Сергей Инюшин: в Китае покупать российские продукты престижно

Объем двустороннего товарооборота России и Китая в уходящем году впервые в истории превысит психологическую отметку в 100 миллиардов долларов. Несмотря на позитивную динамику и высокий уровень политических отношений, в торгово-экономическом взаимодействии есть немало трудностей, часть из которых стали следствием санкционной политики США. О влиянии торговой войны Китая и США, может ли в КНР наконец-то открыться российский банк, а также о том, когда на полках китайских магазинов появится молоко из России – обо всем этом в интервью корреспонденту РИА Новости Жанне Манукян рассказал торговый представитель РФ в КНР Сергей Инюшин.

— Расскажите о результатах торгово-экономических отношений уходящего года? Какие события были самыми значимыми? Какие ожидаются в следующем году?

— Год 2018-й с точки зрения российско-китайской внешнеторговой деятельности достаточно знаковый. Во-первых, ожидается, что по итогам года взаимный товарооборот превысит 100 миллиардов долларов. Мы в торгпредстве ожидаем, что это будет около 105 миллиардов долларов. Конечно, преодоление этой психологической отметки в 100 миллиардов – важный момент. Как раз на фоне этого успеха во время встречи премьер-министров было озвучено, что две страны нацеливаются на достижение показателя взаимного товарооборота в 200 миллиардов долларов. Судя по динамике, эта цифра выглядит вполне достижимой. Сейчас уже стоит задача проработки конкретных направлений по достижению этой цели.

С точки зрения знаковых событий, которые произошли, наверное, самое главное – проведение первого импортного ЭКСПО. Я бы выделил это событие особняком. Проведение на самом высоком уровне такой ярмарки говорит всем партнерам Китая о его готовности не только экспортировать свои товары, но и о его возрастающем интересе к закупке товаров. Вот этот момент я бы выделил особо.

— Вы не могли бы подробнее остановится на итогах импортного ЭКСПО? Какие российские товары, которые до этого не проникали на китайский рынок, удалось на него вывести?

— Я бы хотел еще добавить к ответу на предыдущий вопрос, что кроме положительного сальдо в торговле одним из позитивных моментов для нас стал темп роста двустороннего товарооборота, такого давно не было. Если посмотреть, как рос товарооборот Китая со всеми партнерами, то это порядка 16%, в то время как с Россией этот рост превысил 25%. Мы с точки зрения партнерских отношений двигаемся опережающими темпами.

Возвращаясь к вопросу импортного ЭКСПО, хочу сказать, что я бы не торопился. Прошло чуть больше одного месяца, и, конечно, это короткий срок для того, чтобы какой-то товар из России уже вышел на китайский рынок. Что касается импорта Китаем товаров из России, то это в основном наша сельскохозяйственная и пищевая продукция. Китай испытывает к ней большой интерес, и она является одним из драйверов роста нашего общего товарооборота. Вне всякого сомнения, эффект от импортного ЭКСПО будет очень большой, но его можно будет наблюдать уже в 2019 году.

Отдельно отмечу результаты регулярной встречи глав правительств России и Китая, проходившей одновременно с ЭКСПО. По итогам заседания были подписаны протоколы поставок молока и замороженного мяса птицы. Фактически было открыто два новых направления. Это не значит, что поставки уже пошли, но это значит, что теперь компании – как российские, так и китайские – получили взаимную возможность контрактования поставок данных видов продукции. Вот это мы и рассматриваем как главный результат, но он должен воплотиться в конкретику, в то, чтобы мы на полках магазинов в Китае смогли увидеть российское молоко. Первая пачка российского молока будет стоять на полке китайского магазина, и это будет сделано при непосредственном участии нашего торгпредства. Достижение такого результата мы включаем в наш KPI. И соответствующее событие будет знаковым для нас.

— Есть какие-то временные рамки?

— Когда мы можем это сделать? Мы хотим, чтобы это было исполнено к третьему кварталу.

— К третьему кварталу 2019 года?

— Конечно. Но нужно понимать, что выход на рынок Китая обладает спецификой – он сложный, так как достаточно внимательно регулируется. Кроме того, нужно свести российского экспортера с китайским импортером, который будет заинтересован в этом виде продукции.

— В уходящем году многие российские компании жаловались на проблемы с банковскими переводами, со счетами из-за трактовки американских санкций. Какая сейчас обстановка? Торгпредство каким-то образом занималось этим вопросом?

— Вообще, по этой тематике можно было наблюдать постоянный информационный фон, в который мы не хотели бы так глобально вторгаться. На эту тему много говорил представитель Центрального банка РФ. Единственное, что я хочу сказать, — торгпредство является непосредственным участником этих событий. Мы мониторим ситуацию, встречаемся с компаниями, которые испытывают проблемы, и получаем обращения, в том числе от физических лиц. Мы участвуем в консультациях как с китайской стороной, так и с российскими заинтересованными лицами. Я думаю, что в неких оценках первенство должность оставаться за банковским сообществом, но хочу высказать следующее.

Проблема остается, по нашему мнению. Занимаются ли ее решением? Занимаются. Остается ли проблема? Остается. Насколько она будет продолжительной, сказать трудно. Я бы все-таки акцентировал внимание на другом аспекте. У торгпредства и у меня лично есть своя позиция по поводу решения данного вопроса. Сейчас мы находимся в ситуации, когда практически все расчеты, все операции в Китае наши компании-экспортеры вынуждены проводить через китайские банки. И понятно, что любая трактовка, любое веяние, которое проходит, бывает, больно бьет по нашим деловым кругам, а иногда даже и по физическим лицам.

Мы, например, наблюдали, как студенты не могли открыть банковские карты. Мы считаем, что Россия должна иметь в Китае полноценный банковский институт. Так же, как Китай имеет в любой стране присутствия как минимум несколько банков. Как правило, это китайские банки из большой четверки, которые полноценно оказывают услуги, проводят операции, расчеты. Весь китайский бизнес работает через китайские банки, которые действуют на территории стран присутствия. У нас сейчас ситуация следующая. В Китае функционируют несколько представительств российских банков. Единственный банк, который имеет лицензию, это ВТБ. Но его лицензия не покрывает все виды операций, и в силу территориальной, лицензионной ограниченности банк не может выступать как полноценный расчетный банк для российского бизнеса. Мы считаем, что наличие нормального полноценного дочернего банка одного из крупных российских банков в значительной степени могло бы решить эту проблему на институциональном уровне. Мы остаемся при этом мнении и призываем банковское сообщество прислушаться к этой позиции.

— Насколько китайское законодательство это позволяет? Насколько это реально?

— Китайское законодательство в последние пару лет в части банковского регулирования было либерализовано. Вообще, это достаточно жесткое законодательство, оно всегда было жестким. Банкам всегда очень трудно было открываться и работать в Китае. Мы изучаем вопрос, и мы видим его развитие следующим образом: можно сказать, что сейчас наметились определенные шаги, которые позволяют говорить о возможности получения российским банком полноценной лицензии.

Это вопрос, который требует проработки, связанной с нормативами достаточности капитала, выполнением регуляторных требований. Но наша оценка заключается в том, что в настоящее время создание такого института вполне возможно при наличии соответствующей инициативы на российской стороне.

— Какой-то из банков уже высказывал такое пожелание?

— Мы пока высказали предложение, причем мы его озвучиваем достаточно настойчиво.

— Каковы перспективы расчетов в национальных валютах между Россией и Китаем?

— Перспективы хорошие, есть практика такого рода расчетов. Мне кажется, что это все-таки больше зависит от конкретных договоренностей хозяйствующих субъектов. В настоящий момент мы не видим каких-либо препятствий для расчетов в национальных валютах. Более того, считаем, что расчет в национальных валютах больше соответствует страновым интересам. Поэтому здесь исключительно должна быть позиция контрагентов, которые заключают договор. От нас тут не требуется каких-то действий.

— Вы сказали, что товарооборот в 200 миллиардов долларов реален. Какие сферы могли бы внести наибольший вклад и какие отрасли сейчас являются лидерами по доле?

— Структура товарооборота достаточно понятна. Большую часть в российском экспорте занимают углеводороды, поставки нефти. Ожидается, что со следующего года начнутся поставки природного газа. Скорее всего, эта статья останется основной, лидирующей, по ней налажено взаимодействие. Сложно говорить о ней как о драйвере, но это большая статья, по которой две страны взаимодействуют. Сотрудничество в этой сфере хорошо налажено, и мы не видим необходимости параллельно вести какие-то отдельные проекты на уровне торгпредства.

Второй важной статьей в российском экспорте являются лесоматериалы. Это крупная статья, важная, но мы считаем необходимым переходить к экспорту продукции более глубокой переработки. Переход к поставкам изделий должен стать основным драйвером, в том числе роста стоимостного выражения этой статьи, так как изделия – это продукция с более высокой добавленной стоимостью.

Третья статья, которая для нас самая интересная и самая перспективная, это поставка сельскохозяйственной и пищевой продукции. Уже сейчас мы видим динамику по этой статье. Если товарооборот с Китаем в первые девять месяцев вырос примерно на 25%, а российский экспорт – на 40%, то эта статья росла на 48%. Она уже является драйвером, это номер три в структуре наших поставок. И мы видим очень хорошие перспективы.

Отдельным очень важным аспектом является то, что российские продукты питания имеют очень высокую репутацию, потому что Россия является страной, свободной от ГМО. Все, что выращено в России, это, как правило, продукт очень высокого качества с экологической точки зрения. И в Китае это является известным фактом.

В общем, эта имиджевая составляющая уже генерирует спрос на российские продукты, формирует соответствующий ориентир на них. Повторю, что эта имиджевая составляющая соответствует действительности. Потреблять российские продукты – престижно. Понятно, что это создает очень хорошие возможности для расширения поставок. Я уже говорил, еще раз повторю. Подписаны протоколы по молоку и по замороженному мясу птицы, это открывает новые направления. Все это в совокупности говорит о том, что поставка сельскохозяйственной, пищевой продукции будет являться драйвером. Россия, на наш взгляд, обладает хорошим потенциалом для увеличения производства по данной линейке.

— Вы только что сказали о высокой репутации, которой пользуются российские продукты в Китае. Но эти продукты часто подделываются в Китае, они могут быть невысокого качества, это бьют по репутации российских производителей, и порой с этим ничего нельзя сделать. Занимается ли торгпредство решением этой проблемы?

— Да, здесь я бы хотел сказать следующее. Любая российская компания-экспортер, которая планирует всерьез и надолго выходить на рынок Китая, в первую очередь должна озаботиться регистрацией своего товарного знака именно в соответствии с законодательством Китая. Защита своего товарного знака на внутрикитайском рынке должна стать первым шагом для игрока, который хочет выйти на этот рынок всерьез и надолго. Это первый момент, на которой я хотел бы обратить внимание.

Второй момент заключается в том, что зачастую выход на рынок Китая осуществляется через приграничную торговлю. Мы считаем, что в плане развития нашего взаимного товарооборота наиболее перспективна не приграничная торговля, а работа с крупными компаниями, торговыми сетями, ассоциациями китайских импортеров, у которых есть репутация, солидный вес, которые были бы заинтересованы в том, чтобы продукт был качественным. Если на полках своих магазинов они выставляют российский продукт, это само по себе должно быть гарантией того, что этот продукт куплен по прямому контракту с российским производителем. Здесь крайне важно нашим компаниям не работать с кем попало, выбирать себе партнера, чья репутация будет служить защитой.

Мы считаем перспективным и более правильным переориентирование от приграничной торговли к центру и югу Китая, потому что зачастую наши товары, которые заходят через приграничную торговлю и становятся известны на севере, совершенно неизвестны потребителям на юге. Мы в последнее время совершили ряд поездок на юг страны, установили, например, хорошие отношения с Ассоциацией импортеров города Гуанчжоу, а это 450 крупных компаний, которые готовы покупать российскую продукцию, проявляют высокий интерес к ней. Однако в силу территориальной удаленности они не имеют каких-то постоянных контактов, не могут найти достойных партнеров на российской стороне. И мы видим миссию торгпредства как раз в соединении российских экспортеров с такими серьезными игроками. Хорошо, если это будут игроки из центральных или южных регионов Китая, потому что экономический потенциал там выше. Таким образом, мы сможем уйти от озвученной вами проблемы. Я считаю, что это будет хороший выход для нас.

— В чем специфика работы в Гонконге? Что там происходит с поставщиками российских товаров и насколько российские компании испытывают интерес к гонконгской бирже?

— Я бы сказал так: нас пока там мало. Из-за удаленности традиционно сложилось, что это территория, где очень хорошо представлены английский и американский бизнес. Но мы видим там перспективы. У нас сейчас это одно из направлений развития. Даже если абстрагироваться от пищевой тематики, там есть очень интересные направления работы. Например, Гонконг – это крупнейший азиатский рынок маломерных судов для личного пользования, судов для развлекательных целей. Гонконгский образ жизни коренным образом отличается от образа жизни в основной части Китая. В последнее время у нас было две командировки в Гонконг. Пока мы изучаем рынок, но видим хороший потенциал, особенно для кораблей на подводных крыльях, осуществляющих пассажирские перевозки. Для Гонконга это один из видов транспорта, это связи с материком, связи с Макао. Там ходят паромы.

И отдельное направление – это композитное кораблестроение. В России есть, например, компания во Владивостоке, которая производит композитные катамараны, которые при сопоставимом качестве предлагает цены в полтора-два раза ниже, чем у западных производителей. И на этот фактор нельзя не обратить внимание. Этот рынок поделенный, закрытый, но когда мы начинаем продвигать наши компании и сравнивать предложения именно с ценовой точки зрения, то мы видим очень большой интерес к нашей продукции. Поэтому одна из задач у нас – это продвижение российского кораблестроения, в основном маломерного, и мы видим, что тут крайне интересен как раз рынок Гонконга.

Понятно, что на рынок тяжело выходить, но тем не менее у нас есть интерес и есть конкурентные преимущества. В том числе наша продукция при сопоставимом качестве может конкурировать с западными аналогами по цене. Это направление я считаю также одним из эмоциональных драйверов, не только экономических. Ведь таким образом мы создаем некий имидж России, продвигаем новое и открываем территорию с интересной продукцией.

— В ближайшее время ожидается открытие двух мостов через Амур на границе. Как вы думаете, сколько нужно мостов, какой инфраструктуры не хватает, насколько это тормозит сотрудничество?

— Любое транспортное решение, которое позволяет сократить расстояние и транспортные издержки, надо приветствовать. Но если говорить о том, сколько надо, я бы сказал так: давайте откроем эти два моста, это уже будет большой шаг вперед, который существенно улучшит логистику. Это очень крупные инвестиционные, инфраструктурные проекты, поэтому важно завершить начатое и потом уже двигаться дальше. Абсолютно точно завершение этих проектов поможет в продвижении российских интересов. В первую очередь оно, несомненно, даст положительный эффект для Амурской области.

— На фоне торговой войны, разворачивающейся между Китаем и США, что с китайской, что с российской стороны говорили, что это большой шанс для наших компаний выйти со своей сельхозпродукцией на рынок Китая. Действительно ли это может быть драйвером увеличения поставок с российской стороны?

— Есть какие-то краткосрочные события, в частности, китайско-американские трения. Сейчас мы видим, что вроде каким-то образом напряжение снято. Я бы предложил абстрагироваться от какого-то конъюнктурного влияния и посмотреть на ситуацию в более долгосрочной перспективе. И в более долгосрочной перспективе мы видим, что Китай в силу численности населения представляет собой колоссальный рынок, что растет благосостояние китайского населения, вне зависимости ни от чего, а это значит, что резерв роста внутреннего спроса очень большой. И вот на этом рынке для Китая актуален поиск дополнительных источников, какие бы ни были у него отношения с США. Это необходимость.

Поэтому я считаю, что независимо от того, что называют торговой войной, у России есть очень хорошие перспективы начать существенное наращивание своих поставок. Это обусловлено не сиюминутными колебаниями, а скорее геополитикой, особенностями наших экономик – у России огромная территория, запасы пресной воды и пахотных земель, которые как раз можно использовать для производства высококачественных продуктов питания. У Китая есть дефицит, и там нацелены на то, что соответствующая продукция будет поступать извне. И темпы роста поставок нашей сельскохозяйственной продукции на фоне общего роста товарооборота России и Китая как раз нам об этом говорят. Поэтому мой прогноз позитивный. Так что нам надо работать на долгосрочную перспективу. Какие бы ни были сейчас флуктуации, они могут сказываться лишь в краткосрочной перспективе, в долгосрочной же перспективе у нас партнерство, которое имеет все шансы на успех.

— В первой половине декабря китайская таможня выпустила указания по трансграничной электронной торговле. Это может повлиять на торговлю между Китаем и Россией?

— Если сейчас посмотреть на совокупную российско-китайскую электронную торговлю, то 99% идет из Китая в Россию через Alibaba, поэтому что бы в Китае ни происходило, нас, наверное, это мало будет задевать, поскольку мы почти ничего сюда не везем. Вот если бы была обратная картина, если бы 99% шло из России в Китай, это на нас могло бы сказаться.

Один из способов, как мы могли бы организовать канал продвижения российской продукции, это выстраивание диалога с крупными китайскими игроками электронной торговли с целью сделать канал поставок, который сейчас работает в одну сторону, двусторонним. Крупные китайские компании в сфере электронной коммерции обладают всей необходимой инфраструктурой, складскими помещениями, логистическими решениями, и более того, они прекрасно понимают рынок Китая, так как весь Китай работает через Taobao и прочие платформы.

Этим компаниям не надо с нуля придумывать, как доходить до китайского потребителя. Все, что им надо, это выстроить модель, при которой товар российского малого или среднего бизнеса будет приниматься на российской территории и доставляться в Китай. Продукты питания и прочие товары, на которые есть высокий спрос в Китае, могут начать по этому каналу уходить, и это могло бы быть решением для малого бизнеса.

— Кто мог бы быть таким оператором – Почта России или какая-то частная компания?

— Есть Alibaba Russia, почему бы ей не работать по поставкам из России в Китай. Для малого бизнеса это должна быть хорошая возможность – прийти, передать свой товар оператору, и все, потом получить за это деньги.

— Ожидается ли в ближайшее время смягчение регулирующих правил по молоку, по мясу?

— Протоколы подписаны уже, надо доходить до конкретных поставок. Если говорить про другие виды мяса, то работа ведется. Поставки говядины со временем, скорее всего, тоже будут разрешены.