Ростислав Ищенко, обозреватель МИА "Россия сегодня"
Естественно возникает два вопроса. Во-первых, по какой причине азербайджанским властям понадобилось срочно корректировать Конституцию, которая 20 лет (с 12 ноября 1995 года) всех устраивала. Во-вторых, какие именно принципиальные изменения были внесены в Основной закон и в чём их смысл.
Думаю, что совершенно прозрачный ответ на первый вопрос дал помощник президента Азербайджана Али Гасанов, сказавший: "Реформы уже начались. Азербайджан готовился к постнефтяному периоду, однако мы не ожидали, что он наступит так быстро".
Обращаю внимание, что власти Азербайджана напрямую связывают изменения, вносимые в Основной закон с постнефтяным периодом, который обещает экономике страны серьёзные трудности. Очевидно, что ожидаются проблемы и с наполнением бюджета, доходная часть которого во многом формируется за счёт экспорта углеводородов.
Что касается ответа на второй вопрос, то предлагаемые изменения можно разделить на три условные группы.
Первая — технические поправки, необходимость которых вызвана вносимыми политическими новеллами (введение должностей вице-президентов, расширение президентских полномочий).
Вторая — условная демократизация и создание новых источников финансирования социальной политики (гарантия административной и судебной защиты прав личности, право на достойное обращение, обязанность государства компенсировать ущерб, вызванный неправовыми действиями в отношении гражданина, определение взаимоотношений государства и бизнеса, предписанная бизнесу социальная роль).
Третья — усиление и трансформация органов исполнительной власти (введение постов первого и обычных вице-президентов, продление срока полномочий президента, право президента на роспуск парламента), расширение понятия "вооружённые силы", которые теперь, кроме армии, включают "и другие вооружённые формирования".
Первый блок поправок интереса не представляет, поскольку, как уже было сказано, является неизбежным следствием самого факта изменения Конституции.
Второй и третий тесно взаимосвязаны. Демократизация открывает дополнительные пути для легальных форм борьбы граждан за свои права, сокращая количество потенциальных уличных протестантов и переводя потенциальное силовое противостояние в формат политической дискуссии.
Условной я называю эту демократизацию потому, что на случай, если перевод потенциального протеста в мирный формат не сработает, власть оставляет за собой вполне демократическую возможность вернуться к прямому подавлению. Во всяком случае принятое на референдуме дополнение части II статьи 71 "Ограничение прав и свобод должно быть пропорционально ожидаемому государством результату" может и будет трактоваться не столько в пользу тех, чьи права ограничиваются, но в первую очередь в пользу государства, которое получает конституционное право ограничивать права и свободы для достижения "ожидаемого результата".
Вкупе с диктуемой бизнесу социальной ролью данные поправки со всей очевидностью указывают на то, что руководство Азербайджана опасается: в условиях кризиса возможности государства для проведения сильной социальной политики серьёзно уменьшатся. Как результат возможны рост социальной напряжённости и увеличение протестного потенциала в азербайджанском обществе.
С целью противодействия данной тенденции государство создает конституционные основания для привлечения бизнеса к финансированию социальной политики, что позволит заместить часть выпадающего в связи с кризисом бюджетного финансирования. Поскольку же кризис распространяется на всех и понятно, что бизнес не сможет полностью закрыть социальную функцию государства, создаются условия для направления протестных настроений в мирное русло — русло политического диалога, с одновременным расширением конституционных возможностей власти по подавлению несистемных движений, выходящих за рамки "мирного протеста".
Поправки третьей группы призваны укрепить политическую систему, придать ей дополнительные гибкость и устойчивость.
Дополнительную устойчивость политической системе придаёт и право (а скорее обязанность) президента распустить парламент, в случае если последний вступит в конфликт с исполнительной властью. Потенциальная оппозиция не сможет использовать законодательный орган как легальную базу борьбы с действующей властью.
В то же время, чтобы примирить наиболее амбициозных политических деятелей с тем, что высший пост в стране останется для них недоступен, вводится институт вице-президентов, включая первого вице-президента. Они назначаются непосредственно президентом, а число их конституцией не ограничено. Пост почётный, в то же время, поскольку полномочия вице-президентов не определены Основным законом, они будут обладать лишь делегированными президентом полномочиями.
Таким образом, с одной стороны частично удовлетворяются амбиции влиятельных политиков, с другой же — они не только не получают дополнительной власти, но и усиливается их зависимость от президента, который может назначить вице-президента, но может и отставить, может наделить полномочиями, но может их и забрать.
В этом контексте также интересно снятие возрастного ценза, ранее ограничивавшего возможность избираться в президенты по достижении 35-летнего возраста.
Как известно, наиболее сильны протестные настроения всегда в молодёжной среде. Молодёжь же всегда не удовлетворена тем, что старшее поколение занимает все руководящие посты. Молодые считают, что они справились бы лучше. Снятие возрастного барьера при баллотировке в президенты также служит канализации потенциального протеста в молодёжной среде в мирное русло. Зачем устраивать революцию, если можно пойти на выборы?
Впрочем, силовую компоненту власть также укрепляет. Фраза "и иные вооружённые формирования", вводящая в состав вооруженных сил практически любую государственную вооружённую структуру (как существующие, так и те, которые, возможно, будут созданы в будущем), фактически открывает возможность использования армии для подавления протестов.
Ведь теперь и армия и полиция являются вооружёнными силами. Полиция всегда применяется при подавлении протестов, значит, в любом случае вооружённые силы (в лице полиции) будут применены для подавления несистемной протестной активности. Ну а если применяется часть вооружённых сил, то можно применить и другую их часть, каковой является армия.
В целом надо отметить, что власть Азербайджана достаточно хорошо продумала конституционную реформу заранее, ещё до возникновения кризиса, создав гибкий механизм микширования внутрисистемных противоречий, канализации потенциальных протестных настроений и в то же время увеличив свой силовой потенциал.
Тем не менее надо понимать, что реформы проводятся не от хорошей жизни. Если у вас всё хорошо и система работает как часы, то никакие реформы вам не нужны. Прогнозируемый азербайджанскими властями кризис является неизбежным следствием глобального системного кризиса, который не обойдёт и Россию и к которому российская власть также готовится.
Только тогда станет ясно, оправдались надежды руководства Азербайджана на стабилизирующую роль конституционной реформы, какие её положения сработали, какие нет и по какой причине.
