Пенсионерка Надежда Пермиловская хватается за сердце, когда говорит о своей деревенской часовне. Чего только она не пережила ради сохранения этой святыни XVIII века! И бесплодные попытки достучаться до местных властей, и равнодушие односельчан, и даже проверку прокуратуры… Она одна из тех простых людей, кому небезразлична судьба более тысячи деревянных храмов Русского Севера, о которых ожесточенно спорят Церковь, эксперты-реставраторы и региональные управленцы. Как спасти «визитную карточку» русской культуры и что этому может помешать – в репортаже РИА Новости.
Пенсионерка Надежда Пермиловская, перекрестясь, аккуратно поднимает икону с пола. «Видите, какой сильный ветер с Северной Двины, аж образа падают», — говорит она. За памятником культуры федерального значения — Никольской часовней 1728 года в селе Ракула — она присматривает почти 20 лет. Сама тут живет с 1980 года.
«Долгое время на часовню никто не обращал внимания. В 2005-м мы решили ее отремонтировать, чтобы проводить там службы. Внутри было грязно, двери рассохлись, стекла выбиты. Мы навели порядок, внутри все побелили. Но прошла зима, и вся побелка облупилась», — вспоминает пенсионерка, открывая двери часовни.
С тех пор жители Ракулы неоднократно обращались в администрацию Холмогорского района за помощью. Но там, утверждает Пермиловская, «ничего, кроме обещаний, не давали». Удалось лишь составить проектные документы для ремонта, причем это делалось аж три раза.
Весной 2016-го стены часовни покосились, крыша «была как решето» и в любой момент могла рухнуть.
«Не получив ни от кого помощи, мы рискнули на свою голову. Пришлось самим отремонтировать часовню», — рассказывает жительница Ракулы. Спасали святыню всем селом — кто-то бесплатно работал, кто-то жертвовал деньги. Часовню обшили сайдингом и тем самым «законсервировали».
Фотографии «обновленной» часовни моментально разлетелись по интернету, вызвав волну возмущения. Подключились федеральные СМИ. Наконец «грубым вмешательством в облик исторического памятника» заинтересовалась прокуратура. Пермиловской — как организатору работ — грозил штраф в три миллиона рублей. К счастью, все обошлось: веских оснований для возбуждения уголовного дела по статье 243 УК («Повреждение объектов культурного наследия») прокуратура не нашла.
Тут о судьбе часовни забеспокоились и региональные власти. Пенсионерка показывает письмо из инспекции по охране объектов культурного наследия Архангельской области, в котором ее заверяют, что для выделения средств из федерального бюджета на реставрацию часовни в 2018 году будет подана заявка на соответствующий конкурс.
В самой инспекции РИА Новости сообщили: заявка на реставрацию объекта «Часовни Никольская в деревне Осередок» (именно так указано в госреестре) для федеральной целевой программы «Культура России» (2012-2018 гг.) действительно подавалась и рассматривалась на конкурсной основе. Однако «не была поддержана».
Надежда Пермиловская надеется: святыню, за сохранение которой она борется много лет, все же отреставрируют. В то же время она боится, что сайдинг снимут, снова пообещают сделать ремонт, но все останется по-прежнему.
Кроме того, неравнодушных жителей Ракулы беспокоит судьба еще одной деревянной святыни…
Храм Воскресения Христова построен на противоположном берегу Северной Двины в 1766 году. Он находится в федеральной собственности. В Федеральном агентстве по управлению государственным имуществом его состояние расценили как неудовлетворительное. О выделении каких-либо денег на реставрацию Росимуществу, уведомили там, неизвестно.
Однако вот что удалось обнаружить в Едином реестре государственных и муниципальных контрактов: в 2009 году из федерального бюджета выделили средства на разработку проекта по реставрации храма. Открытый конкурс на контракт в размере 790 тысяч рублей выиграло общество с ограниченной ответственностью «Творческая мастерская реставрации и декора».
Настоятель Воскресенского храма, который еще в 1960-е годы ошибочно был записан в реестр как «Церковь Покрова Пресвятой Богородицы» (Архангельская обл., с. Ракула), отец Роман Петров уверяет, что храм ни разу не реставрировался и ему неизвестно о разработке какого-либо проекта по его ремонту. А представители организации, выигравшей тендер, по находящимся в открытом доступе контактам, на момент подготовки материала были недоступны.
Конечно, не каждой общине хватает смелости решиться на самостоятельную реставрацию. В Архангельской епархии жалуются: без нужной бумаги «даже гвоздь забить нельзя».
«У простых людей в деревне, да и у священника, нет ни сил, ни возможностей идти путем многочисленных согласований каждого этапа реставрации. Выходит так, что, с одной стороны, существуют жесткие законы, чтобы никакого варварства на объектах культурного наследия действительно не было, — и мы это прекрасно понимаем. А с другой стороны, по крайней мере, у нас в регионе — нулевое финансирование из областного бюджета реставрации церковных памятников», — сетует пресс-секретарь Архангельской епархии Михаил Насонов.
Не могут провести реставрацию, например, прихожане храма Василия Блаженного в селе Чухчерьма (по документам — деревня Тарасово) Холмогорского района. Расположенная на живописном берегу Северной Двины церковь первой трети XIX века пережила самые страшные годы советских атеистических гонений.
Но именно сейчас постройка находится просто в ужасающем состоянии — многие бревна прогнили, само здание покосилось, а над алтарем нет крыши.
«По сути, весь храм — проблемное место и не подлежит даже консервации. Ситуацию осложняет крутой осыпающийся берег. Раньше храм был метрах в пятидесяти от воды. Затем река подступила почти вплотную. Девять лет назад этот процесс остановился. Но возможно, возобновится, и храм смоет в Двину… Притвор уже отошел от основной части. Храм похож на Франкенштейна, который держится на скобах, стяжках, пенечках и молитве местных прихожан», — говорит настоятель отец Алексий Шумилин.
Единственный возможный вариант — «раскатывать здание по бревнышкам, заменять гнилые и собирать заново». Отец Алексий утверждает, что «ни регион, ни Минкультуры деньги не выделяли».
Правда, два раза храм все-таки пытались спасти: «В 2007 году приезжал иерей Владимир с Иоанно-Богословского монастыря, один сезон вел работы. А в 2012-м планировал ремонт монах Матфей из того же монастыря. Но тогда приехали из Минкультуры и сказали, что просто так самостоятельно ничего делать нельзя… На том все и остановилось».
Между тем в Инспекции по охране объектов культурного наследия Архангельской области обратили внимание: церковь на данный момент «законного владельца/пользователя не имеет» и находится в федеральной собственности. Сейчас готовится заявка на выделение денег для реставрации объекта.
По данным Минкультуры, в госреестре объектов культурного значения зарегистрированы 8899 деревянных памятников. Большинство находится в Центральном и Северо-Западном федеральных округах. «В настоящее время в группу риска входят 5194 памятника деревянного зодчества, что составляет около 58% от всего фонда памятников деревянного зодчества на территории Российской Федерации», — сообщили в ведомстве.
Если говорить о церквях, то в Карелии, по словам ведущего специалиста службы по учету и хранению недвижимых памятников государственного музея-заповедника «Кижи» Александра Трегубова, более 60% церквей не подлежат восстановлению. А вот в Архангельской области, по данным местных властей, аварийных храмов, которые все еще можно спасти, — 220.
Согласно статье 45 Федерального закона 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» любые работы по сохранению деревянного памятника культуры должны согласовываться с властями.
Кроме того, на них необходимо составлять проектную документацию, которая также проверяется федеральным органом охраны объектов культурного наследия.
Сами же работы, будь то консервация или полноценная реставрация, могут проводиться только теми, кто аттестован надзорным органом либо имеет «лицензию на осуществление деятельности по сохранению объектов культурного наследия».
Однако представители епархий РПЦ, как и прихожане, жалуются, что соблюдение всех бюрократических процедур занимает очень много времени. И пока оформляются нужные бумаги, святыня рушится. Кроме того, все эти формальности, уверяют они, порой обходятся дороже самих реставрационных работ.
«Эти моменты нужно обязательно упростить, чтобы был больший круг строительных организаций. В противном случае получаются просто дикие цены на услуги реставраторов. А батюшки утверждают, что даже в десять раз дешевле умудряются сделать ремонт, нежели в смете. Понятно, что никакой госбюджет не выдержит таких реставрационных объемов», — отмечает представитель фонда сохранения исторического наследия «Император», реставратор Владимир Станулевич, уже много лет занимающийся проблемой сохранения деревянных храмов.
«Нужно дать право приходам проводить работы. Иначе возникает парадокс: люди, спасающие часовню, становятся уголовниками. Батюшки говорят, что им проще построить новую часовню, нежели связываться с историческим объектом. И по-своему они правы», — добавляет он.
Что остается делать в такой ситуации? Бросать все средства на реставрацию самых ценных храмов, тогда как остальные продолжат ветшать? Или пытаться восстановить все храмы-памятники — но на какие деньги? Мнения на этот счет разные.
После пожара в Успенской церкви в Кондопоге в августе этого года РПЦ призвала государство взять под контроль деревянные храмы-памятники Русского Севера. Впрочем, это уже не впервые. Еще в 2014 году депутаты Госдумы предлагали создать рабочую группу с участием Минкультуры и Церкви. Однако идея так и осталась невоплощенной.
Восстановление сгоревшего храма — дело не из простых. На объекты, подобные церкви в Кондопоге, обычно требуется немало времени, уверяет архитектор-реставратор Сергей Сена.
«На проект, по имеющимся обмерам, нужно минимум шесть месяцев. Лес можно постараться заготовить за зиму. Бригаде профессиональных плотников-реставраторов потребуется года два. Плюс воссоздание интерьеров — еще два-три года. Конечно, это будет новодел с небольшим количеством подлинных венцов. Но его градостроительное значение требует воссоздания — это и маяк, и доминанта, и ориентир», — объясняет он.
Но если судьба Успенского храма более-менее ясна, то участь менее известных святынь, разбросанных по всему Русскому Северу, туманна.
«На мой взгляд, нужно сделать акцент, даже если не менять закон, на противоаварийных работах. Это все же дешевле и проще. Часовня, например, обойдется в 1,5 миллиона рублей. Она еще простоит 50, а может, и 100 лет. А реставрация — это десятки миллионов, 50-60 в среднем. Понятно, что реставраторы предпочитают второй вариант, хотя местным жителям нужно, чтобы объектов сохранилось как можно больше», — считает эксперт по деревянным храмам Владимир Станулевич.
Протоиерей Алексий Яковлев, возглавляющий проект по спасению храмов «Общее дело», полагает, что проблема гораздо сложнее.
«Те, кто говорят, что не надо прекращать полноценную реставрацию, правы. Ведь в противном случае профессиональные реставраторы, которых и так сегодня мало, не смогут остаться в профессии. С другой стороны, правы и те, кто призывает вместо реставрации отдать деньги на противоаварийные работы — без консервационных работ нечего будет реставрировать», — подчеркивает он.
«Храмовое деревянное зодчество — это наиболее хрупкая составляющая культурного наследия. Незначительное повреждение приводит к стремительной гибели памятника, построенного столетия назад и не разрушенного в советские атеистические годы».
«В русской культуре есть две уникальные особенности — иконопись и деревянное зодчество. Если говорить о последнем, то нигде в мире ничего подобного нет. Мы просто обязаны сохранить деревянные храмы любой ценой», — уверен священник.
