь мог бы быть, я считаю, похожий подход. Поэтому я считаю по-прежнему, что наилучшим вариантом были бы переговоры (о межправсоглашении – ред.) и поиск сбалансированного решения, которое бы было хорошим для России, Украины и Евросоюза.

— То есть позиция Еврокомиссии такова: либо "Северный поток — 2" выполняет нормы обновленной Газовой директивы, либо может быть оформлено межправительственное соглашение между Россией и ЕС для создания правил, покрывающих весь газопровод?

— Я думаю, очень трудно ответить в этом ключе. Потому что мы не знаем, как мог бы выглядеть запрос (компании-оператора "Северного потока — 2" на исключения – ред.) к германскому регулятору, и мы знаем, что продолжаются дискуссии как минимум с Данией. Все это будет очень сильно зависеть от того, как это может быть сформулировано, какая может быть позиция германского регулятора. Но вы правы — и на морские трубопроводы в территориальных водах стран ЕС должны будут распространяться нормы Газовой директивы. Это будет точкой отсчета. Еврокомиссия затем (в случае и в зависимости от запроса на исключения и позиции германского регулятора – ред.) должна будет оценить это и дать обязательное для исполнения решение.

Однако поскольку я, как юрист, вижу много сложностей в этом процессе, я считаю, что наилучшим вариантом были бы переговоры о межправсоглашении на основе мандата, который мы запросили у Совета ЕС. Потому что тогда мы бы смогли посмотреть на все юридические аспекты этого газопровода, а также на стратегические аспекты по транзиту газа через Украину и, надеюсь, найти сбалансированное решение. Мое впечатление от нашей последней трехсторонней встречи – что это достижимо, что мы можем действительно найти компромиссное решение.

— Еврокомиссия надеется, что мандат на переговоры с Россией о межправсоглашении может быть выдан Советом стран ЕС во время румынского председательства в Совете, то есть до конца первого полугодия?

— Тут я очень реалистичен, потому что у нас есть лишь несколько недель до выборов в Европарламент, затем будет институциональный переходный период. Я не думаю, что нечто подобное может произойти за несколько недель. И мы знаем по (процессу одобрения поправок к – ред.) Газовой директиве, что прояснение всех аспектов заняло определенное время. Я бы предположил, что подобное потребуется и для получения мандата на эти переговоры. Было бы слишком смело ждать, что мы можем получить его в течение нескольких недель.

— Предположим, что "Северный поток — 2" построен. Однако если он не следует новым правилам ЕС, не получил разрешения Еврокомиссии на исключения ввиду времени или ввиду недостатка ясности, и не создано межправительственное соглашение — также, скажем, из-за временных ограничений, будет ли это автоматически означать, что газ не сможет пойти, не сможет войти в Евросоюз по этому трубопроводу?

— Тут много "если". Это супергипотетический вопрос, на который очень сложно ответить.

— Представитель "Нафтогаза" говорил ранее о возможности прекращения транзита газа из России в ЕС через Украину после 2019 года. Вы разделяете эти опасения, вы считаете это действительно возможным? Или после январской трехсторонней встречи вы чувствуете, что возможно достичь договоренности?

— Я думаю, что сохранить долгосрочный транзит было бы в наилучших интересах России. Я слышал много раз от министра (министра энергетики РФ Александра) Новака, чье сотрудничество я очень сильно ценю, что Россия хочет быть надежным поставщиком. И я слышал, конечно, много раз от украинских партнеров, что Украина хочет быть надежным поставщиком. Вы хорошо знаете, что мы очень надежный клиент, который платит вовремя, который хочет, чтобы торговля энергоносителями основывалась на коммерческих принципах. Мы хотим, конечно, наилучшей цены и мы хотим честных условий. Я думаю, это весьма и весьма естественно. Поэтому я надеюсь, что мы найдем решение. Я не хотел бы приближаться к следующей зиме без ясности по этому вопросу.

Когда у нас была встреча 21 января, я остался весьма воодушевленным. Я представил предложение и ждал реакцию от обеих сторон, и реакция была достаточно положительной. У меня не сложилось ощущения, что я предлагаю нечто совершенно нереальное. Я уверен, что если мы можем начать обсуждать это предложение конкретно и в конструктивной манере, мы можем найти решение довольно быстро. Я знаю, что сейчас, и это естественно, необходимо дождаться нового или прежнего, в зависимости от результатов выборов, президента на Украине. И я могу пообещать, что как только президент будет выбран, я незамедлительно отправлю официальное письмо. Я действительно думаю, будь то в мае или июне, но, определенно до летних каникул, мы должны увидеться вновь на политическом уровне и начать обсуждать сделанное мною предложение. Я думаю, это был бы наилучший путь развития событий. Использовать лето и раннюю осень для того, чтобы действительно начать зимний сезон спокойно, без каких-либо волнений на европейском газовом рынке. Потому что я думаю, никому не нужно никаких опасений о том, как мы пройдем следующую зиму, каким будет будущее транзитного трубопровода. В интересах нас всех найти решение, найти его быстро, потому что это пошлет, я бы сказала, успокаивающий сигнал всем клиентам.

— Вы упомянули, что после избрания президента вы отправите официальное письмо. Это письмо, приглашающее стороны...

— Встретиться вновь в трехстороннем формате. Я уверен, что нам нужно будет встретиться на политическом уровне — на министерском, очень скоро. Если мы договоримся, что было бы хорошо, чтобы эксперты вновь встретились — это всегда очень полезно. Я буду, конечно, очень-очень гибок, потому что важным для меня будет результат. И если мы сможем подготовить такую политическую встречу профессионально и эффективно — это всегда лучше, потому что тогда мы действительно можем быстро продвинуться.

— Последний суровый кризис газоснабжения в ЕС произошел зимой 2008-2009 годов.

— Да.

— Сейчас, учитывая новое принятое в Евросоюзе регулирование и инфраструктуру, может ли такой кризис произойти вновь?

— Конечно, мы сделали все, что могли, чтобы предотвратить и избежать этого. Мы провели наши стресс-тесты. И я не думаю, что может произойти столь суровый кризис. Однако, я думаю, в наших интересах избежать любого кризиса. Потому что это всегда приносит, я бы сказал, тревогу в умы граждан, не помогает, конечно, экономике, и всегда имеет очень негативное влияние на обоюдное коммерческое и политическое доверие. Поэтому я сделаю все возможное, чтобы избежать этого. Я говорил, что мы много инвестировали в инфраструктуру за последние четыре года. К 2022 году, когда все будет завершено, каждая страна ЕС, за исключением Кипра и Мальты, будет иметь доступ к трем различным источникам газа и (23 страны Союза — ред.) — к глобальному рынку СПГ. Конечно, мы более требовательны к нашим газовым операторам в вопросе управления хранилищами газа. Мы пытаемся быть готовыми к любым обстоятельствам. Однако я думаю, что для поставщика и транзитера самая важная вещь — это надежность, доверие и отсутствие плохих сюрпризов. И это было моим намерением во время всего этого периода. И я был действительно рад, что мы избежали этого. Каждую зиму мы находили решение. И не было негативных сюрпризов, все работало настолько хорошо, насколько в тех обстоятельствах это было возможно. И, я надеюсь, мы сможем распространить это не только на следующую зиму, но и на следующие 10 лет.

— Может и должен ли импорт СПГ, в том числе из США, существенно сократить объемы газа, импортируемого Евросоюзом по трубопроводам? Есть ли такая цель, возможно ли это, необходимо ли, хорошо?

— Я думаю, мы смотрим на СПГ в нашей стратегии, как на возможность улучшения нашей энергетической безопасности, улучшения конкуренции на нашем рынке, потому что мы большой импортер газа, который просто хочет диверсифицировать свои возможности снабжения, обеспечить получение справедливой цены и условий. Наши импортные мощности (по СПГ – ред.) — это около 200 миллиардов кубометров, что составляет примерно меньше половины нашего ежегодного импорта. Пока, я думаю, мы используем только 14% процентов от этого. Трубопроводный газ по-прежнему очень сильно доминирует на нашем газовом рынке. Конечно, в будущем то, что будет важным для европейских потребителей — это хорошая цена и честные условия. Я знаю, что когда речь идет о поставках энергии, политика всегда стоит за этим. Однако, если будет меньше политики и больше коммерческого подхода, тем лучше это для всех участников процесса.

— Считаете ли необходимым, возможным для стран ЕС заключать больше долгосрочных контрактов на импорт СПГ?

— Обычно ключевым в решениях операторов и стран ЕС о том, как выстроить ассортимент импорта, конечно, является цена и безопасность снабжения. Это движущие факторы для таких решений. Желательно иметь большую открытость нашего рынка импорта (газа — ред.) и больше конкуренции на нем.