Российская экономика является неотъемлемой частью глобальной, поэтому не может оставаться в стороне от шторма на развивающихся рынках, дополнительное давление на рубль оказывает и отток капитала из-за ожиданий и неопределенности новых санкций США. Однако повторения кризиса 2014 года в России не будет, уверен министр экономического развития Максим Орешкин. В интервью РИА Новости в кулуарах Восточного экономического форума он рассказал, как Россия, Китай и Япония ответят на протекционизм США, почему давать краткосрочный прогноз по курсу рубля — неблагодарное дело, а также посоветовал бизнесу не тянуть с возвращением из офшоров на родину. Беседовали Дмитрий Горностаев и Мила Кузьмич.
— ВЭФ в этом году проходит на фоне усиления протекционизма в торговле со стороны США. Поднимали ли тему протекционизма ваши китайские и японские коллеги?
— Понимание глобальной ситуации у наших партнеров из Японии и Китая очень меняется, и, конечно же, главная причина — это те действия, которые мы видим со стороны США. Японию, которая традиционно считает себя союзником США на глобальной арене, очень удивили тарифы, введенные США на сталь и алюминий, так как это напрямую затронуло японских производителей.
То, что касается Китая, эскалирующая волна ограничений, которая вводится на все больший круг товаров — это очень серьезный фактор не только для Китая и США, но и для всей глобальной экономики. Потому что, чем дальше это будет заходить — тем больше рисков для мирового экономического роста.
— Могут ли Россия, Япония и Китай выработать единую позицию в торговой войне с США?
— Обратной стороной этих негативных тенденций является то, что у нас и с Китаем, и с Японией активно растет торговля — с Китаем на 30% и в этом году объем товарооборота должен превысить 120 миллиардов долларов. Что касается торговли России с Японией — здесь рост на 20%, мы уверенно превысим отметку в 20 миллиардов долларов. То есть по взаимоотношениям с Японией мы выходим на уровень США, и по нашим оценкам уже в 2019 году товарооборот между Россией и Японией будет больше, чем между Россией и США.
Поэтому главный ответ- это расширение сотрудничества, причем не только торгового, но и инвестиционного сотрудничества. Многомиллиардные сделки были подписаны и с японскими коллегами. С Китаем у нас вообще портфель проектов, который находится в работе, — это 100 миллиардов долларов.
То есть ответом на весь тот негатив, который идет в глобальной экономике, является только углубление сотрудничества, причем по разным направлениям, в том числе, например, по более активной работе по осуществлению расчетов в национальных валютах.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее про переход на нацвалюту во взаимных расчетах.
— Базис для этой истории, это, конечно, отсутствие доверия, особенно в текущей ситуации, к американскому доллару как к той валюте, которая всегда будет обеспечивать удобный и эффективный способ осуществления платежей и инвестиций.
Если посмотреть на те же отношения с Китаем, то мы видим, что уже сейчас существенная доля нашей взаимной торговли ведется в национальных валютах. Это уже двузначная доля в процентах от всего объема. Но понятно, что это пока еще стартовый этап, и здесь нужно обеспечить, в первую очередь, удобство для экономических агентов. Понятно, что если мы посмотрим на приграничную торговлю, там уже практически все осуществляется в национальных валютах, потому что это удобно.
Если идут такие связи между компаниями, которые находятся в европейской части России, с Китаем, то здесь нужно выстраивать работу и финансовых институтов, чтобы, во-первых, были возможны конвертации рубль-юань. Потому что в отличие от России, в Китае есть набор валютных ограничений, что затрудняет ситуацию.
Второй момент, стоимость таких транзакций должна серьезно уменьшаться. И здесь Центральные банки России и Китая очень активно над этим работают, чтобы эту финансовую инфраструктуру создать.
— Что касается поведения американцев — оно подрывает отношение к доллару как к базовой валюте для расчетов?
— Абсолютно, это происходит. Понятно, что есть очень большая привычка, традиции в торговых, экономических и инвестиционных взаимоотношениях. Финансовые рынки уже сформировались определенным образом за последнее десятилетие, ситуация меняется очень плавно.
Но еще раз повторюсь, даже для наших японских партнеров, которые традиционно считают США своими союзниками, те действия стали таким шоком, и они начинают потихонечку переосмысливать. Для Китая это еще больший шок, потому что то, что сейчас происходит, тот объем товаров, который подвергается тарифным ограничениям, очень большой. Это уже такая кардинальная смена парадигмы.
— Вы обсуждали в рамках форума какие-то меры?
— Да, эти темы поднимались, поднимались, в том числе, на встрече лидеров. У нас работа ведется и внутри нашей страны — между правительством и Центральным банком есть специальный план действий по увеличению национальных валют в расчетах. Здесь надо идти по пути, как я уже говорил, повышения удобства использования этого механизма в двусторонней торговле.
А вот понимание, что к этому нужно идти, что это такое целевое равновесие глобальной финансовой торговой системы через 10-15 лет — такое понимание уже на уровне лидеров стран есть.
— Все те условия, которые сейчас мы наблюдаем, — усиление протекционизма, с другой стороны — усиление волатильности на валютных рынках — не говорит ли это о возможности нового глобального финансового кризиса?
— В отдельных странах новый кризис — это уже реальность. Такие страны, как Аргентина и Турция, очевидно, окажутся в рецессии. Мы видим рецессию уже как факт в ЮАР. То есть по развивающимся рынкам волна идет довольно негативная, и это влияет, конечно, и на российскую ситуацию, на российский финансовый рынок. Хотя по макроэкономическим фундаментальным историям мы кардинально отличаемся.
Можно отдельно провести параллель с 2014 годом, и здесь ситуация качественно иная. И понятно, что все это будет влиять на мировой экономический рост. Я помню, еще в прошлом году мы делали прогноз о том, что из-за замедления роста в развитых странах и возможных кризисах в развивающихся странах будет замедляться экономический рост, будет ослабевать валюта развивающихся стран. Сейчас это происходит.
Несмотря на то, что даже еще в начале года у МВФ были очень радужные прогнозы по мировой экономике, я думаю, мы сейчас опять вступаем в такую продолжительную волну негативных пересмотров всех прогнозов. И вот ближайший прогноз от МВФ, который будет в октябре, будет носить более негативный характер чем то, что мы видели весной.
— Минэкономразвития на прошлой неделе скорректировало годовой макропрогноз. Это последняя корректировка или может быть еще одна в связи с развивающейся ситуацией и прогнозом МВФ, который ожидается в октябре?
— У нас уже заложено серьезное замедление глобальной экономики на ближайшие годы. У нас, по оценкам, глобальная экономика замедлится ближе к 3% с 3,8-3,9%, которые мы видели в прошлом году.
С точки зрения российской экономики, волатильность развивающихся рынков, на которую накладываются санкционные истории, конечно же, привела к очень серьезной волатильности, в том числе на российском валютном рынке. Поэтому в части краткосрочных тенденций мы, конечно же, прогноз пересмотрели.
Но еще раз повторю, причин пересматривать те наши оценки, которые мы делали в начале лета, на средние и долгосрочные перспективы, абсолютно никаких, потому что фундаментально платежный баланс у нас сильный. У нас больше 5% будет положительное сальдо текущего счета в этом году, бюджетный баланс — около 1% ВВП профицит, внешний долг у нас умеренный.
То есть если выстроить все развивающиеся экономики, взять 30 стран, и посмотреть по этим ключевым показателям, кто наиболее уязвим, — наиболее уязвимы страны с большими дефицитами, страны-импортеры нефти, потому что нефть дорожает в отличие от ситуации 2014 года, когда при падении цен на нефть страдали в первую очередь экспортеры. Сейчас ситуация обратная.
— Но цена на нефть нестабильна: она может пойти как вверх, так и вниз…
— Абсолютно правильно, поэтому и приняты все решения по бюджетному правилу, по механизму покупки валюты. И в бюджетном правиле цена, как вы знаете, выбрана в 40 долларов за баррель, что существенно ниже того, что мы видим сейчас на рынке. Сейчас на рынке уровень 70-78 долларов за баррель.
Запас есть, поэтому в этом рейтинге уязвимости Россия будет занимать одну из самых лучших позиций, а наверху списка будут такие страны как Аргентина и Турция, которые сейчас находятся в очень большой турбулентности.
— То есть 2014 года у нас не должно повториться, и российская экономика готова ко всем волнениям и даже штормам?
— Понятно, что любой шторм в глобальной экономике всегда будет касаться России, у нас экономика сильно вовлечена в мировую, у нас финансовый рынок открыт, у нас плавающий курс.
Поэтому любые события, например, то, что сейчас происходит с точки зрения оттока капитала с рынка ОФЗ, всегда будут влиять на российский рынок. Но опять же, у нас есть очень большая подушка безопасности.
Теоретически равновесный курс рубля при отсутствии покупок (валюты Минфином — ред.) и при нефти 78 (долларов — ред.) находится около отметки в 50 рублей за доллар.
То есть сейчас отклонение очень серьезное, и связано с резким краткосрочным оттоком капитала. Как только он закончится, вся тенденция будет разворачиваться в обратную сторону. И даже если посмотреть на вчерашний день, то рубль начал серьезно укрепляться, несмотря на то, что на глобальных рынках развивающиеся валюты чувствовали себя более-менее стабильно.
Есть внутренняя фундаментальная сила в макроэкономических показателях, и она, конечно, будет обеспечивать средние и долгосрочные тенденции. Понятно, что краткосрочная волатильность может сохраняться на высоких уровнях.
— Текущее укрепление рубля насколько краткосрочно или долгосрочно?
— Прогнозировать то, что будет происходить через день-два, очень сложно, потому что много факторов, которые на него влияют, а курс у нас плавающий. Поэтому здесь ни правительство, ни ЦБ никакие уровни не определяют. Но средне и долгосрочно — за пределами 12 месяцев, наш прогноз, который был — рубль/доллар в районе 63-64, он сохраняется, и мы не видим ни одной причины, почему его стоит изменить.
— Что касается мер поддержки российских компаний в связи с усилением санкций США, какие меры поддержки еще могут быть приняты со стороны российского правительства?
— Обсуждение ведется, у нас созданы все механизмы для работы с компаниями. Понятно, что компании, даже попав в непростую ситуацию, стараются получить как можно больше, извлечь выгоды для себя, поэтому здесь идет проработка всех инициатив.
Какие-то инициативы уже реализованы, те же специальные административные районы, закон уже подписан президентом. Он дает возможность перерегистрации компаний из-за рубежа в российской юрисдикции.
— Помимо "Русала" уже какие-то компании изъявили желание?
— Есть компании, просто все остальные ждут, чтобы были примеры. Всем просто важно понимать, что механизм уже создан, что можно перерегистрироваться с минимальными издержками, что раньше было просто невозможно.
И здесь просто предложение — никому не ждать различных негативных сигналов извне и быть готовыми к тому, что работать можно из России. Нужны позитивные примеры, которые мы сейчас отрабатываем. Имея позитивные примеры, я думаю, что таких компаний будет становиться все больше и больше.
