Самопровозглашенная Донецкая народная республика и Киев пока не могут найти консенсус по обмену пленными. Нерешенным остается вопрос принятия властями Украины закона об амнистии для участников конфликта в Донбассе. Тем не менее власти ДНР вместе с Международным комитетом Красного Креста разрабатывают дорожную карту по поиску без вести пропавших в зоне конфликта. Совместно с ЮНИСЕФ ведется работа по возвращению около 500 детей, вывезенных из ДНР на подконтрольную украинским силовикам территорию. Об этом в интервью РИА Новости рассказала омбудсмен ДНР Дарья Морозова.
— В чем заключаются трудности в переговорах по обмену пленными по формуле "всех на всех"?
— У нас с украинской стороной абсолютно разное понимание процесса обмена "всех на всех", точнее, у оппонентов вообще нет ни малейшего представления, что это такое.
Позиция Донецкой народной республики — всех, кто готовы, процессуально очищены, нужно взять и передать. Что мы и доказали, делая жесты доброй воли, отдавая Украине ее силовиков вне всяких договоренностей по обмену, да и самими обменами, к примеру "150 на 222". Для нас это те люди, которые у нас есть, их нужно передать. У украинской стороны в принципе нет понятия "всех на всех". Они не понимают или делают вид, что не понимают. За всю историю обменов и за всю историю переговоров украинская сторона ни одного человека не привезла и не сказала: "Вот у нас есть человек, он очищен, приезжайте, забирайте".
Вернемся к 130 людям, которые условно освобождены. На каком основании они удерживаются? У нас есть шестой пункт минских договоренностей. Пожалуйста, берите и отпускайте. Мы правильно понимаем, что означает "всех на всех", а украинская сторона, как всегда, маневрирует, уходит и не дает четкой позиции, что для них "всех на всех". Этот вопрос снова поднимался 18-го числа (мая — ред.) в Минске, и господин Фриш (координатор ОБСЕ в гуманитарной подгруппе Тони Фриш — ред.) задал нам вопрос, что для нас значит "всех на всех". Я ему объяснила, и он полностью нас поддержал. Украинская сторона внятно не ответила на этот вопрос. Консенсус не может быть достигнут, если одна из сторон не желает объяснить свое видение этого процесса или уступить.
— Исходя из сказанного, по вашему мнению, обвинения должны быть сняты со всех, кто содержится в тюрьмах в связи с конфликтом?
— Естественно. По каждому человеку у нас подготовлена информация в списке и дано четкое обозначение. К примеру, мы подаем список 1102 человека, а нам из них показывается 394 человека, тогда где же остальные люди? Якобы их просто нет. Но как их нет? Мы подаем в списках тех людей, у которых есть родственники, которые подали заявку, в отношении которых реально возбуждены уголовные дела. Мы точно знаем, где находится человек. Если мы не знаем о человеке ничего и знаем только то, что он на украинской стороне, мы подаем его как пропавшего без вести. Но самое интересное то, что нередко из списка пропавших без вести люди оказываются у нас на обмене. И опять есть вопрос к украинской стороне, и он также задавался 18-го. Если вы его изначально не видели и он был в списке пропавших без вести, вдруг вы его выставляете на обмен — значит, он удерживался незаконно?
— Сколько человек, по вашим данным, на данный момент находятся в заключении на подконтрольной Киеву территории? Меняется ли это число?
— Последний список, который мы подавали в Минске, — 1102 человека. Эта цифра постоянно либо уменьшается, либо увеличивается. Это происходит за счет чего?
Украинская сторона в день может задерживать по пять человек. Мы знаем, что Украина может это делать фантастическим образом. Но если попадается адекватный судья и прокурор, то им нужна доказательная база, но если она отсутствует, то человека могут отпустить. Но если Украина посчитает, что мы в человеке сильно заинтересованы, а мы заинтересованы в каждом человеке, то они его продолжают держать. Если они считают, что мы в нем не заинтересованы, скорее всего, этого человека могут отпустить. Украинская сторона подала нам список, в котором 130 человек условно освобождены. Но освобожденные подписывают документ, по которому они не имеют права покидать территорию Украины и приезжать на территорию республик. Но если Киев нас не признает, значит, они могут находиться на территории любого региона, включая Донецкий. Почему-то иногда в списках на обмен попадаются те люди, которые освобождены, и к ним нет претензий.
— Готовят ли представители ДНР новые предложения по вопросам амнистии и обмена пленными?
— По вопросу обмена мы остаемся на своей прежней позиции. Мы сами пошли навстречу украинской стороне, так как от них никаких предложений не было. Мы первые предложили обмен "50 на 25". К сожалению, они сейчас списки меняют как хотят. По нашему списку работа в принципе не ведется. Украинская сторона уже не знает, как еще подойти к этому вопросу. Мы продолжаем настаивать на том списке, который мы подали. Украинская сторона заявляет, что мы якобы шантажируем их тем, что не будет обменов, пока не произойдет амнистия. Нет, мы никого не шантажируем, мы требуем выполнения минских соглашений. Мы будем пытаться выносить это на обсуждение в нормандском формате — закон об амнистии. Его за год можно было написать.
— Можно ли спрогнозировать развитие событий в Минске вокруг ситуации с принятием закона об амнистии?
— Вот прошли переговоры. Исходя из заявлений представителей украинской стороны в нашей подгруппе (по гуманитарным вопросам — ред.), они дают четко и ясно понять, что любая амнистия проходит в конце вооруженного конфликта. Это высказывание представителя Киева, который подтвердил это, ссылаясь на специалистов, которые к ним приезжали. Но консультанты по вопросам амнистии, которые приезжали к нам в Минск, эти специалисты помогали в вопросе амнистии во многих конфликтах. Они говорят, что каждая амнистия индивидуальна. Именно поэтому можно провести частичную амнистию по тем спискам, которые у нас есть. Предположений и вариантов очень много, но из-за украинской стороны мы стоим на месте. Меня пугает еще кое-что — после заявлений украинской стороны о том, что глава украинского государства (Петр Порошенко — ред.) взял обмены под личный контроль, они совсем прекратились.
— Для чего, по вашему мнению, украинские силовики удерживают такое количество пленных? Есть ли среди них те, кто не имеют отношения к конфликту?
— Да, есть люди, которым предъявлены обвинения по политическим статьям, но они не имеют отношения к конфликту, они даже не передавали гуманитарную помощь ополчению. Им просто не повезло в том, что они живут в Донецком регионе. Такое количество им необходимо, скорее всего, вот для чего — этот конфликт закончится, и им придется выполнить минские договоренности, есть желание у руководства Украины или нет. Кроме украинского президента, в "нормандской четверке" есть еще лидеры трех стран, которые и окажут поддержку, и додавят выполнение минских соглашений. Комплекс мер в любом случае будет выполнен, и на Украине это тоже понимают. И когда придет время решить вопрос с амнистией, это мое личное мнение, они скажут, что выпустили более 900 человек. Никто не станет разбираться, что это были за люди. Были ли у них политические статьи или они были военнопленные. Это будет просто показатель.
Я опять вернусь к обмену "150 на 222". Среди тех, кого нам передала Украина, было максимум 70 ополченцев, а остальные поддерживали и сопереживали ДНР.
Из тех предложений, которые Украина подает на обмен, почти нет никого, кто был задержан в 2014 году или в начале 2015 года. Почти все, кого предлагает украинская сторона, это те, кто был задержан в конце 2015 года, в начале 2016 года. Бывает, что подаются фамилии, но это те, на которых просто нет доказательной базы. Из этого можно сделать определенные выводы.
— Сотрудничает ли ДНР с международными организациями?
— Мы сейчас активно сотрудничаем с ЮНИСЕФ по вопросу детей, вывезенных с территории республик за 2014 год. С начала военных действий с территории только нашей республики было незаконно вывезено порядка 500 детей. Многим из этих детей не присвоен статус детей-сирот, родители не лишены родительских прав и находятся на территории республики. Мы поднимали этот вопрос в Минске, и ЮНИСЭФ этим заинтересовались. На нашей территории тоже есть дети, чьи родители находятся за линией соприкосновения. Эту тему нельзя политизировать, и мы готовы передать дела этих детей на территорию Украины и ждем такого же шага с украинской стороны. ЮНИСЕФ сейчас нам активно в этом помогает, и мы надеемся, что ситуация разрешится в скором будущем. ЮНИСЕФ обратился к уполномоченному Верховной рады по правам человека на Украине (Валерии Лутковской — ред.), она тоже согласна сотрудничать в этом вопросе. Украинский омбудсмен просмотрела те фамилии, которые представили ЮНИСЕФ, и знает о некоторых детях. Мы надеемся на плотное сотрудничество с офисом омбудсмена Украины и решим в скором времени этот вопрос.
— На каком уровне сейчас сотрудничество с Международным комитетом Красного Креста (МККК)?
— С МККК сейчас плотно сотрудничаем по вопросам пропавших без вести. Мы продолжаем обсуждать дорожную карту, продолжаем вносить туда какие-то новшества, это наши предложения и предложения МККК. Также аппарат омбудсмена ДНР сотрудничает по каким-то отдельным случаям. Это те случаи, которые происходят на территории нашей республики. Вот сейчас ко мне обратилась женщина по вопросу того, что не хватает специфических препаратов. Я обратилась в МККК, и они помогут.
Также по нашему ходатайству МККК посещает украинские тюрьмы. Но там есть проблема. МККК посещает, его сотрудники дают какие-то назначения нашим пленным. Это назначения определенных препаратов по состоянию здоровья. В мандате Красного Креста написано, что они не могут разглашать информацию сторонам, они могут это делать только родственникам. Нам и украинской стороне они могут давать только рекомендации по содержанию. Когда родственники по рекомендации сотрудников МККК привозят необходимые препараты, то работники пенитенциарной системы Украины их не принимают. Это одна из проблем. Они могут принять анальгин или еще какие-то несерьезные обезболивающие. Родственники увозят препараты обратно. Мы этот вопрос поднимали неоднократно в Минске, обращались к украинской стороне и обращались к МККК с просьбой не просто посетить, а еще и проконтролировать весь процесс. Ответа пока не было. Но МККК достаточно серьезная организация, и они примут это к сведению.
— Знаете ли вы, как продвигается работа с МККК по поиску пропавших без вести?
— У нас сейчас идет разработка дорожной карты. Должна быть выработана концепция по поиску пропавших без вести. У нас неоднократно проходили круглые столы с представителями МККК, где мы обсуждаем дорожную карту, какие есть от нас рекомендации, какие есть рекомендации с украинской стороны, какие у кого проблемы. Но мы еще не достигли решения до конца конкретно по этой дорожной карте.
— Продолжается ли сбор доказательств о военных преступлениях в Донбассе?
— Мы в этом плане очень тесно сотрудничаем с миссией ООН по правам человека. Помимо того, что мы сами фиксируем, мы просим и их фиксировать, потому что международного статуса мы пока не имеем. Но тем не менее для будущего трибунала, я не говорю, что он будет через год, через два, сбор доказательств не только нами, но и международными организациями имеет очень большое значение. Тот же Гаагский трибунал имеет полное право затребовать какие-то доказательства либо показания свидетелей. В ежеквартальных отчетах миссии ООН уже указывается, что наших пленных избивают, что украинские военные не имеют права занимать больницы, все это указывается.
Очень много частных европейских организаций, очень много небезразличных людей, среди которых есть юристы, они стараются нам помогать. Они приезжают к нам, сами опрашивают людей, снимают фильмы и пытаются показывать это в Европе. Я думаю, в будущем та доказательная база преступлений украинских силовиков и территориальных батальонов выстроится в крепкий фундамент
