Владимиром Ильичом можно восхищаться, можно и ненавидеть. Так было, так есть. И, подозреваю, так будет, поскольку аргументов и для того и для другого хватает. Подобные страсти — признак величия. Хотя бы в том смысле, о котором писал в своих мемуарах Черчилль. В детстве Уинстону как-то показали руины и объяснили, что все это разрушил Кромвель. "Тогда я и понял, — с иронией замечает Черчилль, — что такое великий человек".
А Ленин не только уничтожил российскую империю, но и заложил на ее руинах фундамент новой – советской империи.
Петр I, прозванный Великим, построил Петербург на костях, Ленин одарил нас "лампочкой Ильича", зажженной от погребального крестьянского костра. В чем разница? Воды с тех пор утекло немало, но и блистательный Петербург стоит, и лампочка не перегорела до сих пор. Величие на костях в истории дело обычное, не говоря уже о том, что в отечественной истории нет другого человека, которого можно было бы назвать Учителем планетарного масштаба. Да простят меня небеса, но Ильич в марксизме примерно то же, что Павел в христианстве. Апостолов было много, а вот Павел один. И Ленин — один. Авторитетных проповедников марксизма хватало: в России долго наиболее почитаемым из них был Плеханов, в Европе царствовал Каутский. Однако "узок был круг настоящих революционеров", не теоретиков, а практиков и организаторов восстания. Именно Ленин реально расширил пределы марксизма, придав ему общемировой характер. В отличие от западноевропейских марксистов, ограничивших свое внимание промышленно развитыми странами (марксизм только для избранных), миссионер Ульянов привел марксизм в монгольские степи и черную Африку. "Нет ни эллина, ни иудея" — это как раз Павел.
Несогласные с Ильичом надолго оказались изолированными в теоретическом гетто, толкуя и перетолковывая в пыльных кабинетах священные тексты. Пока не появился на свет новый философский камень — еврокоммунизм. То, что еврокоммунизм это "социализм с человеческим лицом", не спорю. Как не оспариваю успехов социал-демократии в ряде стран. Сомнительно другое — чтобы основоположники признали этот социализм за свою родню. Напомню слова Маркса: "Я сеял драконов, а сбор жатвы дал мне блох". Он мечтал не о сытом шведском столе, шведской семье и шведской буржуазной демократии. Вот и Ленин мечтал не о социализме в отдельно взятой стране, а о мировой революции.
Фигура Ленина – лучшее доказательство роли личности в истории. Его авторитет не раз определял, каким путем пойдет страна.
Если бы не он, не было бы Октябрьского переворота 1917 года: только Ильич мог убедить остальных членов ЦК пойти на, казалось бы, безнадежную авантюру. Только Ленин мог убедить своих соратников согласиться с Брестским миром, а затем круто развернуть экономическую политику государства от военного коммунизма к новой экономической политике (НЭП). Причем именно убедить, а не заставить, как это стало обычным в сталинскую эпоху.
Влиял ленинизм на отечественную историю и после смерти вождя. Если шоковая терапия XX съезда прошла без катастрофических катаклизмов, то лишь потому, что в противовес сталинскому мифу в качестве примера внутрипартийной демократии и истинного марксизма был противопоставлен ленинизм. Ленинский миф оказался в ту пору сильнее сталинского. Именно ленинский авторитет, как костыль, помог партии устоять на ногах в хрущевскую оттепель на гололеде, а многим советским гражданам пережить крушение иллюзий сталинской поры.
Ленинский миф привел в партию и тех, кто уже на закате советской эпохи попытался, правда, безуспешно, реформировать КПСС.
Недаром самым первым лозунгом реформаторов стал призыв вернуться "к ленинским нормам партийной жизни". Это единственная позиция, на которой раскольники могли в тот момент закрепиться без риска быть немедленно растоптанными партийными носорогами. Охраняло смутьянов все то же священное "ленинское табу". А позже именно эти смутьяны, спасавшиеся от партийных консерваторов в тени ленинского идола, встали во главе практически всех важнейших политических течений новой России.
Вера в вождя не очень пострадала даже тогда, когда из закрытых архивов извлекли распоряжения периода Гражданской войны, отличающиеся очевидной жестокостью. И многие из этих документов подписаны Лениным. Однако и это убедило далеко не всех. Одни просто не поверили в подлинность документов, другие оправдали ленинские распоряжения бесчеловечностью самой Гражданской войны. Это так. Не учитывается только одно. В отличие от остальных участников, втянутых в мясорубку Гражданской войны не по своей воле, Ленин шел к апокалипсису целеустремленно, нисколько не страшась предстоящего насилия, более того, подстегивая его. Учредительное собрание и парламентские дискуссии его не привлекали. С момента своей высадки на Финляндском вокзале речь шла лишь о насильственном захвате власти. А затем о насильственном ее удержании.
Мало что дала и безнадежная попытка некоторых антикоммунистов доказать, будто между коммунизмом и фашизмом нет разницы.
Идея была изначально обречена на провал по ряду причин. То, что именно русские ценой огромных жертв и лишений — да еще, как некстати для антикоммунистов, под красными знаменами — разгромили фашизм, лишь одна из них, но далеко не самая главная. Убедить большинство русских людей в том, что пролетарский интернационализм и гитлеровский нацизм это одно и то же — невозможно. Даже если вы объясните, что уничтожать людей по социальному или расовому признаку одинаково дурно.
Фашистский и коммунистический эксперименты оставили после себя много трупов, и в этом они действительно схожи. Однако для русского человека, и это накрепко сидит в его характере, особую важность имеет мотив. Мотив определяет позицию и западного присяжного, но в особенности русского, для которого справедливость и сегодня выше закона. Непотопляемым интернационалиста Ленина делает то, что в отличие от наци, мечтавших за чужой счет облагодетельствовать свой рейх, арийскую расу и германского сверхчеловека, Ильич мечтал построить "град Божий на земле" (пусть и под коммунистическим псевдонимом) для всех.
То, что это наивная мечта, объяснить не сложно, однако какой благородный мотив, удовлетворенно замечает русский присяжный.
Как там сказано в "Юноне" у Андрея Вознесенского: "За попытку спасибо"? Для большинства в России, даже если коммунизм и фашизм и схожи, то лишь как плюс и минус в электричестве. То есть противоположны.
Не полностью ушла в прошлое и революционная романтика. Не удивительно, учитывая, что это детище очень многих талантливых людей. Светлов: "Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать". Окуджава: "И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной".
Что нас ждет на новом историческом витке, знать не дано, поэтому не исключено, что мираж "града Божьего на земле" почудится кому-нибудь снова. А если эти люди окажутся без царя в голове, то у ленинизма есть шансы снова заполнить пустоту.
И последнее. Трезво взглянуть на день вчерашний мешает не столько ленинское тело в мавзолее (хотя надо бы, конечно, похоронить Владимира Ильича по-человечески), сколько не очень цивилизованный нынешний русский капитализм. И пока еще не шибко демократическая наша нынешняя демократия. Они и есть самые верные хранители ленинского мифа.
Так что, все верно: "Ленин — жил, Ленин — жив, Ленин — будет жить!" Во всяком случае, пока.
