Российские власти признали, что отсутствие регулирования сферы криптовалют уже создает угрозы для рынков. Почему правительству стоит не просто разрешить, но и поддержать развитие блокчейн-технологий, на что нужно обратить особое внимание при подготовке инвестиционных программ госкомпаний и какими критериями стоит руководствоваться, оценивая работу топ-менеджеров и чиновников, рассказал в интервью РИА Новости на площадке Московского финансового форума министр открытого правительства Михаил Абызов.
— Первой реакцией российских властей на появление криптовалют было — запретить. Но решение не принято, вопрос обсуждается, какие настроения сейчас преобладают, и как вы относитесь к криптовалютам?
— Этот фактор уже невозможно игнорировать. Необходимо перейти от политики отрицания и запрета к очень аккуратному, вдумчивому государственному регулированию оборота криптовалют. Я считаю, надо официально признавать их как финансовый инструмент и правильно аккуратно регулировать, с тем чтобы излишним давлением здесь не уничтожить саму технологию.
— Премьер сказал, что отсутствие регулирования в этой сфере уже несет угрозу экономике. Почему мы так долго думаем, почему до сих пор нет решения?
— Не всегда быстро думать — означает хорошо и качественно. В правительстве дискуссия идет. И в экономическом блоке. Центральный банк по этому вопросу проводит ряд дискуссий. Я уверен, что решение в скором времени будет. Фактор криптовалют невозможно игнорировать и запрещать в ближайшем будущем.
— Вы верите в будущий крипторубль?
— У нас хорошая математика, у нас хорошие информационные технологии. Я хотел бы верить, что на базе того интеллектуального задела, который есть, мы могли бы создавать продукты, подобные криптовалюте. Это великий талант и великое умение — создать и продвинуть такие продукты.
Думаю, у российского технологического сектора такой потенциал есть. Будет он реализован в формате создания крипторубля или иных новых технологий финансового или нефинансового сектора — тяжело прогнозировать. Но поддерживать и развивать такие инициативы необходимо.
— Вы на площадке открытого правительства анализируете инвестиционные программы госкомпаний. Довольны ли вы тем, как они их реализуют? Как идет дискуссия по будущим программам?
— В ближайшее время мы будем рассматривать программы инновационного развития (ПИР) государственных компаний в их новой редакции. И до конца года эти программы по крупнейшим компаниям правительством должны быть утверждены. ПИРы являются составной частью инвестиционных программ.
Что касается в целом управления инвестиционным процессом в государственном секторе, как и в любом управлении здесь есть примеры прозрачной качественной работы, есть проекты, которые реализуются с проблемами. Важно выделять лучшие практики, показывать их, рекламировать, по достоинству оценивать менеджмент, который эти лучшие практики реализует.
— Вы считаете, стоит властям ограничивать выплаты для топ-менеджеров госкомпаний, увязывать их с какими-то формальными показателями, по дивидендам, например?
— Безусловно, оплата топ-менеджменту госкомпаний должна быть увязана с показателями эффективности деятельности. Это не обязательно только дивиденды, но и другие показатели эффективности. При этом платить топ-менеджменту необходимо по рыночному уровню, в противном случае у нас не будет эффективных управленцев в госсекторе.
— Сейчас в правительстве обсуждается вопрос о параметрах выплаты дивидендов для госкомпаний и увязывании их с инвестиционными планами. Стоит ли связывать эти вещи?
— Конечно, стоит. Так как это расходы из капитала и это всегда выбор собственника: выплачивать дивиденды или направлять свободные ресурсы на реализацию инвестиционных проектов. Это сообщающиеся сосуды и, безусловно, надо связывать инвестиционные программы с планами по выплате дивидендов.
— То есть, общий норматив, например, 50% от прибыли, для всех ставить не нужно?
— С одной стороны, конечно, более правильный подход — индивидуализация. Потому что сектора разные, и конъюнктура в нефтяном секторе может меняться, например, в течение трех-пяти лет радикально. Подходить с одной установкой к дивидендному потоку компаний при цене на нефть 30 и 100 долларов, неправильно.
Инвестиционные программы — это программы длительных циклов, направленные на стратегическое развитие компаний, их невозможно ежегодно пересматривать, сокращать. Многие из них требуют долгосрочного финансирования. И в этом отношении государство как собственник должно более гибко подходить к тому, каким образом чистую прибыль распределять между дивидендами и инвестициями.
С другой стороны, зачастую складывается ситуация, когда индивидуальный подход бывает трудно реализовать. И тогда чиновники говорят: давайте всех равнять под одну гребенку. По крайней мере, будет для всех понятно, почему такие решения принимаются. Но я считаю, в этом и заключается работа отраслевых министерств — постараться найти баланс.
— Вы реализуете концепцию открытого правительства с 2012 года, но все равно создается впечатление, что власти подходят к этому очень формально, вынося в публичную плоскость технические вопросы, а самые важные решения по-прежнему принимаются закрыто, кулуарно. Как вы оцениваете эту работу?
— Главное, что правительство сделало, начиная с 2012 года, — обеспечило открытость и предварительную публикацию всех проектов законов, которые обсуждаются, и проектов нормативно-правовых актов, которые разрабатываются и утверждаются. И делается это за 45 дней до принятия соответствующих решений правительства.
В ближайшее время на правительственной комиссии по координации деятельности открытого правительства мы будем рассматривать предложения экспертного совета, Общественной палаты, направленные на определение того круга общественно значимых решений государства, которое требуют индивидуального широкого общественного обсуждения.
— Какие вопросы, на ваш взгляд, необходимо публично обсуждать?
— Любые вопросы, связанные с реформами фундаментальных системообразующих блоков государственного управления, необходимо, конечно, проводить через общественную дискуссию.
Когда в 2012 году вокруг новых элементов пенсионной реформы развернулась общественная дискуссия в экспертных кругах, мы вынесли ее на площадку широкого обсуждения. Было проведено несколько сессий на площадке открытого правительства. Многие замечания, которые были высказаны, были учтены в той модели, которая сейчас реализуется. Безусловно, все крупномасштабные изменения по вопросам здравоохранения и образования также должны проходить фильтр общественной дискуссии.
— Противники такого подхода говорят, что это может привести к некоторому популизму. Вы не видите такой опасности, особенно учитывая выборный период?
— Безусловно, в любом политическом процессе будут политики, предложения которых могут носить декларативно-популистический характер. В правительстве таких настроений нет. Наша задача, особенно сейчас, в выборный период, когда будут состязания кандидатов, соответствующих программ, качественно, не суетясь, выполнять свою работу.
— Тем не менее, доля закрытых статей бюджета растет год от года. Почему?
— Объем закрытых бюджетных статей за последние годы действительно чуть-чуть вырос. Связано это в том числе с новыми задачами по безопасности, которые реализуются. Я считаю, это абсолютно нормальный процесс, к которому надо подходить гибко. Это не свидетельствует о большей закрытости бюджета. Это полностью соответствует структуре бюджета. Я не вижу здесь ничего негативного.
— Каких критериев вы придерживаетесь, оценивая министерства на предмет открытости?
— У нас в 2013 году был принят стандарт открытости, который описывает основные принципы открытости, которые министерства и ведомства должны внедрить в своей работе. Этот стандарт состоит из десяти механизмов: начиная от создания общественных советов, заканчивая раскрытием информации в формате открытых данных. И по каждому из этих механизмов существует система оценки его качества.
Ежегодно министерства и ведомства проводят внутреннюю самооценку применения стандарта открытости. И сами на основании мнения своих сотрудников выставляют себе оценки. После этого совместно с коллегами из ВЦИОМ мы проводим независимую оценку качества работы министерств и ведомств, основанную на мнении граждан и заинтересованных референтных групп. Далее сопоставляем оценки, которые министерства выставили сами себе, с данными, которое мы получали в результате независимой оценки, — и понимаем, где мнения расходятся.
— Сильно расходятся?
— Зачастую сильно. Мы публикуем эти оценки на сайте открытого правительства. Но самое главное — на основании этого независимого взгляда мы вырабатываем предложения для каждого министерства индивидуально, как ему надо построить работу, чтобы повысить уровень своей открытости и понятности как для простых граждан, так и для делового и экспертного сообщества.
— В рамках работы президентского совета по приоритетным проектам вы также проводите реформу контрольно-надзорных органов. Какие результаты, есть ли необходимость сократить или объединить какие-то органы?
— За относительно короткое время реализации приоритетного проекта по реформе контроля и надзора в целом все надзорные ведомства показывают очень положительную динамику в изменениях: это и переход на риск-ориентированный подход, и внедрение инструментов оценки результативности и эффективности контрольно-надзорной деятельности, и уход от палочной системы и масштабный переход на профилактику в отношении проверяемых.
Что касается изменений структуры надзорных органов — такой дискуссии в правительстве не ведется. Безусловно, всегда есть место для оптимизации, и есть резервы для формирования более совершенной структуры органов власти. Но если мы сейчас будем заниматься слиянием, разграничением, оптимизацией структуры, это потребует огромного количества времени для принятия кадровых решений, организационных вопросов. Кто тогда будет работать?
Для нас сейчас основными вопросами является темп реформы, результативность реформы. А вопрос структуры контрольно-надзорных органов лучше обсуждать при формировании нового правительства.
"РИА Новости|Россия сегодня" выступает Официальным информационным агентством Московского финансового форума 2017
