Среди русских революционерок немало ярких личностей, Александра Михайловна Коллонтай – одна из них. Первая женщина-министр в истории, вторая в истории женщина-посол, теоретик международного феминизма, да и просто красивая женщина, не говоря уже о славе идеолога сексуальной революции.
Именно ей традиционно, но ошибочно приписывают авторство известной теории "стакана воды".
Из дворян, в девичестве – Домонтович. Отец – генерал, мать — из семьи фабриканта. Прекрасное домашнее образование: владела несколькими иностранными языками, хорошо разбиралась в литературе, прилично рисовала. Сестра – известная в свое время оперная певица Мравина, троюродный брат — Игорь Северянин, у которого есть строки: "Наш дом знакомых полон стай: и математик Верещагин, и Мравина, и Коллонтай".
В молодости блистала в великосветском обществе, где вскружила голову многим мужчинам. Повезло не всем, некоторые застрелились. Отказалась выйти замуж за адъютанта императора, предпочтя ему бедного офицера, военного инженера Владимира Коллонтая. Впрочем, и его через пять лет оставила (кстати, вместе с малолетним сыном) — ради революции…и других мужчин. Их в жизни Коллонтай было немало, включая известных. Среди них Александр Шляпников, нарком труда, и Павел Дыбенко, нарком по морским делам.
Если учесть, что и сама Коллонтай после Октября стала наркомом государственного призрения, напрашивается вывод, что между членами кабинета постоянно порхал Амур.
Рассказывают, что когда она и Дыбенко не явились на одно из важных совещаний правительства — влюбленные уехали в Крым, позабыв о делах, Ленин пошутил: "Считаю расстрел недостаточным наказанием. Предлагаю приговорить их к верности друг другу в течение пяти лет". Не знаю как для Дыбенко, но для Коллонтай это было бы действительно суровым наказанием. Ильич знал своих министров.
Путь Александры Коллонтай от светского салона до большевистского правительства прямым не был. В ранней молодости она переболела народовольческой фрондой: сказалось влияние одного из педагогов. Но уже в пору замужества, укачав ребенка, зачитывалась Лениным. Труды Ильича притягивали, но Александра Михайловна всегда была внутренне очень свободной женщиной, поэтому даже Ленин стал для нее лишь уважаемым лидером, но никак не идолом.
Да и к большевизму она пришла не сразу. В 1898 году, оставив мужа и сына, Коллонтай отправилась в Швейцарию, где поступила в Цюрихский университет, чтобы слушать лекции Генриха Геркнера, известного в те времена профессора политэкономии. В 1899-м переехала в Англию, чтобы изучить рабочее движение. В 1901-м познакомилась с Плехановым, который произвел на Коллонтай сильнейшее впечатление. И только в 1905-м состоялась ее первая встреча с Лениным.
Его позиция показалась Александре Михайловне убедительнее плехановской, но по-человечески ей больше нравился Плеханов.
Поэтому, когда российская социал-демократия распалась на большевиков и меньшевиков, Коллонтай не примкнула ни к той ни к другой фракции, не сумев выбрать между Лениным и Плехановым.
Долго жила в эмиграции, где близко сошлась с самыми авторитетными вождями мировой социал-демократии, не говоря уже об известных суфражистках. Женское движение всегда привлекало Коллонтай, которая, написав немало работ на эту тему, стала в конце концов одним из главных теоретиков феминизма. И не только в России.
До мировой войны Коллонтай успела побыть сторонницей многих оппонентов Ильича, причем как с правого, так и с левого фланга. Поддерживала "ликвидаторов" — по ленинской терминологии это те "предатели-реформисты", кто стоял за легальные способы борьбы. И "отзовистов". А это те, кто боролся за отзыв представителей партии из Думы и предлагал немедленно уйти в подполье. Как она это совмещала, не знаю.
А вот взгляды на мировую войну у Ленина и Коллонтай совпали, поэтому она и примкнула к большевикам. После Февраля вернулась на родину, стала членом исполкома Петросовета и в отличие от многих сразу же поддержала ленинский курс на немедленную пролетарскую революцию.
На посту министра запомнилась разве что одним. В 1918 году по распоряжению наркома призрения отряд красногвардейцев и матросов пытался отобрать жилые помещения и покои митрополита Александро-Невской лавры в Петрограде.
Как гласило решение правительства, под детские приюты. Верующие, однако, оказали сопротивление. Жертвой этих событий стал протоиерей Петр Скипетров, его смертельно ранил красногвардеец. Именно те события послужили причиной анафемы патриарха Тихона безбожникам-большевикам.
И до революции, и после нее Коллонтай оставалась фигурой самостоятельной. Выступала против Брестского мира. В период Кронштадтского мятежа требовала от Ленина внятного объяснения: "Товарищи ждали ответа на те события, которые происходят у нас в Советской трудовой России, события грозные, чреватые последствиями. Мы ждали, что в партийной среде Владимир Ильич откроет, покажет всю суть, скажет, какие меры ЦК принимает, чтобы эти события не повторились. Владимир Ильич обошел вопрос о Кронштадте". Впрочем, она требовала от вождя почти невозможного: внятного ответа на вопрос, как совместить народовластие и диктатуру пролетариата?
Не одобрил Ильич и попытку Коллонтай обосновать отношение к сексу с марксистской точки зрения. Как она утверждала, "меньшая закрепленность общения полов непосредственно вытекает из основных задач рабочего класса". Ленин, судя по воспоминаниям Клары Цеткин, прокомментировал эту идею язвительно: "Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ?"
И заключил: "Спасибо за такой марксизм".
Впрочем, разногласия по Брестскому миру, сексуальной революции и Кронштадту на отношения вождя с Коллонтай не повлияли. А вот когда она вместе с Шляпниковым возглавила рабочую оппозицию, между ней и Лениным действительно пробежала кошка. Правда, вскоре Ильич от дел отошел, а партию возглавил Иосиф Виссарионович, который к Александре Михайловне не имел ни малейших претензий. Шляпникова он расстрелял, а Коллонтай с 1922 по 1945 год трудилась на дипломатическом поприще. Была послом в Норвегии, Мексике и Швеции. И послом хорошим.
Много рассуждая о свободной любви, Коллонтай о "стакане воды" тем не менее никогда не говорила. Это слова подруги Шопена — известной Жорж Санд. Да и то, если верить воспоминаниям Листа. Однако эту формулу к большевикам применить все же можно. Хотя речь не о сексе. Дотошно проработав вопрос захвата власти и легко разрешив для себя вопрос цены человеческой жизни, они вместе с тем не имели ни малейшего представления о будущем. Или, точнее, представляли его столь же смутно, как и средневековые утописты. Подобная близорукость ленинскую гвардию, однако, не смущала.
Взять Зимний для них было как выпить тот самый стакан воды. Разрушить до основания старый мир, а затем… там увидим.
У европейски образованной, идейно подкованной и внутренне раскрепощенной большевички Александры Коллонтай есть рассказ "Скоро". Идет 1970 год: нет ни богатых, ни бедных, во всем мире победил коммунизм, слово "война" забыто, рабочий день – два часа. Грациозные девушки с косами и беззаботные юноши в живописных одеждах. "Живут не семьями, а расселяются по возрастам. Дети — в "Дворцах ребенка", юноши и девочки-подростки — в веселых домиках, окруженных садами, взрослые — в общежитиях, устроенных на разные вкусы, старики — в "Доме отдохновения".
Со времен "Утопии" Томаса Мора прошло свыше 400 лет. А перед глазами у большевиков все тот же мираж: розовощекая молодежь в цветущих садах, "Дом отдохновения" для ветеранов мировой революции. И ни слова о переломанных костях…
Мелочь, конечно, по сравнению с коммунистическим раем.
