Выстраивание надежного диалога с Россией соответствует долгосрочным интересам США, и Вашингтон с Москвой могли бы начать восстановление отношений с принятия базовых принципов по взаимодействию и сокращению взаимных угроз. Экс-замгоссекретаря США по политическим вопросам, посол США в РФ (1993-1996) Томас Пикеринг уверен, что президент США Дональд Трамп по-прежнему верит, что отношения между США и Россией очень важны. В интервью корреспонденту РИА Новости Татьяне Калмыковой дипломат также рассказал о неофициальных контактах США с Северной Кореей и их важности для разрешения непростой ситуации на Корейском полуострове.
— Москва передала весной Вашингтону ряд предложений по восстановлению военного и дипломатического сотрудничества, считаете ли вы, что это было реально воплотить в жизнь? И почему США не пошли на это?
— Я только видел сообщения в СМИ, согласно которым такое предложение было сделано. Я не думаю, что Вашингтон это однозначно подтвердил. СМИ, ссылаясь на американскую сторону (не называя конкретно источник информации), сообщили, что США не были готовы принять это предложение, поскольку в нем не шла речь об Украине. И они посчитали, что Украина должна быть либо во главе списка, либо просто быть в этом списке.
— А что касается идеи восстановления отношений в целом, чего хотела Москва? Была ли к этому администрация Трампа вообще готова?
— Я не могу говорить за господина Трампа и не уверен, что кто-то может это вообще сделать. Но я выступаю за то, чтобы найти путь для восстановления отношений. По моим ощущениям, в этой администрации уделяется большое внимание украинскому вопросу. Возможно, отсутствие Украины, если это правда, в списке вопросов было достаточно для того, чтобы их ответ на запрос Москвы оказался негативным. Я надеялся, даже если у них действительно были сложности с этим, что они ответили бы, что заинтересованы, но им нужно добавить что-то еще в повестку. Это было бы конструктивным ответом. Но пока мы этого не видели, и я считаю, что это упущенная возможность. Похоже, что госсекретарь Тиллерсон встретится с Сергеем Лавровым снова в Нью-Йорке в сентябре, и это будет еще одной возможностью обсудить этот вопрос. Но я считаю, что продолжение ухудшения отношений не в интересах ни России, ни США.
— Сейчас одним из главных вопросов в отношениях РФ и США является тема дипсобственности. В свое время вы занимали должность замгоссекретаря США по политическим вопросам, сейчас эту позицию занимает Томас Шеннон и он ведет переговоры по этой тематике с его коллегой Сергеем Рябковым. Каков ваш взгляд на этот кризис с дипсобственностью, есть ли возможность остановить это?
— Моя позиция заключается в том, что успешные раунды взаимного наказания обычно не приводят ни к чему кроме ухудшения положения дел. Можно надеяться, что в какой-то момент мы остановимся, а потом сядем (за стол переговоров — ред.) и подумаем о том, что в наших долгосрочных интересах. В наших долгосрочных интересах — надежные отношения с Россией, при которых мы реально сможем сократить взаимные угрозы, при которых мы не предпринимаем действия, тем или иным образом наносящие вред интересам другой стороны, и при которых мы сможем вновь начать сотрудничество, которое у нас было в прошлом. Это касается и продолжения сотрудничества по борьбе с терроризмом, обмена релевантной разведывательной информацией по этому вопросу. Мы сотрудничали в прошлом в космосе и будем надеяться, что это не прекратится. Россия способствовала логистически нашему доступу в Афганистан какое-то время назад. И есть ряд вещей, по которым мы все еще можем достичь согласия и сотрудничать. Я полагаю, что тот путь, при котором можно восстановить отношения, должен начаться с принятия общих принципов. Нам нужно прекратить говорить в негативном ключе друг о друге и потом сесть за стол переговоров и изучить, где возможно достичь прогресса маленькими или большими шагами, или сочетая это. У нас достаточно общих интересов по всему миру, чтобы не ограничивать наши отношения до взаимных угроз.
— Может ли это быть своего рода дорожная карта по улучшению отношений?
— Это может быть дорожная карта или достижение общего понимания по тем шагам, которые нужно предпринять. Я считаю, мы должны изучить, что в наилучших интересах обеих сторон. Два министра иностранных дел компетентны и могут над этим работать, особенно, если у них есть поддержка обоих лидеров.
— Закрыв генконсульство РФ в Сан-Франциско, в Вашингтоне подчеркнули, что лично Трамп принял это решение из других предложенных вариантов. Был ли этот шаг предпринят, чтобы показать, что Трамп может действовать жестко в отношении России?
— Я понял, что для меня непросто интерпретировать определенные шаги, которые президент может предпринять. Я знаю, что в этих взаимных действиях по сжатию дипсобственности, если можно так сказать, ни одна из сторон не получила преимущество. У нас есть консульства во Владивостоке, Екатеринбурге и Санкт-Петербурге, и я не думаю, что в наших интересах закрыть какое-то из них. Но я не хочу что-то сказать, что могло бы побудить к этому. Также я не считаю, что в интересах России закрыть консульства в Хьюстоне, Нью-Йорке или где бы то ни было.
— Скоро в Сенате пройдут слушания по назначению нового посла США в РФ Джона Хантсмана. Чем он отличается в своих взглядах от нынешнего посла Джона Теффта? Может ли он по-другому выстроить отношения с российскими партнерами?
— Я восхищаюсь Джоном Хантсманом, и мне выпала честь быть знакомым с ним. Он проделал очень профессиональную работу, будучи послом в КНР. Он не является чужаком для дипломатии и для политики. Тот факт, что он был губернатором-республиканцем Юты и выбран президентом на эту работу, чрезвычайно важно. Я думаю, это прекрасный выбор.
Я считаю, что у Джона Хантсмана есть все возможности, чтобы успешно выполнять эту работу. Я не знаю нынешнего российского посла (Анатолия Антонова — ред.). У него тоже здесь будут вызовы и возможности во время его работы. Вызовы, поскольку мы живем в непредсказуемое время. И возможности, поскольку президент (Трамп) по-прежнему верит, что отношения между США и Россией и личные отношения между ним и президентом Путиным очень важны.
— Как бы вы описали взгляды Хантсмана на Россию?
— У него еще не было возможности поговорить об этом на слушаниях, и я не хочу это предсказывать, поскольку не обсуждал с ним этот вопрос. Но я считаю, что у него будет возможность высказаться. Он не был известен как крайне консервативный член республиканской партии.
— Думаете, мы сможем в ближайшем будущем ожидать еще одну встречу Трампа и Путина? Или же американский истеблишмент и общественность это не будет приветствовать?
— То, что говорит общественность, имеет политическую важность, но это не какой-то указ для президента, чтобы что-то делать. Я думаю, что президент сам себе хозяин и он должен сам решить. Но мне кажется, что такая возможность есть. И он бы такой возможностью воспользовался.
— По-вашему мнению, какой может быть первый шаг для восстановления отношений?
— Я считаю, что у нас уже есть сотрудничество по борьбе с терроризмом и оно может быть улучшено. Я всегда думал, что на Украине было бы очень важно начать решать фундаментальные проблемы, которые прибавили трудностей: это восстановление экономики, реформы. Очень важно, чтобы минские договоренности очень тщательно выполнялись. Я также считаю важным, чтобы к таким вещам, как языковой вопрос на Украине, относились на основе равноправия и справедливости. Нужно обратить внимание и на то, что президент Порошенко сказал три года назад о самоуправлении в некоторых областях на востоке Украине, он должен разъяснить, что он в действительности имеет в виду под этим. Важно посмотреть, действительно ли это может привести к какому-то решению украинского вопроса. Я никогда не верил, что Украина должна быть немедленно подтолкнута в сторону НАТО. Я считаю, что на протяжении нескольких лет, пока Россия не продвинулась на восток Украины, украинское сообщество не выступало за вступление НАТО. Начало действий на востоке Украины теперь подняло эту проблему для многих украинцев, которые не живут на востоке Украины, но я думаю, в настоящий момент это не поможет разрешению проблемы, это только приведет к ее дальнейшей политизации.
— Есть много спекуляций вокруг поставок летального оружия США на Украину. Не думаете, что это может привести к эскалации ситуации?
— Я считаю, что у Украины есть право себя защищать, есть право приобретать то оружие, которое им необходимо, чтобы защитить себя. И я думаю, что не Украина оккупирует часть России, так что ответ на вопрос, кто на самом деле в опасности, довольно очевиден в настоящий момент. Но хотелось бы посмотреть на вопрос более долгосрочного решения украинской проблемы. Снабжение дополнительными вооружениями может тем или иным образом поспособствовать боестолкновениям, в то время как минские договоренности предоставляют возможность положить этому конец и двигаться в направлении решения проблем.
— В мае этого года глава департамента по делам США в МИД КНДР Чхве Сон Хи сообщила о контактах с вами. Расскажите о таких встречах, какова их цель?
— Без отсылки и подтверждения конкретной встречи, думаю, весьма очевидно, что мы вовлечены в дискуссии "второй дорожки" (неофициальные встречи между представителями государственных и негосударственных структур — ред.) с северокорейцами, о которых они говорят. Можно только пожелать, чтобы они были полезными. Но они не привели к моментальному дипломатическому прорыву.
— Считаете важным вести диалог с Северной Кореей?
— Я действительно считаю важным, чтобы были дипломатические контакты и контакты "второй дорожки". Иногда контакты "второй дорожки" полезны для сторон в качестве способа обмена идеями и открытия дверей для новых путей размышления над проблемами. Переговоры "второй дорожки", в которые я был вовлечен, предполагали брифинги с правительством (США — ред.) до и после таких встреч. Это не попытки вытеснить правительство или заменить его. Это попытки помочь им понять (ситуацию) при отсутствии прямых контактов (между правительствами двух стран — ред.).
