Черногорские власти продолжают расследование попытки государственного переворота в день парламентских выборов 16 октября 2016 года. Одними из главных фигурантов дела прокуратурой названы лидеры объединенной оппозиции "Демократический фронт" парламентарии Андрия Мандич и Милан Кнежевич, с которых в среду сняли депутатский иммунитет, а в пятницу выдали повестку на понедельник для дачи показаний в специальную прокуратуру. В интервью РИА Новости Андрия Мандич рассказал о своей оценке событий в связи с расследованием властей и поделился планами по проведению референдума о вступлении в НАТО.
— Власти Черногории подозревают вас и вашего соратника по оппозиции Милана Кнежевича в участии в попытке государственного переворота в день парламентских выборов 16 октября 2016 года. В чем состоит ваша линия защиты?
— Лучшая линия защиты — когда вы говорите правду, а правда состоит в том, что я и коллега Кнежевич не имеем никакого отношения с какому-либо госперевороту, который якобы был организован в Черногории. Думаю, что на самом деле в Черногории 16 октября не было никакого госпереворота. Лучшим свидетельством этому является тот факт, что в Черногории в этот день не разбито ни одного оконного стекла, не пролита ни одна слеза, не говоря уже о капли крови. В Черногории в этот день на улицах не было никаких вооруженных людей, заговорщиков, организованных формирований, кроме одного — а именно полиции Черногории и главного специального прокурора Миливое Катнича. Они в тот день исполняли инсценировку, которая транслировалась в прямом эфире телевидения как предполагаемое предотвращение госпереворота в день выборов. Поэтому есть две истории. Одна правдивая, которую мы подкрепляем фактами, что ничего не произошло, не было террористов, не было оружия, не было плана заговора. И другая, которую продвигает черногорский режим во главе с главным специальным прокурором. Эта история основывается на нескольких непорядочных людях, нанятых, чтобы рассказывать эту историю и представлять себя как часть организованной преступной группы, чтобы с этой позиции можно было обвинить невинных людей.
— Ситуация 16 октября во многом привела к бойкоту работы Скупщины (парламента) со стороны оппозиции, куда вы до вчерашнего дня буквально не входили. Как вы оцениваете результат бойкота? Добились ли вы того, что планировали, когда договаривались с единомышленниками быть вне Скупщины?
— Бойкот дал отличный результат. Черногория показала себя весьма нестабильной, когда речь идет об организации государственной власти, по причине того, что половина Черногории не имеет своих политических представителей в наивысшем государственном органе — Скупщине Черногории. Мы с коллегами из оппозиции договорились бойкотировать работу Скупщины и продолжаем это делать. Мы и 15 февраля не участвовали в заседании парламента, когда они рассматривали снятие с нас депутатского иммунитета. Мы не участвуем в работе парламентских комитетов. Мы в среду поднялись на ступени и вошли в коридоры Скупщины, чтобы посмотреть в лица депутатов Демократической партии социалистов нашей маленькой Черногории. Эти депутаты правящей коалиции отлично знают, как и мы, что все это подставное действо, направленное против Демократического фронта. Мы хотели посмотреть, как они держат себя и позиционируют по отношению к ситуации, в которую внесли большой вклад. Конечно, они знают, что ничего нет, граждане Черногории знают, что нет никакого госпереворота, оппозиция знает, что нет госпереворота, и поэтому мы продолжаем давление путем бойкота работы Скупщины Черногории.
Но не легче ли правящему большинству с 42 мандатами (из 81) голосовать без вашего присутствия? Они же могут проголосовать за все, что хотят.
— Им от этого не легче. Они даже для западных союзников, которые их поддерживают из-за политики вступления Черногории в НАТО, не могут создать картину, что парламент может нормально работать. Ведь половина депутатов отсутствует. Черногория находится в глубоком политическим кризисе, и люди из демократических стран это отлично видят и осознают. Если бы мы присутствовали в парламенте, мы бы, возможно, имели бы на одну площадку больше, но тем самым мы бы дали легитимность выборам 16 октября, как будто они были честными, и тем самым мы совершили бы большую ошибку. Мы в ДФ выступаем за то, и призываем к этому наших коллег из оппозиции, чтобы в форме протестов дополнительно усилили проводимую нами до сих пор политику бойкота Скупщины. Конечно, мы не хотим в одиночестве идти этим путем и верим, что в ближайшее время достигнем договора со всей остальной оппозицией, чтобы результаты этой борьбы вне структур власти, борьбы путем протестов, были более значительными.
— Есть ли сейчас ряд неких условий, которые вы могли бы выдвинуть для возвращения вас и ваших коллег из оппозиции в Скупщину и включения в ее работу?
— Общественности известны наши требования. Они подразумевают организацию новых выборов в разумные сроки. Оппозиция предложила, чтобы внеочередные парламентские выборы прошли вместе с президентскими в начале 2018 года и самое важное, чтобы эти выборы подготовило переходное правительство с одинаковым числом представителей нынешней власти и оппозиции. Это бы гарантировало проведение честных выборов, выборов, после которых не происходило бы то, что произошло после выборов 16 октября.
— Является ли лишение иммунитета вас и Милана Кнежевича попыткой неким образом расколоть оппозицию, проверить вашу сплоченность?
— Думаю, в первую очередь речь шла о попытке запугивания оппозиции, особенно запугивании тех оппозиционных сил, которые выступают против интеграции Черногории в НАТО. Мы — я и коллега Кнежевич — известны, как председатели партий, которые преимущественно борются против вступления Черногории в НАТО. Лишение иммунитета — это попытка одновременно поразить две цели: лишить храбрости большинство, которое против вступления в НАТО, а других из оппозиции запугать таким образом, чтобы путем ареста меня и Кнежевича послать сигнал следующего содержания: если мы можем сделать такое с лидерами оппозиции, что же можем сделать с обычными гражданами. Между тем наша храбрость и решительность, а особенно поддержка граждан и поддержка оппозиционных коллег, вынудила режим поменять решение и отказаться от опасного сценария с нашим арестом, который мог разжечь конфликт в Черногории.
— Вы фактически ожидали ареста в среду. Но верховный прокурор страны Ивица Станкович отказался от этой меры.
— На случай ареста у нас был подготовлен сценарий, о котором я сейчас не хотел бы говорить. А в результате произошло то, что господин Станкович, которого мы долго призывали вмешаться в это дело, остановил специального главного прокурора Катнича в намерении нас арестовать. Катнич вывел эту проблемы из правового поля в пространство сведения личных счетов, в которые внес слишком много эмоций. Мы были готовы и ожидали попытку ареста в Скупщине Черногории.
— По последней информации, 24 государства-членов НАТО ратифицировали протокол о вступлении Черногории. Ранее вы, Милан Кнежевич и ваши коллеги из ДФ говорили о намерении провести в Черногории народный референдум по вопросу вступления. В какой фазе подготовки он сейчас находится?
— Альтернативный народный референдум, за который мы выступаем, является худшим решением, чем государственный референдум, который, как мы думали, назначит Скупщина Черногории. Альтернативный референдум, который мы инициировали, подразумевает большой опрос, где огромное число людей из Черногории отзовется и выскажет свое отношение к НАТО. Мы сообщили нашим друзьям из "Единой России", которых мы первыми оповестили о нашем намерении организовать народный референдум, что хотели бы сделать его 24 марта — в годовщину бомбардировок НАТО Союзной республики Югославия. То есть и Черногории, которая подверглась в 1999 году бомбардировкам наряду с Сербией. Подвижки, особенно в учете избирателей Черногории, есть. Что касается других технических моментов, работа идет и по ним. Успеем ли мы всю работу сделать до 24 марта и в этот день провести референдум, сейчас не могу официально подтвердить. Дата 24 марта является желательной, так как это послужит ясным посланием НАТО и всем людям, которые пострадали от НАТО.
