Больше двух лет назад власти России в числе стратегических задач обозначили развитие моногородов, создание в них новых производств и рабочих мест. Для этих целей был создан Фонд развития моногородов. Какие города все еще не вышли из кризиса, поможет ли государство их жителям с переездом, об инвестиционных проектах и историях успеха в интервью РИА Новости в кулуарах Петербургского международного экономического форума рассказал генеральный директор фонда Илья Кривогов. Беседовала Дарья Станиславец.
— Первый вице-премьер РФ Игорь Шувалов осенью прошлого года говорил, что треть моногородов — около 100 — находятся в сложной ситуации, в так называемой красной зоне. Изменилась ли ситуация?
— Действительно, у нас 100 моногородов являются городами с наиболее сложной социально-экономической ситуацией. Правительством принято решение на два года зафиксировать все наши моногорода, а их 319, с тем статусом, который есть, и работать с ними не в режиме пожарной команды, а в режиме системного развития.
Если говорить о внутреннем ощущении, я каждую неделю выезжаю в тот или иной регион и моногорода и вижу очень сильные позитивные изменения. Например, Кумертау, Набережные Челны — это города вроде как кризисные, но там действительно начались изменения и, с моей точки зрения, к концу этого года как минимум они точно должны перестать быть кризисными.
— Реально ли свести число моногородов, находящихся в красной зоне, до нуля и когда?
— Я думаю, до нуля вряд ли будет возможно, так как история наших моногородов насчитывает десятилетия, а некоторые — столетие, и решить все проблемы за 5-10 лет невозможно. Мы изучали опыт Великобритании, Германии — даже спустя десятилетия проблема остается быть проблемой. Поэтому, наверное, это когда-то произойдет, но не в ближайшей перспективе.
То, что мы должны сокращать этот список и планомерно работать над тем, чтобы он сокращался, это правда. И все задачи, все инструменты, которые есть сейчас у правительства, я считаю достаточными, чтобы эту задачу решать. То есть ежегодно сокращать количество кризисных городов.
— Видите ли вы риски повторения в моногородах ситуации, которая была в Пикалево несколько лет назад?
— Такой системной — нет, я этого не вижу. Во-первых, у нас внутри фонда есть проектный офис, за каждым менеджером закреплено по 10 городов. В ежедневном режиме мы знаем, что происходит, мы чувствуем наши моногорода не только с точки зрения бизнеса, но и с точки зрения обычных жителей. Мы видим, что волна негатива уходит из моногородов, и это принимает системный характер. Команды, мэры моногородов задумались о будущем, не о том, чтоб предотвратить стачку, а как создать рабочие места, чтобы люди могли нормально жить и работать.
Слава богу, мы перевернули страницу стачек и забастовок, если что-то и происходит, по крайней мере это не на системной основе. Но чтобы окончательно закрыть эту книгу старой жизни, надо рассказывать крупному бизнесу об историях успеха, чтобы он обратил внимание на моногорода.
— Есть ли планы по переселению людей из моногородов, где предприятие находится в кризисном состоянии, терпит убытки?
— Несколько раз правительство к этой теме возвращалось. Мое мнение — системно занимались этой проблемой только Столыпин и Сталин, собственно, больше успешных примеров, когда переселялись целые города и районы, я не знаю. Экономический механизм, который в 1990-е годы использовало правительство, в том числе переселение из районов Крайнего Севера, на мой взгляд, не до конца сработал, так как народ возвращается назад. Наши граждане очень маломобильны, не хотят переезжать, это первое. Второе — это очень дорого.
Мы рассчитывали, брали конкретный город на Дальнем Востоке. Если переселить пять тысяч человек, то для начала надо пять миллиардов рублей. Это только, чтобы переселить, хотя бы жилье какое-нибудь создать и обеспечить плавный переезд. И все равно вы столкнетесь с законодательными ограничениями, например, 4500 человек переехали, а 500 в домах остались, а вы должны топить все дома. Мы только что с одним из губернаторов такую проблему обсуждали. Народ уезжает, а он же должен весь фонд топить, он же не может одну квартиру выключить, другую включить. Это действительно очень серьезно и очень дорогая проблема.
Но ряд поселков, которые формируются вокруг месторождения, я считаю, вполне возможно и нужно расселять, так как экономически там создавать другой бизнес нецелесообразно. Многие крупные холдинги эту проблему решают самостоятельно. А вот так взять и искусственно переселить не получается.
Я считаю, мы должны поменять менталитет людей, когда вы спокойно можете приезжать из Москвы в Питер и из Питера на Дальний Восток и у вас там никаких ограничений в части качества услуг и уровня заработной платы. Когда это произойдет, я думаю, переселение будет происходить безболезненно. Сейчас у нас очень сильных перекос.
— Идут ли бизнес, владельцы крупных предприятий вам навстречу, насколько они активны в части развития моногородов?
— Мы пока видим недостаточную активность. Мы бы хотели, чтобы все-таки и наши крупные холдинги более активно рассматривали возможность открытия альтернативных производств в городах.
Например, РЖД. У нас есть моногорода РЖД, где станция, погрузочно-разгрузочные работы ведутся и ничего больше не происходит. Я считаю, что это одно из направлений, которое может дополнительно дать импульс для развития моногородов. У крупных компаний, особенно околосырьевых, есть ресурсы для того, чтобы их вкладывать в диверсификацию. Многие компании это делают.
Например, есть металлургические предприятия, которые вкладываются в АПК.
Я опрашивал первых резидентов территорий опережающего развития, а у нас там сейчас 23 или 24 резидента, почему вы пришли? Сподвигла инфраструктура, которую фонд построил, сподвигла адекватная команда моногорода, которая прошла обучение в Сколково, в РАНХиГС и которая может на равных разговаривать с инвестором, а главное решать его проблему, чего раньше не было. И налоговые льготы. Вот три этих компонента позволяют акционерам уже по-другому принимать решения о размещении производства в моногородах. И первые такие шаги мы уже видим. Хотелось бы, чтобы это было системно.
— Фонд развития моногородов работает уже два с половиной года. Сколько проектов удалось реализовать за это время, сколько создано рабочих мест, инвестировано средств?
— Фонд функционирует чуть меньше трех лет, тем не менее уже есть результаты. Во-первых, у нас подписано 23 соглашения с регионами по отдельным проектам. Это и инфраструктура (20 соглашений), и инвестиционные проекты (три соглашения). Фонд строит инфраструктуру для нового бизнеса и сам, как банк, участвует в финансировании инвестиционных проектов.
Что нам еще удалось? Нам удалось запустить работу с крупными компаниями, привлечь их в моногорода. То есть речь уже не только о работе с малым бизнесом. Холдинги обратили внимание, что в моногородах есть квалифицированная рабочая сила, заработная плата, устраивающая их с точки зрения бизнеса. Кроме того, обучили управленческие команды около 200 моногородов. Это тоже серьезный результат, потому что главы городов меняют мышление, мыслят категорией, как привлечь инвестора, как создать новые условия для жизни.
— Какие задачи перед вами стоят на текущий и на 2018 год?
— В этом году мы должны набрать обязательств на шесть миллиардов рублей. Мы уже одобрили первые сделки из этой суммы, в очереди еще порядка 6-7 миллиардов стоит. То есть нам даже ресурсов может не хватить в этом году, на следующий год мы будем продолжать эту работу.
Это позволит создать около 3,5 тысячи рабочих мест в течение 3-4 лет и привлечь порядка еще 15 миллиардов инвестиций. Это проекты в разных регионах, это и Воронежская область, и Челябинская область, и Сибирь.
Меньше Дальний Восток, к сожалению. И здесь мы хотели бы увидеть большую активность властей по привлечению инвесторов. Пока у нас там нет сделок, но есть ряд проектов, которые тоже в проработке. Например, мы бы хотели начать с Хабаровского края.
— О каком проекте идет речь?
— Проект вместе с компанией "СУЭК". Они готовы финансово поддержать создание промышленного парка города Чегдомын, в котором будут созданы новые, альтернативные градообразующему предприятию, производства, связанные с металлообработкой, со строительными материалами.
Это проект с резидентами малого бизнеса. По линии нашего фонда выделяется 200 миллионов рублей на инфраструктуру. У нас, кстати, в Татарстане есть подобный проект "Парк развития", где малый бизнес производит мебельные щиты, детали для автопрома.
Мы просто цивилизованно организуем бизнес, который сейчас разрознен и не видит перспектив для развития.
— Вы упомянули о том, что в этом году вам может не хватить средств. Обращались ли вы с предложением об увеличении средств в правительство, в Минфин?
— Да, мы сейчас как раз на эту тему работаем вместе с министерством экономического развития, с Минфином, с правительством. Если не в этом году, то мы по крайней мере рассчитываем на то, что заложим средства в следующем году в бюджете. Часть средств, которую не успеем профинансировать в этом году, перенесем на следующий. У нас сделки многолетние. Поэтому мы можем планировать начало проектов достаточно гибко.
Конечно, хотелось бы, чтобы в этом году мы смогли рассчитывать на дополнительные ресурсы, но не в декабре, потому что уже поздно будет.
— Сколько вам необходимо дополнительно в этом году?
— Я думаю, где-то 2,5 миллиарда рублей дополнительно к тем 6,5 миллиарда, которые есть в законе о федеральном бюджете.
— А на следующий год у вас тоже 6,5?
— У нас сегодня 4,8 миллиарда рублей — в законе о бюджете эта цифра фигурирует, не только на следующий, но и на 2019 год заложены ресурсы. А если мы сформируем портфель, который позволит профинансировать и в следующем году, и в 2019 году не 4,8 миллиарда, а 5-6 миллиардов, мы, естественно, выйдем с предложением увеличить нам средства.
— Минфин ранее говорил, что у фонда на счетах сформировался достаточный объем остатков субсидий прошлый лет, что не позволяет говорить о выделении новых денег. Какова сейчас ситуация?
— Сейчас с этим проблем нет никаких. Потому что фонд с декабря прошлого года перешел на казначейское исполнение соглашений. У нас нет ресурсов на счетах вообще, никаких остатков. Это новый подход, и в этом смысле мы поддерживаем Минфин.
Те ресурсы, которые мы еще не потратили, а это 4,8 миллиарда рублей — под всю эту сумму подписаны соглашения, то есть они разбиты по соглашениям. Мы, конечно, можем сегодня все перечислить, и такая модель была в 2010 году. Но потом будем мучительно возвращать. За три года работы фонда мы не потеряли ни одного рубля, так как мы используем жесткую модель оплаты после выполненных работ и после подтверждения регионом, что он работает с инвесторами, создает рабочие места.
