Вице-премьер России Дмитрий Рогозин в интервью РИА Новости рассказал об особом эффекте успешных действий российских ВКС в Сирии — о резком росте контрактов на закупку российских средств поражения и боевых систем, проблемных точках, выявленных в ходе боевой операции в Сирии, перспективах продвижения на мировой рынок самолета МС-21 и его новейших модификациях, создании ударных беспилотных систем и сокращении отставания России в их производстве от США и Израиля, пуске новых ракет с российских космодромов и многом другом. Беседовала Мария Зуева.
— Дмитрий Олегович, хочу начать с государственной программы вооружения на 2018-2025 годы. Не могу не спросить про финансовую составляющую: каковы финансовые параметры новой программы?
— Могу сказать, что Министерство обороны Российской Федерации внесло проект государственной программы вооружения на 2018-2025 годы, сумма там указана. Пока я, естественно, называть ее не буду, потому что она требует еще обсуждения у председателя правительства Российской Федерации Дмитрия Медведева. Но могу сказать только одно: эксперты коллегии военно-промышленной комиссии тщательно изучат все предложения Министерства обороны по расходам на оснащение видов и родов Вооруженных сил, увязав их показатели с задачей ритмичной работы военной промышленности. В этой связи работа над ГПВ (государственная программа вооружения. — Прим. ред.) теперь будет продолжена на площадке военно-промышленной комиссии.
— В какие сроки она будет продолжена?
— Она будет продолжена до сентября месяца с учетом всех контрактов, которые следуют из заданий госпрограммы вооружения. Они долгосрочные, потому и необходим программно-целевой метод планирования, который также имеет горизонт в пять-семь лет. Скажем, подводная лодка строится несколько лет. Естественно, и контракт заключается на весь период создания этого очень сложного объекта. Поэтому мы не можем жить, не видя завтрашний день, послезавтрашний день, а иногда приходится смотреть и на десятилетия вперед. Такая же ситуация была и с программой вооружения 2011-2020 годов, когда согласовывались до самого последнего момента все ценовые параметры. Это нормально, потому что заставляет и промышленность, и государственных заказчиков, главным из которых по объемам заказов является Министерство обороны, доказывать правильность этих решений. Поэтому мы находимся до сих пор в процессе, который, с моей точки зрения, должен завершиться в сентябре этого года, когда на заседании военно-промышленной комиссии под руководством президента Российской Федерации Владимира Путина будут уже обозначены все финансовые параметры, которые одновременно будут согласованы с процессом формирования бюджета на 2018-й и последующие 2019-2020 годы. Поэтому здесь нет какой-то особой военной тайны, но есть серьезная дискуссия, и она абсолютно оправдана и имеет право на жизнь с точки зрения того, что деньги надо беречь. И если каждый рубль мы вкладываем в оборону и безопасность, то надо понимать, что это действительно крайне необходимо — что все эти расходы оправданы государством с учетом геополитической ситуации и возможностей экономики страны.
— Очень интересны такие точечные вопросы, как, например, следующий: войдет ли в эту новую госпрограмму перспективный эсминец проекта 23560 "Лидер", подводные лодки новых проектов "Калина" и "Хаски", универсальный вертолетоносец, авианосец — что-нибудь из этого?
— Проекты в техническом их исполнении существуют по всем этим вашим вопросам. Мы настолько раскрутили сейчас военное кораблестроение, что оно способно их создать даже на уже существующих, я не говорю сейчас про перспективные верфи — такие, как, скажем, верфь "Звезда" на Дальнем Востоке, где строится и тяжелый стапель, и уже начинаются работы по сухому доку, рекордному по своим параметрам для нашей страны. Тем не менее даже на существующих мощностях это все можно создать. Но говорить о том, какие конкретные задачи будут включены в программу вооружения, пока рано, потому что, еще раз говорю, программа поступила только в конце мая. Она находится в коллегии военно-промышленной комиссии, и теперь задача каждого члена коллегии, которые являются выдающимися экспертами по техническому оснащению конкретных видов и родов Вооруженных сил, — проанализировать особенности всех проектов. Но, конечно, главный акцент, который мы делаем сегодня по Военно-морскому флоту, это "мускулистые" корабли, обладающие возможностью носить огромное количество вооружений. То есть наш условный корвет меньшего водоизмещения должен быть по мощи равен условному крейсеру, который находится на вооружении в западных ВМС.
— Что касается ядерного оружейного комплекса, позволяет ли нынешний научно-технологический потенциал в этой области адекватно отвечать на новые вызовы, по вашему мнению?
— По моему мнению, в том, что касается ядерных силовых установок, полный порядок. "Росатом" создал всю номенклатуру атомных реакторов, и мы на питерском "Киров-Энергомаше" имеем сегодня восстановленное производство турбин, которое позволяет создавать силовые машины как для гражданских, так и для военных судов и кораблей — начиная от атомных ледоколов и заканчивая тяжелыми крейсерами. Вопрос только в одном — в позиции Министерства обороны. Оно главный заказчик и, исходя из анализа военных угроз, формирует задачи, которые должна решить военная наука и должен решить оборонно-промышленный комплекс. Но каких-то проблем, связанных с решениями конструкторско-производственно-технологического характера, я не вижу.
— То есть в принципе можно сказать, что научно-технологический потенциал позволяет адекватно отвечать на какие-то вызовы?
— Нет ни одного вызова вопросам нашей безопасности, на которые мы не могли бы ответить, — такого нет. Более того, я поставил задачу перед генеральными конструкторами и руководителями технологических направлений — внимательнейшим образом отслеживать все процессы, которые происходят за рубежом, смотреть в системе координат, где мы находимся, какие наши решения соответствуют передовым решениям, какие опережают, где у нас есть слабые места и где необходимо сосредоточить дополнительные усилия, привлекая фундаментальную и военно-прикладную науку. Конечно, по количеству кораблей, самолетов, безусловно, мы не можем сравниться с совокупным потенциалом НАТО. Нас хотят толкнуть в разорительную гонку вооружений, но мы не будем провоцироваться. Но эффективность применения наших Вооруженных сил на основе принципа оборонительной достаточности такова, что гарантирует, что ни один агрессор не рискнет развязать агрессивную войну против нашей страны.
— Приятно это слышать, потому что когда читаешь новости, становится тревожно.
— Мы же не можем в новости выкладывать все, что мы знаем, все, что умеем.
— Я понимаю, но такое ощущение возникает при чтении мировых новостей.
— Нет-нет, мы тоже их читаем. Только мы читаем не только новости, мы читаем еще и закрытые материалы. Мы пользуемся информацией профессионального характера, и поэтому, еще раз говорю, держим руку на пульсе.
— На какой стадии создания находятся БЖРК "Баргузин" и 100-тонная тяжелая баллистическая ракета?
— На уровне абсолютной готовности промышленности к созданию в случае, если решение будет принято и включено в ГПВ.
— А как вы оцениваете перспективы экспортных заказов на МС-21?
— МС-21 — это явный прорыв, очевидный не только нам, но и нашим западным конкурентам. Это наилучшая демонстрация того, что нельзя дышать в затылок конкурентам, а необходимо работать на то, чтобы в технологическом прогрессе видеть реперные точки и по этим точкам выстраивать стратегию срезания углов. Мы создали самолет, который летает, который совсем недавно уже совершил испытательный полет, в том числе с убранным шасси. И это говорит о том, что самолет идет по графику как летных испытаний, так и готовности промышленности к налаживанию серийного производства. Оно будет осуществляться на Иркутском авиационном заводе. Самолет лучше своих ближайших конкурентов — это и Boeing-737 MAX, и Airbus A320 Neo.
— Каким образом мировая политическая ситуация влияет на перспективы экспортных заказов?
— Потребуется серьезная поддержка для его продвижения на рынок.
— А вот что касается уже дальнейших наших действий, здесь, конечно, потребуется поддержка правительства России, президента России, потому что вопрос купли-продажи это не вопрос правил открытого честного рынка. Это вопрос в том числе и отношений с нашими странами-партнерами и их желания приобрести наилучший самолет с наилучшими характеристиками в условиях непростой борьбы в конкурентной среде. Я вижу большие перспективы для МС-21, связанные с ходом летных испытаний как самого самолета, так и российского двигателя, который сейчас завершил первый этап летных испытаний. Я имею в виду ПД-14, в ближайшее время этот двигатель будет сертифицирован. Потом на его основе сформируется целое семейство двигателей — это ПД-10 для перспективной ремоторизации самолета Sukhoi Superjet, это двигатели ПД-12В для ремоторизации самого тяжелого, самого грузоподъемного вертолета Ми-26. Это двигатель ПД-14 +, который пойдет на оснащение транспортной и пассажирской авиации вместо двигателя ПС-90 нынешнего поколения. Фактически эти события мы связываем воедино и видим большие перспективы для этого сегмента магистральной авиации. Но дальше у нас пойдет самолет МС-21-200, рассчитанный на 130-150 пассажиров, это тоже очень востребованный сегмент рынка, мы к нему готовы. И как только завершим все необходимые испытания и внедрение самолета в реальную жизнь, мы займемся развитием на базе МС-21 более компактного самолета, но тоже крайне востребованного.
— Вот вы говорите про новую модификацию самолета МС-21 и как только мы будем готовы. А каковы примерные сроки этой готовности?
— Начало серийного производства МС-21-300 — это уже 2019 год.
— Хочу спросить вас про беспилотники. Когда России, по вашему мнению, удастся сократить отставание от США и Израиля в создании ударных беспилотных систем? Считаете ли вы целесообразным создание в России конвертопланов, которые пока есть только у США?
— Конвертоплан — это лишь носитель для беспилотной системы. Главное в беспилотнике — не носитель, а полезная нагрузка, какова она по своим весогабаритным характеристикам и какова дистанция от беспилотника до центра управления с точки зрения поддержания закрытого, так называемого неубиваемого канала связи. Это самое важное — является ли беспилотник машиной, которая сбрасывает информацию, полученную в ходе боевого задания, только тогда, когда он возвращается на базу, или он может передавать информацию в режиме реального времени. Вот это главная задача, которая ставится перед разработчиками беспилотных систем. А с точки зрения разработки каналов связи, с точки зрения наличия вооружения, с точки зрения самих беспилотных систем могу сказать только одно — не стоит сейчас говорить о каком-то отставании. Оно резко сокращено и в ближайшее время будет полностью ликвидировано. Речь идет о беспилотных системах как разведывательного, так и ударного характера.
— Всех очень интересуют сроки, в течение которых будет сокращено это отставание.
— Всех — это кого? Вы же видели картинку, которую передают наши военные из сирийского неба. Вы же видели точность и стабильность цифровых камер. Это говорит о том, что сами беспилотники и система управления таковы, что при всем наличии современного вооружения, которым обладают боевики, они не видят наши беспилотники и не обладают возможностью их уничтожения. Это значит, что мы преодолели очень серьезное отставание.
— Вы сейчас затронули Сирию, и я не могу ее не затронуть. Была ситуация, когда авиация возглавляемой США коалиции сбила сирийский Су-22 в провинции Ракка. И в чем там была проблема, по вашему мнению? Не было каких-то других технических возможностей, чтобы защититься, или это было политическое решение, потому что ситуация была беспрецедентная?
— Я отвечаю за техническую сторону вопроса. С технической стороны вопроса мы видим все, что происходит в сирийском небе. В политическом отношении — исходим из договоренностей с коалицией о координации наших действий в небе. Если эти правила грубейшим образом нарушаются коалицией, возглавляемой США, то это вопрос не технических средств, а вопрос грубых нарушений договоренностей. И это уже в другой плоскости будет обсуждаться.
— Тогда про техническую сторону в Сирии. Насколько увеличилась загрузка мощностей российской оборонной промышленности в связи с операцией в Сирии, особенно в части производства боеприпасов?
— Она не превышает возможностей нашей промышленности в работе в мирное время.
— Вообще, какой опыт извлек ВПК из боев в Сирии?
— Президент России Владимир Путин неоднократно на эту тему говорил, что в Сирии мы прежде всего решаем задачи, связанные с защитой международного права и наших международных обязательств. А если говорить о вопросе, связанном с испытанием современных систем вооружения, то, мне кажется, сирийская антитеррористическая операция в полной мере показала преимущества российской авиации, которая была мгновенно переброшена на удаленный театр военных действий. Система обслуживания этих самолетов продемонстрировала возможности поддержания боевого состава авиации, находящегося в зоне боевой операции, в надлежащем состоянии, состоянии абсолютной исправности. А точность попадания средств поражения убедила нас в том, что следует увеличить заказы этих систем, которые полностью себя оправдали и доказали, что они являются высокоточными, а это крайне важный политический вопрос в том числе. Представьте себе, что если бы мы промазали несколько раз и попали бы по гражданскому населению.
— Невозможно представить.
— Скандал был бы грандиозный, но мы этого не допустили, потому что делаем качественное оружие. Поэтому я полностью разделяю оценку главы государства, который поздравил оборонщиков с тем, что создано качественное оружие. И фактически операция в Сирии перевела наши ВКС в иную лигу, высшую военную лигу. И думаю — даже не просто думаю, знаю и вижу по контрактной работе, — что успех ВКС России в Сирии позволил российской оборонной промышленности заработать значительные средства в рамках экспортных контрактов. Потому что можно сколько угодно ездить по различным выставкам и объяснять, что наше оружие хорошее, но лучшим критерием оценки эффективности нашего оружия является его боевое применение, что и произошло в Сирии. Поэтому особый эффект — резкий рост контрактов на закупку российских средств поражения и российских боевых систем, авиации прежде всего, говорит в пользу того, что мы оснастили армию и флот очень хорошим оружием, чему очень рады, и оборонщики полностью удовлетворены результатами своей работы.
— А проблемные точки какие-то были выявлены?
— Безусловно, проблемные моменты выявлялись. Практика — лучший критерий оценки работы машин и людей.
— В производстве?
— Наши специалисты всегда сопровождают эти операции. Анализируется каждая операция, рассматривается с точки зрения наихудших сценариев и условий в вопросах применения вооружения, военной техники. По всем вопросам, которые были выявлены, были приняты конкретные решения и Военно-промышленной комиссией, и Министерством промышленности и торговли. В результате все замечания наших военных были учтены в оперативном режиме.
— Вопрос по космосу: строительство стартового комплекса под "Ангару" на Восточном должно завершиться в 2023 году. Означает ли это, что раньше 2023 года запусков "Ангары" с Восточного не будет?
— Нет, не означает. Стартовый комплекс под "Ангару" должен быть завершен к 2021-му, а не к 2023-му, и никаких пересмотров этих директивных дат не произошло и быть не может. На Восточном мы имеем следующую ситуацию: в конце этого года мы начинаем увеличение серийных пусков — сначала два, в следующем году по планам — пять, и дальше по нарастающей. Мы не могли не обратить внимание на определенные успехи частных космических компаний США, в том числе на разработку технологий возвращаемых первых ступеней, которые проповедует и реализует господин Илон Маск. Мы просто физически не имеем права уступить кому бы то ни было рынок пусковых услуг. Мы всегда были лидерами на этом рынке и должны были принять некие решения. Поэтому наши изменения в позиции, сроках, объектах, которые должны быть готовы, связаны именно с нашей реакцией на события на этом рынке пусковых услуг и на необходимость создания новых средств выведения. Исходя из этого, мы приняли решения, и президент нас поддержал.
— Что это были за решения?
— Эти решения следующие. На Восточном мы продолжаем пуски ракеты "Союз-2" с коммерческими нагрузками на том стартовом комплексе и с помощью того технического комплекса, которые уже построены. Вторая очередь космодрома Восточный начнет возводиться в 2018 году. Технически проект уже готов, прошел все необходимые экспертизы, дело сейчас за одним: Центр по эксплуатации наземной космической инфраструктуры должен будет определить подрядчика. Теперь это уже будет не Спецстрой, но совместно с Министерством обороны будем также, конечно, привлекать военных строителей для осуществления наиболее сложных работ. Мы будем строить стартовый стол, стартовый комплекс еще более масштабный, чем для "Союза-2", на Восточном с 2018-го по конец 2020-го. В 2021 году мы собираемся запустить с этого стартового комплекса модернизированную тяжелую ракету "Ангара А5М". В нее будут внесены некие конструкторские изменения для ее удешевления, возможности использования новых технических и технологических решений, в том числе композитных материалов, усовершенствованной системы управления. Это будет модернизированная тяжелая и реально сопоставимая по цене и эффективности с "Протоном-М" ракета, но уже на благородном, то есть экологическом топливе "кислород-керосин". Начиная с 2021 года с этого комплекса мы будем обеспечивать выведение на орбиты самых разных полезных нагрузок, имея в виду, что эта ракета сопоставима по своей полезной нагрузке с "Протоном-М". То есть это 25 тонн на опорную орбиту. В дальнейшем мы усовершенствуем этот стартовый стол для того, чтобы ракета, которая будет запускаться с этого второго стартового стола, могла бы иметь вместо традиционной третьей ступени третью водородную ступень. А это в свою очередь даст дополнительную мощность для выведения полезных нагрузок с 25 до 37 тонн, что позволит нам обеспечить все необходимые экспедиции автоматических космических аппаратов — и окололунные, и по дальнему космосу.
— Что будет дальше происходить на Восточном?
— Дальше на Восточном мы планируем третий этап проектирования, он начинается также с конца этого — начала 2018 года. Речь идет о сверхтяжелой ракете. И эта сверхтяжелая ракета будет максимально использовать в себе задел, который будет сформирован в рамках решения по созданию ракет-носителей. В этой связи мы обратились к двум президентам — В. В. Путину и Н. А. Назарбаеву — и получили согласие, чтобы продолжить нашу совместную работу на космодроме Байконур. О чем я говорю: до сих пор мы развивали проект Байтерек, который несколько раз менял свою конфигурацию. Сначала речь шла об использовании стартового комплекса "Зенит", ее российско-украинской ракеты "Зенит", где 80% комплектующих поставлялось российской стороной. Но после фашистского переворота, который произошел в 2014 году в Киеве, и развала украинской промышленности мы, к сожалению, не смогли пользоваться этим общим наследием. Ракета "Зенит" является промежуточной между "Союзом-2" и "Ангарой". То есть, если "Союз-2" — это семь тонн полезной нагрузки на опорную орбиту, а "Ангара-5" даже без водородной ступени — 25 тонн, то все равно крайне востребованной на рынке космических услуг является ракета в пределах 15 тонн полезной нагрузки. Такой ракетой был "Зенит". Поэтому нами принято решение об открытии конструкторской работы, которая должна завершиться в 2021 году, по созданию новой ракеты среднего класса.
— Расскажите, пожалуйста, об этой новой ракете.
— Это опытно-конструкторская работа, называется "Феникс", но сама ракета будет называться "Союз-5". Ее производством будет заниматься Самарский ракетно-космический центр "Прогресс" совместно с другими коллегами по кооперации. И мы договорились с казахстанскими коллегами, что в рамках совместного предприятия "Байтерек" казахстанская сторона вкладывает свои средства в модернизацию наземной инфраструктуры в рамках перестройки комплекса "Зенит" — того, о котором мы говорили. Тем более что он полностью по своим параметрам и нагрузкам соответствует именно возможностям запуска ракеты среднего класса. Мы же, россияне, делаем саму ракету и планируем, что именно эта ракета, исходя из своих параметров, будет максимально приближена к требованиям пилотируемой космонавтики. А именно на Байконуре сохранена вся инфраструктура для пилотируемой космонавтики, в том числе с международным сегментом. Именно туда приезжают американские астронавты, космонавты других европейских стран в рамках проекта сотрудничества по МКС. С точки зрения экономии бюджетных средств и наилучшего использования технологических решений параллельно с Восточным мы на Байконуре начинаем строительство — точнее, реконструкцию — имеющегося комплекса "Зенит" под комплекс "Феникс", под комплекс "Союз-5". И в 2022 году разработанный РКК "Энергия" пилотируемый корабль "Федерация", а также модули для МКС, которые также созданы этой корпорацией, будут запущены с помощью ракеты среднего класса "Союз-5".
Таким образом, у нас будут работать исправно в гражданском отношении два космодрома — и Восточный, и Байконур как великое наследие наших общих предков. Кстати, это абсолютно правильное решение — не бросать Байконур, не убегать оттуда, а сохранить специалистов, сохранить инфраструктуру, сохранить деньги. Там будет комплекс под среднюю ракету, и пилотируемая программа в рамках МКС будет не на Восточном, а именно на Байконуре — она сохранится, по крайней мере, в интересах МКС. Тем более что уже подходят некие пределы для дальнейшей эксплуатации этой станции. "Ангара", а затем и сверхтяжелая ракета будут стартовать с Восточного.
— Правильно ли я поняла, что мы все-таки от "Ангары-А5П" отказываемся в пользу этого нового "Союз/Феникс-5" для "Федерации"?
— Мы не отказываемся от "Ангары-А5П", потому что "Ангара-5М" — это та же самая "Ангара-А5П". Это универсальная ракета, она может работать как пилотируемая. Если необходимо, мы можем достроить на Восточном инфраструктуру для пилотируемой космонавтики, всю систему спасания космонавтов, их размещения, подготовки к полету и так далее. Но зачем это делать, когда есть Байконур? В этом смысл этого предложения. Поэтому "Ангара-5М" — это та же самая "Ангара-А5П", только вид сбоку, как говорится. Это технически та же самая ракета, только модернизированная, усовершенствованная, более дешевая — именно для выведения автоматических космических аппаратов. Но "Ангара-А5П" переразмерена по своим "мышцам" для выведения пилотируемого корабля к МКС. Для этого будет достаточно ракеты среднего класса. Мы делаем ракету "Союз-5", которая адаптирована под новый пилотируемый корабль "Федерация". А вот уже перспективная пилотируемая программа, где потребуется пуск пилотируемого корабля не на опорную орбиту, не на 400 километров от Земли, а к дальним планетам, для этого потребуется, конечно, и не "Ангара", она будет недостаточна, и тем более не "Союз-5". Для этого потребуется сверхтяжелая ракета. И работа по ней должна быть завершена после 2025 года.
— Уточните, пожалуйста, сроки завершения работ по перечисленным ракетам.
— Восточный: 2021 год — "Ангара-5М", затем после 2025 года — сверхтяжелая ракета. А на Байконуре: 2022 год — это пуск новой средней ракеты "Союз-5". Сначала тестовые пуски пилотируемого корабля без экипажа, отработка всех параметров, а затем с экипажем — в конце 2024 года.
