Лутц Бахманн: сотни тысяч немцев покинули ФРГ из-за мигрантов и Меркель

Сооснователь и один из трех председателей движения Pegida Лутц Бахманн рассказал в интервью РИА Новости о демонстрациях Pegida в Дрездене.

Два года спокойную, на первый взгляд, Германию потрясает небывалый в последние десятилетия гражданский протест. На улицы еженедельно выходят десятки тысяч человек, недовольные наплывом мигрантов, властью евробюрократов и канцлера Ангелы Меркель и выступающие при этом за прекращение санкций против России. Созданное в Дрездене гражданское движение Pegida (Патриотические европейцы против исламизации Запада) быстро разрослось по всей Германии и Европе. Продолжающиеся демонстрации грозят изменить устоявшуюся двухпартийную политическую систему на предстоящих в сентябре 2017 года выборах в Бундестаг. Сооснователь и один из трех председателей движения Лутц Бахманн (Lutz Bachmann) рассказал корреспонденту РИА Новости Игорю Ермаченкову, для чего на демонстрациях развеваются российские флаги, почему он хочет встретиться с Владимиром Путиным и из-за чего немцы покидают Германию. 

— Что сегодня представляет собой Pegida?

— Мы не партия, а крупнейшее гражданское движение Европы и единственная непарламентская оппозиция, которую мы имеем в Германии. Мы выходим на улицы, чтобы достичь изменений. Это важно сегодня, так как многие разочаровались в политике и поэтому власть имущие могут делать все, что захотят. Наша главная заслуга в том, что люди снова заинтересовались политической жизнью. Это видно из участия граждан в выборах: до Pegida на выборы приходило 40-43% избирателей, а на последних выборах их число достигло уже 60%, почти на 20% больше. И это важно, причем все равно, за кого голосуют, но голосование является гражданской обязанностью. Мы хотим заинтересовать политикой основную массу избирателей. 

© РИА Новости / Михаил Воскресенский

Перейти в медиабанк

— Сколько людей вы выводите на улицы?

— Мы как раз провели подсчеты. Если верить официальным цифрам, то в демонстрациях Pegida в Дрездене приняло участие 500 тысяч человек. Однако мы по опыту знаем, что официальные цифры это примерно половина или даже треть от тех, кто на самом деле пришел и что подтверждается фотоснимками площади. Таким образом, мы уже поприветствовали на улицах Дрездена нашего миллионного демонстранта. На каждом нашем митинге, которые проходят по понедельникам, мы собираем от трех до шести тысяч человек. При этом на наш второй день рождения, который мы отмечали 16 октября, пришли 12-15 тысяч. 

— За два года Pegida разрослась и во многих городах и странах мира появились отделения движения. Являются ли они официальными или это копии? 

— Проблема в том, что появилось много копий, так как наше название Pegida юридически не защищено. Мы его придумали не как торговую марку, чтобы зарабатывать деньги. Но между тем оно стало международным – существует Pegida —Канада, Pegida —Австралия и так далее. Мы считаем, что Pegida – это идея, лозунг для тех людей, которые хотят достичь перемен в политике. С большинством отделений у нас установлены хорошие контакты: это Великобритания, Нидерланды, Франция, Венгрия, Болгария, а в Германии это Мюнхен, Дюссельдорф, Кельн, Кассель. Они придерживаются наших правил, нашей программы из десяти пунктов – Дрезденских тезисов, в которых мы требуем ограничения миграции, поддержки семьи, труда и культуры, а также прекращения холодной войны с Россией. Однако есть и плохие копии, правоэкстремистские, с которыми у нас нет ничего общего. 

— В ходе демонстраций Pegida можно видеть российские флаги…

— Они с первого дня были с нами. Одно из наших основных требований гласит: немедленная нормализация отношений с Россией и пресечение любого разжигания войны. Меня сегодня чрезвычайно беспокоит размещение войск и танков в прибалтийских государствах. Что там ищут немцы – неужели мы не извлекли уроков из двух мировых войн? Это меня пугает. И я благодарен за то, что такой человек, как Владимир Путин, остается спокойным и не поддается на эти провокации. Война – это последнее, в чем нуждается Европа, в ней будут только проигравшие, а наблюдатели со стороны будут смеяться, например США, которые смогут продавать свой мусор в разрушенную Европу и снова ее отстраивать. Поэтому я считаю Путина трезвомыслящим мужчиной, который говорит, конечно, эй, друзья, заканчивайте, но не подкрепляет свои слова массовой переброской войск к границам Прибалтики или Украины. То, в чем его упрекают, что он якобы заслал туда агентов-реакционеров, я считаю западной пропагандой. Я очень надеюсь на встречу с господином Путиным, он очень хорошо говорит по-немецки и был достаточно долго в Дрездене. 

В немецкой прессе меня все время называют нацистом. Хочу сказать, что в прошлом году я поехал в город Торгау (в апреле 1945 года здесь произошла встреча на Эльбе советских и американских войск – ред.) с мотоклубом "Ночные волки", где возложил венок к памятнику русским воинам. Я кладу венок к советскому памятнику, а пресса снова пишет, что я нацист. Поэтому я называю такую прессу лживой. 

© РИА Новости / Михаил Воскресенский

Перейти в медиабанк

— Какое будущее вы видите у Pegida?

— Мы точно не будем заседать в парламенте, мы наблюдатели и являемся костью в горле у политиков. Мы — катализатор изменений. Мы наблюдаем теперь, как немецкие политики переняли наши требования, которые Pegida выдвигает уже два года и за что нас прозвали нацистами. Например, министр внутренних дел говорит, что мы должны приезжающих из Африки людей перехватывать и отправлять обратно. Это было одним из наших требований, за что против меня было возбуждено дело за разжигание ненависти. Или СДПГ, левая партия, заявляет, что нам нужен закон о въезде в страну по канадскому образцу. А ведь именно это стоит в требованиях Pegida уже два года под пунктом 2. Однако ничего из сказанного не будет сделано, близятся выборы — консервативно настроенные избиратели тоже важны и партии хотят их завлечь предвыборными обещаниями. 

— Цели Pegida и партии "Альтернатива для Германии" (АФД) выглядят достаточно близкими. Вы сотрудничаете? 

— АФД начала работать три с половиной года назад как еврокритическая партия, потом более двух лет назад появилась Pegida, и АФД увидела, что только критикой Евросоюза партия не привлечет больших масс народа. И АФД переняла идеи Pegida одну за другой, поэтому можно говорить, что у нас одинаковые цели. И у нас хорошее сотрудничество с некоторыми действующими в федеральных землях ФРГ отделениями АФД. 

Однако если АФД, которая является парламентской рукой гражданского движения, в следующем году действительно войдет в правительство, то Pegida сначала отстранится и будет наблюдать. Если АФД будет заниматься тем же безобразием, что и сегодняшнее правительство, Pegida снова выйдет на улицы. 

© РИА Новости / Михаил Воскресенский

Перейти в медиабанк

— Политика канцлера Меркель подвергается критике с разных сторон. Как полагаете, сможет ли Меркель сохранить власть после выборов в 2017 году?

— Безумные вещи случаются. Она следует своим курсом высокомерно, без оглядки даже на сторонников из своей партии. С одной стороны, это свидетельствует о силе, а с другой – о невероятной глупости. Я полагаю, что Меркель не останется, если заранее не начнет откатывать назад в своем политическом курсе. Но кто придет после Меркель? Это проблема, так как у ХДС нет кандидатов. Поэтому мое самое большое опасение, что мы в следующем году можем скатиться к коалиции левых, социал-демократов и зеленых во главе с канцлером Зигмаром Габриэлем или Мартином Шульцем. Это будет еще хуже, чем Меркель. Но, может быть, это нужно людям, чтобы проснуться? Может быть, нужно еще больше бряцания оружием в сторону России, чтобы почти все сидели дома и боялись, как будто завтра начнется война. 

Поэтому наша надежда сегодня — это Дональд Трамп, так как без США душевнобольные чиновники, сидящие в Брюсселе, не посмеют что-то глупое сотворить в отношении России. Все насмехались над Трампом, но общество нуждается в нем как в защитнике традиционных ценностей. В Германии такая потребность общества еще сильнее. 

— Почему Pegida зародилась именно в Дрездене и Саксонии?

— Саксонцы умеют читать между строк, и у нас есть опыт 25-летней давности (в 1989 году в Лейпциге и других городах Саксонии прошли многотысячные "Понедельничные демонстрации", которые привели к политическим изменениям в ГДР – ред.), когда люди поняли, что выход на улицу полезен, и поэтому мы это снова делаем. И мы снова нуждаемся в помощи России. Без помощи России ничего не получится. 

— Связано ли это также с наследием ГДР?

— Жители Саксонии первыми ощутили после переломного 1989 года, что что-то пошло не так. И что нужно что-то менять. Саксонцы не умеют молчать в тряпочку. 

© РИА Новости / Михаил Воскресенский

Перейти в медиабанк

— Например, о мигрантах? В Германии есть районы, где с трудом можно найти немца…

— Это меня не беспокоит. Меня беспокоит, что нельзя больше чувствовать себя свободным. Нас все время упрекают, что мы нацисты, но попробуйте в еврейской кипе пройти по берлинскому району Нойкельн, не будучи зарезанным. Либералы постоянно пытаются связать Pegida с национал-социализмом, но на наших демонстрациях развеваются российские и израильские флаги и мы получаем много писем поддержки из Израиля. Там понимают, что исламизацию необходимо остановить. Ведь между тем происходят нападения на церкви, с них срывают кресты. Почти невозможно в кипе или с видимым крестом на шее пройти по многим районам Кельна, Дюссельдорфа, Берлина. Там царит бытовой расизм, а не в Дрездене, где турецкие и еврейские верующие могут спокойно ходить по улицам. Мы выступаем за открытость миру и свободу вероисповедания, но этого не хотят мусульманские молодые люди, которые сотнями тысяч проникают в Германию. 

— С другой стороны, я слышал об отъезде тех немцев из Германии, которые не хотят жить под одной крышей с миллионами приезжих из Азии и Африки…

— Эти мигранты приезжают и становятся обузой для социальной системы, при этом никто из них не вносит вклад в эту систему. В прошлом году из Германии выехали 700 тысяч немцев, принадлежащих к среднему классу, хорошо образованных, платящих налоги. Правительство поддерживает миграцию лозунгом, что Германия нуждается в специалистах. Это правда, но, может быть, нам надо что-то сделать, чтобы Германию снова сделать привлекательным местом для проживания. И не замещать 700 тысяч специалистов и налогоплательщиков мигрантами. Федеральное ведомство по миграции достаточно ясно заявило – более 80% приезжих являются неграмотными или имеют очень низкий уровень образования. Этими людьми нельзя восполнить недостаток специалистов. Это неправильный путь. Германии нужны изменения в пенсионной системе, в образовании и самое главное – нужна устойчивая семейная политика. Политика в этой стране будет являться неправильной до тех пор, пока немецкая семья будет думать, сможет ли она себе финансово позволить ребенка. У нас мало детей, потому что дорого иметь ребенка, и поэтому у немецкой женщины в среднем 1,4 ребенка. Чтобы просто воспроизводиться, нам нужен показатель два ребенка, а чтобы действительно поменять ситуацию с миграцией – 2,6 ребенка в среднем на женщину. И тогда нам не нужны будут приезжие, чтобы замещать специалистов. 

Долгосрочная семейная политика требует долгого времени, много денег и нового поколения. Но когда я вижу, что у нас есть 90 миллиардов евро на беженцев, то полагаю, что мы можем десятую часть, 9 миллиардов, ежегодно направлять на поддержку семей. И через 10 лет мы что-то сможем поменять. 

© РИА Новости / Стрингер

Перейти в медиабанк

— То есть Германии стоит в этой связи прекратить помогать беженцам? 

— Тут стоит вспомнить пример из ГДР. Тогда у нас тоже были гастарбайтеры из Вьетнама, Ганы, Кубы, Зимбабве и Мозамбика. Рабочие приезжали, подписывали договор на три-четыре года, получали в ГДР образование, а затем обратно отсылались в родные страны. И там они, как образованные люди, добивались успеха. Эта модель для меня является устойчивой помощью развивающимся странам. А не выкачивания миллиардов из нашей страны. 

— Pegida выступает против исламизации Европы. При этом приезд мусульман только увеличивается в последние десятилетия. В этой связи стоит вспомнить вопрос, который задавали еще римляне: кому это выгодно? 

— Это как раз тот вопрос, на который я не нахожу ответа. Я не могу представить, кому это выгодно. Это никому не выгодно. Миграция исходит из арабского или турецкого мира, и оттуда все время исходили попытки завоевания и исламизации Европы. Молодые мужчины из арабских стран и Турции хотят расширения, они не находят себе женщин в своих странах, ищут новое жизненное пространство. Это происходит не в первый раз в истории, например в Испании в средневековье и позже на Балканах и в Венгрии происходили подобные завоевания, но раньше такой вопрос решался при помощи войны. Священной войны. И может так случится, что снова дойдет до таких столкновений. Проблема не в 1% мусульман, которые совершают теракты, проблема в тех 99%, которые ничего не делают, чтобы их остановить.