«Войсковой наряд, приготовить пропуска для проверки!» — около семи утра до нашего купе доносится бодрый голос военного. Никаких пропусков у нас нет. Да и быть не может — они есть только у жителей Сарова. На электронной карточке — фотография, ФИО, трех- и пятизначное число, печать, подпись. Прикладывая ее на одном из пяти КПП, саровчанин вводит еще несколько цифр, известных лишь ему одному. Все это защита от подделки.  

Вернемся в поезд. Кстати, купить билет до Сарова не получится: консультант на горячей линии РЖД ответит вам, что такого маршрута нет. Это не совсем так: маршрут ведомственный, к РЖД он не относится. Приобрести билет нужно до станции Берещино. Сообщить проводнику, что вы едете до Сарова, доплатить, а позже пройти проверку документов.

Старлей пристально осматривает купе. Наши имена все-таки есть в списках: мы оформляли визит за месяц через администрацию города. Обычно на это уходит три-четыре месяца. Это касается и близких родственников местных жителей, и артистов, приезжающих с концертами и спектаклями, и участников научных конференций, культурных обменов.

— А нельзя пролезть через какую-нибудь дырку в заборе? — спрашиваем мы у попутчиков.

— Не просто нельзя, лучше про это даже не шутить. У нас друг на КПП как-то на вопрос «Что в сумке?» ляпнул: «Бомба». Из ядерного центра уволили.

Позже мы услышим продолжение, как оказалось, вполне реальной истории. Спустя год после инцидента другой саровчанин на этот же вопрос усмехнулся: «Уж точно не бомба». Итог тот же.

Чувство юмора у службы безопасности Российского федерального ядерного центра (РФЯЦ-ВНИИЭФ) отсутствует. Неудивительно — каждый слышал про Чернобыль.

— Периметр города защищен по ГОСТу государственной границы: развернута глубокоэшелонированная система заграждений. Не менее тщательно охраняются объекты центра внутри города — получается что-то вроде матрешки. Автоматчики, снайперы — все по-взрослому. За безопасность отвечает целая дивизия. Кроме того, сотрудники центра выполняют режимные требования: им запрещено иметь при себе на работе средства связи и записывающие устройства. Еще... Впрочем, это неважно, — рассказывает не больше разрешенного начальник отдела по подбору персонала РФЯЦ-ВНИИЭФ Евгений Михеев.

Несмотря на жесткие требования, желающих работать в центре достаточно.

— Отбираем лучшие кадры по всей стране: соглашения заключены с семнадцатью российскими вузами. Обязательно сначала приглашаем на практику, чтобы люди поняли, что их ждет. Молодых специалистов привлекают интересная работа, хорошая зарплата, льготы. Многим нравится и закрытый статус города — спокойствие, безопасность. Конечно, друзья навестить не могут. Зато всегда знаешь, когда приедет теща. Некоторые обзаводятся дачами за территорией города и приглашают друзей и родных туда — выезд «за зону» никто не запрещает. А вот заграница для 90 процентов сотрудников временно закрыта, ведь они носители гостайны, — продолжает Михеев.

Он подчеркивает: в ядерном центре занимаются далеко не только оружием массового поражения.

— Всем известно, что здесь создали первую атомную бомбу. Однако сегодня спектр задач очень широк: мирный атом, суперкомпьютерные технологии, фундаментальные исследования, обычные системы вооружения, медицина.

Через несколько лет каждый сотрудник становится «самостоятельной боевой единицей» и фактически ведет собственное направление. Тонкости и секреты передаются из уст в уста, поэтому РФЯЦ-ВНИИЭФ старается брать на работу тех, кто останется тут надолго, — заменить специалиста непросто.

Мы находимся в лаборатории физики высоких плотностей энергии Саровского физико-технического института — главного источника кадров для ядерного центра.

— Закрытый статус города меня не смутил, — признается студент четвертого курса Александр Буркацкий, налаживая лабораторное оборудование для эксперимента. — Еще в десятом классе узнал, что здесь в свое время создали ядерный щит России. Захотел работать на оборону страны. Выяснил, что во ВНИИЭФ попадают в основном из местного физтеха. Поступил. Сейчас прохожу практику в центре, для этого нужна самая низкая степень секретности. У моего диплома открытая тема. Но есть и закрытые: тогда о содержании не знают даже преподаватели физтеха, а ход работы и защиту курирует напрямую ВНИИЭФ.

Рассказ Александра прерывает звук кипения воды. Его напарник Александр Егоров запустил установку. Внутри специального шкафа соединяются несколько труб. Они по капле выделяют воду, которая тут же превращается в пар. Просим Александра объяснить простыми словами, что происходит.

— Пытаемся понять, возможно ли из звука сделать свет. Шарики пара под воздействием ультразвуковой волны излучают свечение, которое фиксируется специальными приборами. Впрочем, источник излучения пока неизвестен. Если гипотеза подтвердится, в дальнейшем это поможет решить проблему альтернативных источников энергии.

Молодые люди настроены серьезно. Уверяют, что проводят в лаборатории большую часть свободного времени. Добиться от них признания в том, что иногда они все же пьют пиво и общаются с противоположным полом, удалось далеко не сразу.

Подозревая, что не вся молодежь Сарова столь сознательна, вечером мы отправляемся на кружок социальных танцев, чтобы поговорить с жителями в менее формальной обстановке.

На улицах пустынно. Позже главный архитектор Сарова Михаил Кошпаев объяснит нам почему.

— Город хоть и вполне благоустроен, но застрял в СССР, — рассуждает он. — Мало пространств для социального общения, гулять негде. Стоило реконструировать стадион, там тут же возникла движуха. Планируем оживить и городской парк. Уже поставили современную детскую площадку, хотя далеко не все были за — перемены их настораживают. Кроме того, в домах на первых этажах почти нет магазинов. С одной стороны, город не захламлен вывесками, с другой — гулять по пустым проспектам скучно. Еще одна особенность Сарова — город нельзя расширить, остается только уплотнять внутри. Можно вверх, но иногда это связано с вырубкой леса — здесь тоже главное не переборщить, «зеленые» начеку.

Четыре пары в небольшом помещении с зеркалами разучивают движения бачаты. Девушка, подустав, присаживается отдохнуть на скамейку. Самое время задать вопрос:

— Скажите честно, вам не скучно жить в закрытом городе?

— Кто хочет найти развлечения, тот найдет. Музыкальные школы, танцы, фотостудии, интеллектуальные клубы... Выехать на выходных никто не мешает. Хотя многие все равно стонут, что сходить некуда. Но так же говорят и мои знакомые из Нижнего Новгорода — одинокие люди одиноки везде, — уверена Мария Барышникова.

Она признается, что раздражает одно: в стотысячном Сарове все друг друга знают, «как в деревне». А вот закрытый статус города Марию не смущает — родилась здесь и давно привыкла.

— Как в клетке, — вмешивается в разговор девушка по имени Евгения. — Но скучать некогда. У меня семилетний сын. Для него здесь все условия: на улицу отпускать не страшно, хорошее образование. И все же смириться с ограничениями никак не могу. Наверное, потому что я не местная. 

Ограничения чувствует и саровский бизнес.

— Лично я за открытие города, — говорит руководитель Дома книги Роман Алейник, демонстрируя прилавки. — Представьте: мой поставщик канцтоваров привозит новую партию. Доехать до магазина он не может. Поэтому я должен нанять еще одну, уже местную машину: она отправляется на КПП и перегружает товар, чтобы потом доставить до точки. Это стоит денег, что отражается на цене.

Математика и впрямь нехитрая. Но есть и другая сторона:

— Конкурентов извне у местного бизнеса почти нет: землю в собственность не приобрести, с иностранным капиталом вообще не пустят, привезти специалиста — целая история. Немногих такое устраивает. Однако саровчане устраивают шопинг на «большой земле», да и интернет-торговля работает хорошо.

Если в моем магазине книги все еще стоят на тридцать процентов дешевле, чем в центре Москвы, то таким интернет-гигантам, как «Лабиринт» или Ozon, мы нередко проигрываем. Приходится снижать торговую надбавку: с 2012-го выручка падает ежегодно.

— А как же безопасность ядерного щита России?

— Конечно, площадки ядерного центра должны строго охраняться. Но поймите, колючка вокруг города была нужна в СССР, чтобы не только не впускать, но и не выпускать отсюда людей. Сейчас это не работает. Фильтр на входе, конечно, остался, но появились спутниковые технологии и полностью спрятаться все равно не получится. Рано или поздно Саров откроется. И по самоидентификации саровчан это нанесет тяжелый удар: они привыкли быть особенными. Даже продавца в магазин не найдешь — не барское это дело.

Горожане согласны: чувство исключительности и сопричастности с великим заложено в них на генетическом уровне.

— В советские годы мы узнавали земляков на югах по рубашечкам производства ГДР: таких не было ни у кого, — вспоминает директор местного драматического театра Марина Першина.  — Подходили и чуть настороженно спрашивали: «Вы из города?»

Хотя она, ее мама и дядя родились в одном и том же роддоме, в их паспортах — три разных места рождения: Арзамас-16, село Шатки, Москва. Это не все названия объекта: есть еще Кремлев и Центр-300.

— Помню, ездила ребенком в Нижний Новгород. Никак не могла понять, где же начинается город: как же так, без колючки. Она ведь нас защищает.

— От кого?

— От чужих глаз.

Впрочем, о специфике театрального искусства в закрытом городе Першина отзывается не без горечи:

— За восемь лет работы на должности директора я поняла: почти 500 мест в зале для нас многовато.

Своими глазами видим, как на большой сцене четыре актера репетируют очередную — «Вишневый сад».

— Всего в труппе сейчас 37 человек. Как и в советское время, все приезжие. Только теперь добровольно. Многие, поработав пару лет, отправляются в столицу за возможностями. Это всегда трагедия — быстро устроить кастинг и найти замену не получится. В прошлом году из-за этого «полетело» шесть спектаклей — уволился один актер.

— Так может быть, стоит все же открыть город?

— Ну что вы, ни в коем случае! — отрезает Першина.

Современное здание драмтеатр получил только в 2006 году. До этого располагался в помещениях Саровского монастыря. Саровчане удивились бы, если бы им сказали, что многие знают их город не как родину бомбы, а как место, где жил преподобный Серафим Саровский. Впрочем, две эти темы здесь тесно переплетаются.

Саровский монастырь был основан в 1706 году иноком Иоанном. Постепенно развивался и богател. В первой половине ХVIII века сюда пришел Серафим Саровский. Пятнадцать лет он провел затворником в келье. Скончался в ней же в 1833 году во время молитвы. В 1903-м старца канонизировали, а келью перестроили в собор. К ХIХ веку монастырь сверкал уже пятью куполами. Николай II остановился здесь с семьей и похвалил местный квас, секрет которого в чистейшей воде — саровчане без опаски пьют воду из-под крана и по сей день.

Сегодня на территории монастыря идут восстановительные работы: в 1950-х годах основные здания взорвали, чтобы проложить шоссе. Еще год назад тут ходил общественный транспорт. Сейчас построили объездную дорогу и монастырю возвращают первозданный вид.

А вот 81-метровую колокольню в советские времена не тронули. Казалось бы, ее должны были ликвидировать в первую очередь, чтобы не демаскировать объект. Однако в городе не было телевышки и высотное здание отлично подходило на эту роль. Антенны и провода с колокольни убрали лишь в 2012-м.

Однако главная изюминка монастыря — под землей.

Спускаемся. В узких проходах пахнет сыростью — из-за нее и холода жить здесь было невозможно, но монахи оставались неделями, совершая молитвенный подвиг. Убранство одной из крошечных келий: высеченная лавочка, на которой разрешалось спать сидя, не облокачиваясь, да несколько образов со свечкой. Многие ходы завалены — доломитовые породы недостаточно надежны, поэтому сейчас во многих местах они укреплены кирпичом.

— Есть у меня один клиент. Приходит раз в неделю и просит молча пройтись по пещерам при свечах, — рассказывает экскурсовод Светлана Федорова. — Говорит, место намоленное, питает его силами. А все же белый свет — ненаглядный свет. Давайте подниматься, — зовет она нас наружу.

По мнению главы администрации города Алексея Голубева, проблемы в соседстве на одной территории духовного и ядерного центра нет.

Сложности в другом:

— В 1991 году, когда местоположение и роль Сарова перестали быть секретом, остро встал вопрос о юридическом оформлении его статуса. Не менее актуален он был и для других закрытых городов. К июлю 1992-го Ельцин подписал закон о закрытых административно-территориальных образованиях (ЗАТО), определивший не только режимные моменты, но и экономические основы существования ЗАТО. Так, бизнес здесь пользовался серьезными налоговыми преференциями, что позволило плавнее пережить кризис 1990-х. Однако немало компаний использовали Саров как офшорную зону. И в 2003 году вольницу отменили. Теперь забор для инвестиций есть, а ресурса, чтобы его преодолеть, — нет. Зарплаты тоже приближаются к областным — чем привлекать специалистов, непонятно. Нужны либо субсидии, либо экономические рычаги.

С другой стороны, признает Голубев, жить в Сарове комфортно:

— У нас здесь социализм в хорошем смысле. Много кружков, секций, достойное образование. Город чистый, благоустроенный, уровень преступности низкий. Недавно отменили бесплатные завтраки в школах — был настоящий скандал. Что такого нет уже давно нигде в России, никого не волнует — люди привыкли к хорошему. В целом же курс развития города определяет РФЯЦ-ВНИИЭФ — он своего рода буксир. Будет хорошо ему, будет хорошо и Сарову, — заключает глава администрации.