МОСКВА, 23 ноя — РИА Новости. Как живут люди, отсидевшие реальные сроки за преступления, которые не совершали? Sputnik Беларусь рассказывает о судьбе Валерия Ковалева, ставшего одним из 14 человек, невинно осужденных по делу витебского душителя Геннадия Михасевича, который в 1970-1980-х годах убил 36 женщин.
Валерий Ковалев по-прежнему живет в Витебске, занимается бизнесом и не любит вспоминать историю о том, как его вместе с двумя знакомыми обвинили в убийстве женщины, признали виновным и отправили в тюрьму на 15 лет.
Отсидеть ему довелось двенадцать. Он был выпущен сразу, как только задержали истинного убийцу — хорошего семьянина и работника, слесаря-автомеханика племзавода "Двина" Геннадия Михасевича.
С 1971 по 1985 год Михасевич задушил в Витебской области 36 женщин. Некоторых насиловал. Ковалева и его друзей — Николая Янченко и Владимира Пашкевича — осудили за один из первых эпизодов. Тогда, в 1972 году, на ржаном поле недалеко от дома Ковалева нашли тело задушенной и изнасилованной женщины.
В этом Михасевич признался следователям в 1986 году. А в 1974-м в преступлении обвинили Ковалева. Пашкевич, по версии следствия, помогал, а Янченко при этом присутствовал.
"Вы же понимаете, есть преступление, а человек найдется. Там же как получилось: я служил в армии, Пашкевич был на гражданке и Янченко — на свободе. Так вот, их всех сразу забрали, арестовали. Подсадили "наседок", Янченко и начал: мы ходили… А дальше "наседка" все допридумала. Остальное — работа следователя", — говорит Ковалев о том, почему тогда все так вышло.
Те, кто был рядом
Делом Ковалева, Пашкевича и Янченко, а также Глушакова, уже сидевшего к тому времени за Михасевича, и других, осужденных за преступления витебского маньяка позже, занимался прославленный следователь по особо важным делам прокуратуры БССР легендарный Михаил Кузьмич Жавнерович. Его называли легендой за стопроцентную раскрываемость.
"У него система была такая — он изучал всех, кто был рядом", — так Ковалев объясняет, почему он и его друзья попали в число подозреваемых.
Их с Янченко и Пашкевичем якобы видели тогда рядом с местом преступления. Впрочем, сейчас Ковалев говорит, что в тот вечер встречался только с Пашкевичем.
"А там я кросс бегал. Каждое утро до Куковячино. Ее задушили в первом часу ночи, согласно их экспертизе. А я бежал утром. То есть по их версии выходило, что я бежал кросс, сделал все это и побежал дальше. Они просто Янченко спровоцировали, сказали: "Пашкевич и Ковалев — конченые, их расстреляют, а если на суде они соорганизуются и скажут на тебя, то придется тебя стрелять. Поэтому давай говори". И он начал говорить. А как он начал говорить, так меня из армии привезли", — вспоминает Ковалев.
Ковалев рассказывает, что служил в спортивном батальоне, играл в баскетбол и боксировал. Говорит, что после демобилизации его ждали в Курганском военно-политическом авиационном училище на должность начальника физподготовки. Он тогда даже билеты купил, но не доехал.
"В Витебске в то время проходило первенство Белорусского военного округа по боксу. Я выиграл это первенство, и мне дали 15 суток отпуска. А тут звонят из Кургана, из военно-политического авиационного училища: может, приедешь к нам, поиграешь, а потом, после демобилизации, вернешься к нам в училище начальником физподготовки? Это же подполковничья должность. Предполагалось, что 19 апреля получаю лейтенантские погоны — и туда. Это же сказка. В общем, беру билет на Москву, чтобы оттуда в Курган лететь. Приехал в аэропорт, а меня — в машину и в КПЗ. Ничего не объяснили. Наутро перевезли на гауптвахту, дали десять суток "за нарушение формы одежды". У меня брюки были перешиты и замшевые сапоги. А потом приехал Жавнерович и говорит:
"Здравствуйте, какие люди! А как вы здесь оказались? А я вас искал и нигде не мог найти". Это следователь говорит. И началась работа. Янченко и Пашкевич к тому моменту уже были арестованы", — вспоминает Ковалев.
Шантаж расстрелом
Из трех обвиняемых по этому делу только Пашкевич стоял до конца — не виноват, и все. Первым сознался Янченко. Как он рассказал в конце 1980-х автору фильма "Витебское дело" Виктору Дашуку, ему постоянно грозили расстрелом, а затем, после бесед с Жавнеровичем, в какой-то момент ему стало казаться, что они действительно могли совершить это преступление.
Из материалов уголовного дела о злоупотреблении Жавнеровича: "23 апреля 1974 года старший инспектор Фомин совместно с другими работниками милиции избил Ковалева за якобы совершенную им попытку побега. На самом деле Ковалев выходил за водой по предложению Жавнеровича. Через три дня Ковалева избили старший следователь прокуратуры Витебской области и прокурор следственного управления. В присутствии Жавнеровича Ковалеву нанесли множественные удары кулаком и ногами по различным частям тела. В результате этих и других незаконных действий Ковалев, опасаясь за свою жизнь, с целью смягчить меру наказания написал заявление о явке с повинной".
И Янченко, и Ковалев вместе с Жавнеровичем выезжали на место обнаружения тела. Показывали следователю, как и что они "делали" с убитой женщиной. В уголовном деле есть фото с тех следственных выездов. Зачем они себя оговаривали? Ковалев считает, что доказать невиновность было невозможно. А тема высшей меры наказания — расстрела — звучала в разговорах со следователем постоянно.
"Я же до армии был завучем детской спортивной школы. И вот представляете — якобы я, педагог, совершил такое преступление. Обком тогда собрал 45 тысяч подписей преподавателей по области, которые просили для меня высшей меры наказания", — вспоминает он.
Не повелся тогда на шантаж только Пашкевич. На очной ставке в открытую спрашивал взявшего на себя вину Янченко: "Тебя что, били?" А на все попытки Жавнеровича встроить его в версию следствия твердил одно и то же: "Это вранье, меня там не было".
Они еще раз попытались отстоять себя в суде — первый день молчали, пытались требовать свидетелей, которые могли бы доказать их невиновность.
Но потом, по словам Янченко, адвокат Ковалева снова напомнила ему о расстреле, и он вынужден был согласиться с версией следствия. Следом вину признал и Янченко.
В итоге в октябре 1974 года Витебский областной суд приговорил Ковалева к 15 годам лишения свободы, Пашкевича — к 12, Янченко — к двум с половиной.
"Нет, не простил"
Янченко и Пашкевич отсидели от звонка до звонка. Пашкевича освободили за несколько дней до того, как задержали Михасевича. Его арестовали 9 декабря, а Пашкевич вышел на свободу 7-го.
"Он свои 12 лет отсидел. Меня освободили 19 апреля, а 21-го должны вынести приговор: семь с половиной лет особого режима и отправить в Винницу", — рассказывает Ковалев.
Еще один срок грозил ему за нарушения режима. В фильме Дашука Ковалев рассказывал, что четыре раза резал себя. Кроме того, он довольно часто оказывался в карцере. Освобождали его тоже, кстати, из карцера.
"Освобождали просто: сижу в карцере. Тогда еще мент хороший на смене был, сигареты принес. Сказал, мол, смотри только, чтоб дыма не было. Я форточку открыл, перекурил. Это же апрель, уже не топили, там холодильник такой в этом карцере. В общем, сижу я на корточках, кемарю, тут дверь открывается, смотрю: лампасы стоят. Там же камера маленькая, а их набилось человек пять, наверное. А я сижу и думаю: ну все, расстреляют. А они говорят: "Ну что, Валера, пошли…" Я говорю: "Куда?" Игнатович (Николай Игнатович — следователь по особо важным делам при прокуратуре БССР, поймавший Михасевича. — Прим. ред.) спрашивает: "Вещи есть?" А я же в Винницу собирался. Они говорят: "Иди забирай и пошли". Из карцера по зоне обычно менты водят, а тут двери открыли — и иди. Я и пошел. Сокамерники спрашивают: "Ты куда?" А я с понтом: "На свободу". В общем, забрал вещи, помылся. Чая дали. Вышел и пошел", — рассказывает Ковалев.
В справке, выданной Ковалеву при освобождении, значилось, что на счету у него чуть больше четырех рублей. Ни работы, ни репутации. На вопрос, извинились ли перед ним, Ковалев смеется: кто, Жавнерович или прокурор?
"Извинилась только следственная группа. Когда приехали в Минск в прокуратуру, поднялись к генеральному прокурору, там сидит генерал Прошкин (Леонид Прошкин, следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР, расследовавший злоупотребления должностных лиц по делу витебского маньяка. — Прим. ред.), были из Верховного Совета. Сказали, извините, что так и так. Белорусы же не извинялись. Только москвичи, следственная группа", — говорит он.
Москвичи же — Верховный Совет СССР — в итоге приняли и решение о компенсации незаконно осужденным.
Из письма Ковалева генеральному секретарю ЦК КПСС: "Я, Ковалев, незаконно осужденный, прошу ответить, почему перестройка не касается нас, обиженных советским законом. Ради чьих-то звезд и наград у меня забрали 12 лет жизни. За это мне выплатили компенсацию в размере 3 тысяч 700 рублей. При этом удержали подоходный налог и налог на бездетность. А кто мне дал условия иметь детей и какой подоходный налог за тюремное содержание?"
Помимо компенсации, Ковалев и другие отсидевшие за Михасевича смогли восстановить трудовой стаж: год в тюрьме им посчитали за три, а также наделили льготами, в частности возможностью получать без очереди дефицитные товары.
"Я сам для себя сделал, чтобы справедливость восторжествовала. Не система, никто. Мои товарищи, Пашкевич и другие, очень близко это все воспринимали. Они не могли с этим смириться. Они съедали сами себя. Они что, матери Терени, которого расстреляли, квартиру дали?! А надо же было, чтобы они ее кормили. А то я приехал — у нее ни телевизора, ничего дома нет", — говорит Ковалев.
Тереня — это один из 14 незаконно осужденных по делу Михасевича, которого все-таки приговорили к высшей мере наказания и расстреляли.
Из следователей, прокуроров и судей, работавших тогда по этим делам, серьезного наказания никто так и не понес. Перед судом предстали несколько человек, которые так же безосновательно, как и Ковалева с друзьями, отправили в тюрьму Олега Адамова. Наиболее сурово наказали руководителя следственной группы по делу Адамова — зонального прокурора Белорусской транспортной прокуратуры Сороко. Его приговорили к четырем годам колонии.
Михал Жавнерович, как ветеран войны, ответственности избежал.
"С Жавнеровичем встречался у прокурора области на очной ставке, когда он уже был задержан в рамках дела Михасевича. Его сюда привезли на следственный эксперимент. Ну что — сидит старый больной человек, снимает ботинки, говорит, что отморозил ноги в плену. Но при этом он не сказал, что виноват, по-прежнему говорил: "это он убийца", — рассказывает Ковалев.
После освобождения он виделся и с судьей Око. В фильме Дашука Ковалев говорит, что это произошло случайно, а Sputnik рассказал, что шел к судье целенаправленно, чтобы посмотреть в глаза.
"Когда я освободился, передачу ему привез, покушать. И каждый год ему потом возил. Зачем? В наказание. А он эту передачку хватал и бежал в прокуратуру, проводил экспертизы, думал, я его отравить хотел. Когда мы вышли, всех посетили. Никого не били. Важно было присутствие. Это же намного страшнее, чем бить. Они же, половина, кончили все не очень сладко", — говорит Ковалев.
Приходили они и к адвокату Марии Куниной — той самой, что, по словам Янченко, напоминала на суде Ковалеву о перспективе смертной казни.
"Когда мы пришли к адвокату, она спряталась в ящик. Денег мы у них не брали. Они даже квартиры предлагали — вот, живите. Но мне не надо. Это жизнь, что мне ваши деньги. И нет, не простил", — спустя десятилетия признается Ковалев.
В начале 1990-х в интервью Дашуку Кунина попыталась объяснить, как вышло, что очевидно невиновные люди получили такие сроки и почему она не стала их защищать. И спустя годы она говорила, что тогда не сомневалась в виновности Ковалева, Пашкевича и Янченко — настолько убедительными выглядели доказательства. А допустить мысль, что эти доказательства сфальсифицированы, по ее словам, она тогда не могла.
Семьянин, общественник и маньяк
Любопытно, но на Михасевича Ковалев зла не держит. В конце концов, не он же фабриковал дело.
"Он даже в каком-то смысле молодец — смог так подставить. Но не он же меня садил. Садил Жавнерович, которого интересовали сыновья, работавшие в прокуратуре, интересовали заслуги, награды, деньги", — объясняет Ковалев.
Однажды он видел Михасевича — тот выезжал на следственный эксперимент с его участием. На вопрос, выглядел ли Михасевич маньяком, Ковалев отвечает отрицательно.
"Нет. Он мстил, как будто хотел отличиться. Он же сам стал говорить. Например, он следователю говорил обо мне, что был, мол, парень, за меня сидел. Он нам талоны на соревнованиях выдавал, хотя все всегда обманывали. А тут талоны получили — и кеды нам выдал. Мне потому следователь, который с ним работал, и позвонил, мол, заедь, посмотри", — рассказывает Ковалев.
Ковалев предполагает, что мог пересекаться с Михасевичем еще до армии или во время службы, когда помогал организовывать в области одно из соревнований. Михасевич же был общественником, активистом, везде участвовал и до последнего был на хорошем счету.
На суде Михасевич рассказывал, что с детства был зол на женщин — они часто обижали его. Говорил о несложившихся отношениях с девушкой Леной, которую он так и не смог простить. Рассказывал, что становилось легче, когда убивал, что иногда хотел задушить жену, а дочку любил, потому что ее звали Лена. У него была своя теория.
Из показаний Михасевича в суде: "Я не являюсь исключением. Миллионы людей не живут по существующим правилам, совершают преступления. Это из моей теории. Я не хочу о ней рассказывать, потому что вы будете смеяться. Для вас это незаконно, а для меня законно, так как я достиг своей цели. Мне все равно — потерпевшая женщина негритянка, русская или белоруска — я их душил и этим снимал с души тяжесть".
Михасевича приговорили к расстрелу, приговор привели в исполнение около 30 лет назад — то ли в сентябре 1987 года, то ли в январе 1988-го. Это был справедливый приговор, считает Ковалев.
"Мне за одну голову высшую меру запрашивали, а тут столько. Он же вменяемый был, я же его видел. Не шизофреник. В нем просто чувство злобы какой-то говорило", — вспоминает Ковалев.
Несмотря на отсиженные ни за что годы и на шантаж расстрелом, он остается сторонником смертной казни. Даже с учетом того, что система, на его взгляд, существенно не поменялась и ошибки возможны. Для маньяков смертную казнь нужно сохранить, уверен Ковалев.
"А как система может поменяться? На Западе еще хуже. Но извергам смертная казнь нужна. Террористам, нелюдям. Пожизненное что, лучше?" — говорит он.
В материале использованы кадры из кинофильма "Витебское дело" режиссера Виктора Дашука из фондов Белорусского государственного архива кинофотофонодокументов.
