Он снимал Юрия Гагарина и Матиаса Руста, героями его снимков становились монархи, генсеки, президенты, ученые, деятели искусства. И множество обычных людей, которых он фотографировал в самых разных уголках планеты и на всем пространстве бывшего СССР. Полвека он проработал в "кремлевском пуле", что дало ему возможность запечатлеть множество известных людей. Юрий Васильевич убежден, что фотожурналист обязан видеть в кадре не только сам момент, который он собирается зафиксировать, но приметы времени.
Беседовал Владимир Ардаев.
- Юрий Васильевич, на своем персональном сайте вы называете началом профессиональной работы 1961-й год, когда были приняты в Агентство Печати Новости (АПН). Но вот сейчас держите в руках удостоверение "Совинформбюро", выданное вам в декабре 1959 года. Поясните, пожалуйста, в чем тут дело.
— В "Совинформбюро" я работал внештатно – как почти все фотокорреспонденты этого агентства. Хотя работа была вполне полноценная – задания получал, в командировки ездил. В АПН был зачислен в штат, оформлен официально.
- Помните первую командировку?
— Конечно. Это было испытание. Когда я пришел в агентство и предложил свои услуги, то, посмотрев мои работы, мне сказали: съезди в командировку, недалеко, всего сто километров от Москвы. Из интерната для инвалидов по зрению привези фоторепортаж о жизни этих людей: сними их быт, их труд, как они ощущают на улице, в общественных местах. Тогда и будет принято решение – будешь ты у нас работать или нет.
Я съездил, привез репортаж. Агентство его приняло и выпустило. Испытание я прошел.
- Каким оно было, "Совинформбюро", и что изменилось, когда вместо него возникло АПН?
— "Совинформбюро" было очень серьезной государственной конторой. Серьезной во всех отношениях, включая определенную закрытость. Оно оставалось таким со времен войны, когда Юрий Левитан читал сводки о положении на фронтах. После войны перед агентством была поставлена новая задача – рассказывать миру об СССР. Но тут официальный статус начал работать против нас: вся наша информация за рубежом воспринималась как государственная пропаганда. И тогда, как известно, было принято решение изменить статус – создать общественное агентство. Таким и стало АПН.
Изменилось многое. Мы стали более открытыми, получили возможность контактировать с зарубежными, в том числе с западными коллегами, а они открыли для себя дорогу к нам. Иностранцы стали постоянными гостями в наших редакциях, а наши заграничные бюро стали развивать и укреплять связи с изданиями, теле- и радиоканалами в странах пребывания. К примеру, я сотрудничал с целым рядом зарубежных изданий – таких, как Life, Paris Match и другими. Они заказывали мне снимки, иногда я просто работал на них, заменяя их собственных фоторепортеров – разумеется, с ведома и одобрения своего руководства.
- Но при этом основная задача оставалась прежней – пропаганда нашей страны?
— Точнее все-таки было бы сказать: распространение информации о нашей стране, подаваемой в положительном ключе. Что, кстати, было вполне объяснимо: показывать и рассказывать плохое о себе – это вообще противоестественно. Мне просто в голову не пришло бы снимать пьяного в канаве – это не было типичным явлением, характеризующим нашу жизнь.
- Но ведь жизнь не всегда выглядела "в положительном ключе". Вам приходилось как-то улучшать "картинку", создавать постановочные кадры?
— Знаете, никогда не любил и не признавал две вещи. Во-первых, суету и спешку, которые иной раз создают вокруг себя мои коллеги. Во-вторых, постановку кадров с целью лакировки действительности. Типа, портрет токаря-орденоносца у станка в костюме при галстуке на фоне алых стягов. Приехав на место съемки, я всегда предпочитаю оглядеться, оценить ситуацию – знаете, жизнь всегда богаче любых постановочных решений, и может подсказать естественные выигрышные ракурсы, детали. Другое дело, что иногда саму ситуацию не мешает чуть подправить – причем, в пользу тех людей, которых снимаешь.
Приехал я как-то к лесорубам, а они в каком-то рванье работают. Подозвал бригадира, говорю: "Это не дело. Снимки на весь мир пойдут, а у вас рабочие в рубище". Он тут же помчался на склад, принес и раздал им новенькие спецовки. Как они меня потом благодарили! Бригадир у них прижимистый был, трудно было что-то выпросить у него…
- Вы против суеты и спешки – но как же тогда быть с оперативностью? Ведь каждый стремится быть первым, в этом смысл работы любого репортера…
— Какая доблесть в том, чтобы на пару минут раньше других передать заурядный кадр? Иногда небольшая задержка может пойти лишь на пользу. Так у меня получилось со снимком Юрия Гагарина на садовой скамейке в солнечных очках и войлочной шляпе.
Дело было в Сочи, где он проходил адаптацию и обследование после полета. Допущен был узкий круг фотожурналистов. Когда основные съемки закончились, все мои коллеги поспешили в Москву – скорее доставить отснятый материал в редакцию.
А я задержался на день – вдруг еще что-то интересное подвернется? Утром вышел в парк, а там Гагарин. Один, и в том самом виде, что на фотографии. Я успел сделать четыре кадра, когда появились врачи, сотрудники безопасности, давай шуметь на меня – как посмел без разрешения, да почему до сих пор не уехал… Юрий Алексеевич за меня вступился – он, знаете, замечательный человек был, добрый, открытый. А снимок потом собрал все призы, какие мог собрать.
- Тогда надо признать, что немалую роль в успехе фоторепортера играет его величество случай…
— А как же. Именно случай помог мне сделать другой нашумевший снимок. Шел процесс над Матиасом Рустом – западногерманским пареньком, в 1987 году посадившим самолет на Красной площади. Во время перерыва в коридоре суда я увидел приоткрытую дверь и заглянул туда. Увидел, что за столом сидят Руст и конвоир, и вместе обедают. Стараясь не привлекать внимание, я осторожно приложил объектив портативного Nikon к проему в двери и несколько раз нажал на спуск. Получился уникальный кадр.
- Случай случаем, но ведь кадр еще надо увидеть, не так ли?
— Разумеется. Надо увидеть, понять и ощутить, что в кадре, который сейчас может получиться, есть характерные черты времени, момента. Тогда фотография станет настоящим документом эпохи. Фотолетопись жизни, времени – именно в этом суть профессии фоторепортера.
Но чтобы чувствовать время, надо понимать и знать его, тут одного эстетического чутья бывает недостаточно. Надо понимать суть и смысл процессов, происходящих в стране, в обществе. Когда я понял это, то пошел учиться в юридический вуз и закончил его без отрыва от работы.
- Что бы вы посоветовали своим молодым коллегам?
— Найти себя – в жизни и в профессии. И очень серьезно относиться к своему делу. Оно того стоит.
