АФИНЫ, 21 апр — РИА Новости, Геннадий Мельник. Нападки на Россию затронули и искусство: ведется планомерная атака на русский авангард, картинам русских авангардистов различными способами препятствуют выйти на рынки, чтобы сохранить высокие цены, считает искусствовед, галерист Людмила Гринченко-Эфстасьяди.
По ее мнению, в России есть тысячи работ, которые могли бы стать доступными для общественности и коллекционеров, но их появление обрушило бы цены. Гринченко-Эфстасьяди считает, что необходимо помочь русскому искусству.
История происхождения
По мнению эксперта, для "борьбы" с русским авангардом есть несколько способов.
"Первый – это провенанс, то есть происхождение работ, это главный бич. Когда был Висбаденский суд несколько лет назад, он определил невиновность работ, признал их подлинность, но их арестовали, поскольку неизвестно их происхождение. Ищут, откуда произошли эти работы – может быть, они ворованные, может, они из музеев и так далее", — сказала Гринченко.
Громкое "Висбаденское дело" о подделках русского авангарда закончилось после многолетнего рассмотрения тем, что картины признали подлинными, а обвиняемых осудили за фальсификацию провенанса трех работ.
"На вопрос о происхождении ответить можно очень просто, с поддержкой искусствоведов, — после революции очень много работ просто свозили на склады. Они не были учтены, они все находятся в запасниках. Есть очень много работ, которые не подписаны авторами. В 1990-е годы они разошлись из запасников государственных музеев – их раздавали, продавали. Проблема в том, что все работы были вне учета. После революции они просто лежали, лежали штабелями", — заметила искусствовед.
По ее словам, у Казимира Малевича есть много рисунков, которые не подписаны.
"Если атрибуцию не дают из-за отсутствия провенанса, даже если есть подпись Малевича, то как можно дойти то атрибуции, если нет подписи? Была выставка в Америке, она называлась "Беспризорное искусство". Она была основана на том эмигрантском багаже, который вывезли, и там были неподписные вещи", — сказал Гринченко.
Так что в реальности работ очень много, но на рынке их мало, и цена на них растет с каждым днем, сказала она.
"Химичат"
"Рынок – это та сфера, которая пропускает к продаже. Есть работы, которые хранятся в коллекциях и которые не выпускают к продаже. И используют для этого химическую экспертизу", — рассказала искусствовед.
Она полагает, что многие эксперты аффилированы с рынком и действуют в интересах дельцов и аукционных домов.
"Делают химический анализ и говорят, что в вашей работе есть титановые белила. Это химическое вещество датируют началом 1930-х годов, а описано оно было в конце XIX века, все французское метро было выкрашено этими белилами. Но официальная патентная литература признает белила с конца 1920-х годов. Так что сразу при такой экспертизе картины "молодеют" на два-три десятка лет", — сказал Гринченко.
"Но, например, когда у Малевича была выставка в Варшаве в 1927 году, он приехал и покрыл все работы титановыми белилами, чтобы смягчить. На самом деле как художник тогда он был средний. Он был организатор пространства, но средний рисовальщик. То, что тогда Малевич использовал титановые белила – это факт, но 1927 год уже находится за пределами патентной хронологии. И когда находят титановые белила, то говорят, что это не Малевич, поскольку их использование должно начинаться в 1930 году. В итоге половина картин уходит с рынка, а работы Малевича растут в цене. Последняя работа из супрематической серии дошла до 45 миллионов долларов", — сказала галерист.
Он сообщила, что примерно три года назад была пересмотрена точка зрения на датировку картин с титановыми белилами, но тут же появилась другая датировка — по фталоцианину.
"Раньше это вещество называлось по-другому, оно было разработано в красках "Пеликан", выпущенных в Штутгарте до Первой мировой войны, их экспортировали в Россию до революции. Химики определяют его как связующий элемент, но это не так – это краска. Об этом писал известный искусствовед из Парижа Александр Арзамасцев. Но фталоцианин датируют в патентной литературе, которая связана с регуляцией прав на аукционах, также после 1930 года. Есть свежие, двухмесячной давности, примеры лабораторных исследований по прекрасным работам, в которых пишут: "все краски подлинные, но есть фталоцианин", — рассказала Гринченко.
По ее словам, из-за этого "зарубили" очень много потрясающих работ русского авангарда, и некоторые искусствоведы сейчас сожалеют об этом.
"Сейчас идет борьба против русского авангарда, потому что если все коллекции всплывут, рынок рухнет", — считает Гринченко.
Гентская история
По ее мнению, показательной является и история с коллекцией в бельгийском Генте, где в октябре 2017 года в музее изящных искусств открылась экспозиция ранее неизвестных работ Казимира Малевича, Наталии Гончаровой, Любови Поповой, Василия Кандинского, Павла Филонова, Александра Родченко и других художников русского авангарда. Владельцем коллекции является бизнесмен Игорь Топоровский.
Муниципальные власти закрыли выставку после ряда публикаций и письма группы европейских искусствоведов, кураторов, арт-дилеров и коллекционеров о том, что работы на ней сомнительные. Сам Топоровский полагает, что рынок контролируется определенными людьми, а любое независимое исследование рынком не принимается.
"В Генте до этого постоянно воровали работы – Ван Эйка, Рубенса. У них каждое десятилетие что-то происходило в одном и том же музее. Не работала даже сигнализация. И мы говорим о европейской стране! И те люди, муниципальное правительство, которые не смогли сохранить свое, посягнули на чужое", — сказала Гринченко.
Она считает, что все это делается для того, чтобы не допустить появления ранее неизвестных произведений на рынке, а нынешние цены сильно завышены.
"У меня лично в коллекции 45 картин русского авангарда – Попова, Малевич. У моего мужа, художника Александра Эфстасьядиса, была большая коллекция русского авангарда, и он копировал графические связи в металл. У него в коллекции было 6 тысяч работ. Он многие работы привез в 1980 годы, когда жил еще в Советском Союзе", — рассказала Гринченко.
"Русский авангард уничтожают"
"Русский авангард уничтожают, потому что иначе произойдет обвал рынка. Русский авангард не стоит 45 миллионов. Малевич не может в супрематическом виде как художник стоить 45 миллионов. Есть великий Рубенс, величайший Рембрандт. Ну не может организация пространства (Малевича) стоить больше полутора миллионов. 500 тысяч, миллион евро – их красная цена. Я как коллекционер за то, чтобы мой Малевич стоил дорого, но я считаю, что эти работы стоят меньше. И все придет к тому, что цена будет именно такая, и они все войдут в мир, наконец-то, по своей правильной цене", — считает Гринченко.
Она заметила, что русский авангард создавался не как конкретная художественная задача, а как массовое искусство, призванное распространяться везде "как свет".
"Он должен быть везде по приемлемой цене – и в Салониках, и в Брюсселе, и в Москве, и в Тьмутаракани. Но без подделок. У нас что происходило – копировался Малевич для периферийного музея, когда в запасниках полно подлинных работ. Если их все рассредоточить или честно признать и показывать все коллекции, то мы утонем и в русском авангарде, и в собственной гордости по поводу величия нашей Родины-матушки", — сказала искусствовед.
Говоря о Малевиче, она отметила, что он гениален.
"Но стал гением он, когда стал программировать новую реальность. Его "Черный квадрат" назван иконой XX века потому, что он прорубил окно в некую молитвенную сферу, как видится ему мир в другой реальности, недостижимой для нас. Это некое мистическое воздействие, которое влияет на нас так же, как в церкви некоторые византийские вещи. Супрематизм стоит дорого, потому что это уже не живопись, а сакральная вещь. Сколько стоит намоленная икона? Она может ничего не стоить, но ее сила велика. Так же и Малевич. Он дошел до критерия соотношения геометрии с мистикой и философией", — сказала Гринченко.
"Супрематический Малевич останется в цене, его мало, а все его крестьянские сюжеты упадут в цене и станут доступны для музеев и коллекционеров, к ним можно будет подступиться на аукционах", — считает она.
На вопрос о "Зеленой полосе" Ольги Розановой и реальной ее стоимости искусствовед ответила: "Нет, это не картина. Если вы можете ее повторить, то это уже не картина. Это философия. Речь идет о том, что люди размышляют".
"Я думаю, когда закончился Рембрандт и Рубенс, все закончилось в живописи. Мы сейчас говорим о философии в живописи. "Зеленая полоса" – она может быть любой: и красной, и синей, и она может быть и не полосой. Она очень дорого стоит, но как только она слетит в цене, полетит все", — полагает Гринченко.
Проблема экспертизы
Гринченко считает, что требования предоставить провенанс – это и попытка регулировать рынок, и одновременно проявление некомпетенции.
"На аукционах бельгийских, французских, я сталкивалась с тем, что приходят пять-шесть искусствоведов, смотрят на работу и на основе сравнительного анализа не могут сделать ни одного заключения – ни положительного, ни отрицательного. "Мне нужен провенанс", — говорят они. Они без провенанса не могут составить свое личное мнение. Ну, а что такое провенанс? Это даже не происхождение работы, это история ее публикации. Чтобы кто-то 100 лет назад ответил за эту работу, а ты расписался и получил свои комиссионные в размере нескольких тысяч. Эти искусствоведы уже не эксперты, они обычные сборщики налогов", — полагает она.
"Ведь что происходит: человек не может определить, Малевич это или нет, Кандинский или нет. Он вызывает двух химиков сомнительных – когда я говорю сомнительных, я имею в виду, что все они работают при четырех-пяти музеях. Этот так называемый аккредитованный химик пишет: "при поверхностном анализе есть белила". Многие умные химики отказываются подписывать некоторые заключения, говоря, что они считают работу подлинной, но патентная литература не разрешает признать ее таковой. Я видела заключения, где пишут про картину Поповой: "все краски соответствуют художнику 1917 года, но одну краску нанесли в 1935 году, прозрачную". Но и этот мазок относится к 1917 году, но в литературе описано иначе, и химик исходит из этого", — сказала Гринченко.
По ее словам, никто не прислушивается к этим замечаниям.
"Если русское искусство XX века грянет на аукционы, школа французская Эколь де Пари уйдет на второй план. Потому что французский кубизм имеет смысл, но он не имеет такого мистического продолжения, которое имеет русское искусство, даже в Париже. Нет вот этого многоточия, недосказанности, как в Шагале, Малевиче – здесь можно думать о чем угодно", — полагает искусствовед.
"Цепочка "эксперт — рынок" должна быть восстановлена. Сейчас, к сожалению, эксперт работает в связи с рынком, он сейчас часть бизнеса. Сейчас он должен обязательно написать, что работа не подлинная. Сейчас он поставлен для того, чтобы не подписывать ничего. В истории в Генте владельцы коллекции поступили умно хотя бы потому, что не позволили делать химические экспертизы кому попало", — считает Гринченко.
Она считает ненормальной ситуацию с экспертизой русского авангарда.
"Вот есть банкир Петр Авен. По совместительству он же и коллекционер. Он же и эксперт. Он сейчас со своей командой дает экспертизу и говорит, подлинная работа или нет. Это представить себе невозможно", — сказала Гринченко.
"Независимых экспертов практически нет. Ничего не анализируется. Нет элементарных знаний", — считает она.
Гринченко полагает, что многие проблемы русского авангарда связаны с политикой, и сравнивает ситуацию с поисками химоружия в Ираке.
"Русский авангард хотят подвести к сценарию Ирака. Там искали химикаты, перефразируя – "белила". Нашли? Нет. Президента казнили. Потом извинения принесли. Но где президент? Его нет. Где страна? Ее нет. Античность пропала, все музеи разграблены. Вот этот сценарий, к которому хотят подвести русский авангард. И надо призывать власти России защитить его. Надо высветить правду и обнародовать все работы русского авангарда", — подчеркнула Гринченко.
