Первый русский православный монастырь в столице США Вашингтоне может появиться уже в обозримом будущем. Заботы по обустройству обители взял на себя митрополит Иона Паффхаузен, в недавнем прошлом бывший первоиерархом Православной церкви в Америке (ПЦА), а ныне находящийся на покое в лоне Русской православной церкви за границей (РПЦЗ). В интервью корреспонденту РИА Новости Дмитрию Злодореву митрополит Иона рассказал о планах создания русского монастыря в Вашингтоне, поведал о причинах своего перехода из ПЦА в РПЦЗ, а также поделился своими мыслями о том, как сейчас живется православному человеку в США.
— Владыка, вы собираетесь открыть первый русский монастырь в Вашингтоне. Что это будет за обитель?
— Речь идет не обязательно именно о Вашингтоне, но и о его пригородах. Все упирается в деньги (смеется). Это будет русский монастырь, с русскими традициями. Службы будут вестись как на славянском, так и на английском языках. Мы исходим из того, что насельниками монастыря будут представители ученого монашества. И наше задача будет в проповеди о том, что такое православие и русская духовная культура.
— В окрестностях Вашингтона уже есть православные обители. Почему же русского монастыря нет до сих пор?
— На самом деле мне известно только об одном православном монастыре здесь — святой Нины. Это монастырь под управлением грузинского епископа, но там исповедуется греческая традиция.
— А Вашингтону нужен русский монастырь?
— Да, я уверен, что Вашингтон нуждается в нем. Безусловно, здесь огромная русская диаспора. А кроме того, тут живет много последователей других православных направлений, которые хотели бы, чтобы поблизости был православный монастырь, куда можно было бы приходить на службы и за духовным окормлением.
— А братия набирается?
— Да. На данный момент это три-четыре человека. Но я уверен, что это число будет быстро увеличиваться. У меня уже есть опыт создания и настоятельства в монастыре в Калифорнии. Я возглавлял его в течение 12 лет. И я знаю, что невозможно предугадать, кто придет в монастырь, когда или как. Но Бог приводит туда людей.
— Сейчас вы ищете средства. И сколько нужно денег?
— У нас есть поддержка со стороны Православного фонда Святых Архангелов. Это хороший старт для монастыря. Точную сумму назвать трудно. Если мы будем продвигаться поэтапно, то начать можно с 500 тысяч долларов. Если же говорить о строительстве всего комплекса монастыря — храмов и других монастырских зданий, то для этого в течение нескольких лет может понадобиться порядка двух миллионов долларов.
— И сколько же ждать, по вашим оценкам, открытия нового монастыря?
— На самом деле мы уже начинаем — у меня дома. Я уже занимаюсь поиском помещения и земли. Но службы идут, к нам приходит небольшое количество людей. Так что начало уже положено. Но чтобы по-настоящему заняться созданием своего сообщества, необходимо найти подходящее место для монастыря.
— Владыка, вам знаком русский монашеский опыт в России и в США. Чем они отличаются и в чем схожи?
— Безусловно, православие глубоко укоренилось в русской культуре. С другой стороны, постсоветские эмигранты, которых мы здесь называем русскими, приехали сюда из в высшей степени секуляризированной материалистической культуры, которая очень схожа с современной американской. Конечно, существуют определенные различия, но есть и множество общих вопросов, которые людям приходится решать. И поэтому между современными российской и американской культурами гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд.
— Владыка, вы американец, но вы — православный, да к тому же еще и русский православный. Кем вы сам себя считаете — американцем, русским, русским американцем?
— Я считаю себя американцем и русским православным. И в этом нет никакого противоречия. Вся моя семья — американцы, у нас германские корни. Но моя вера — русская. И поэтому я русский православный. Главный момент, который американцы не понимают в отношении России, — это православная культура и то, что она означает. На мой взгляд, для отношений между странами чрезвычайно важно, чтобы американцы могли получить доступ к определенному контексту, который помог бы им понять русскую православную культуру. И важно, чтобы рассказали об этом такие же американцы, которые живут в этом.
— Свой духовный путь вы начинали в Епископальной церкви. Что же вы нашли в православии, чего не было там?
— В православии я нашел полноту всего того, что ожидал. Полноту веры, абсолютную целостность выражения веры в молитвенной практике. Все это мне дало православие.
— А трудно сейчас быть православным в Америке, особенно русским православным?
— Абсолютно так не думаю. На самом деле сейчас это гораздо проще, чем было 30 лет назад, когда я принял православие. Сейчас церковь по-настоящему открыла свои двери для американцев. Большинство духовенства здесь — американцы, которые, возможно, могут говорить по-русски или на других языках. Но они — американцы по культуре и они в состоянии "перевести" православие для американцев.
— Но есть ряд очевидных и, на мой взгляд, серьезных противоречий между устоями православной церкви и определенными реальностями в США…
— Все эти вопросы могут быть решены только образовательными методами. И сделать это могут те, кто понимает оба мира и кто, как американец, может объяснить соотечественникам, что означает православие.
— В США вы известны своими выступлениями против однополых браков и абортов. Насколько мне известно, это было одной из основных причин вашего смещения с поста первоиерарха ПЦА в 2012 году и последовавшим через три года разрешением перейти в лоно Русской православной церкви. И я знаю, что многие ваши прихожане последовали вслед за вами также потому, что не могли принять эти реальности.
— Да, это правда. На самом деле однополые браки и аборты не были основными причинами, но они тоже взаимосвязаны с теми событиями. Главный вопрос заключался в том, что я хотел выражать волю патриарха Константинополя и вернуть ПЦА в лоно Русской церкви. Константинополь не признает автокефалию ПЦА и настаивает на том, что для ее полноценного признания и для участия в межправославной деятельности ей необходимо восстановить отношения с матерью-церковью, то есть с Русской церковью.
Константинополь говорит ПЦА об этом уже 45 лет. Но ПЦА не хочет возвращаться и хочет продолжать оставаться независимой.
— В США много различных православных церквей, но они разрозненны, и это делает их голос в американском обществе более слабым. Как можно убрать эти барьеры? Ведь, как мне кажется, единственный вариант, чтобы православные американцы были услышаны, это быть едиными.
— Абсолютно верно. И многие иерархи здесь надеются на это. И насколько мне известно, это безусловная цель патриарха Константинопольского — чтобы голос православных был единым. Однако в США у церквей есть некоторые разночтения по определенным вопросам и порой привести епископов к единому мнению — трудная задача. Все люди приехали сюда из разных мест, из разных культур, говорят на разных языках. Конечно, православие в своей основе глубоко едино. Но, к сожалению, есть моменты, когда люди не смотрят в едином направлении. И некоторые из этих моментов достаточно важны. И предстоит еще проделать много работы. Консенсуса по некоторым проблемам еще нет. И, например, такие вопросы, как календарь, автокефалии, даже не обсуждаются пока. Церкви не готовы к консенсусу. Это очень разочаровывает.
Я думаю, одна из задач, к которой нужно стремиться, — чтобы все православные церкви в Америке объединились под единой юрисдикцией. Но при этом ни одна из них не должна доминировать.
— Вы сказали, что быть американцем и русским православным — это не противоречие. Но сейчас в отношениях между нашими странами есть очень серьезные разногласия. В этой связи ваши, владыка, происхождение и вера не вступают в противоречие друг с другом?
— В основном это вопрос политики. Я не думаю, что противоречия существуют между странами. Они есть у политиков. И я очень огорчен тем антагонизмом, который существует у американских политиков по отношению к России. И я очень надеюсь, что эти политики скоро уйдут, а Россия и США смогут иметь добрые и теплые отношения как партнеры. Я уверен, что это будет хорошо не только для двух стран, но и для всего мира. Ведь православие выше отдельных культур. И наше настоящее гражданство — это гражданство Царствия Небесного. Мы можем быть американцами, русскими, французами, сербами, но прежде всего нам надлежит быть христианами.
