Мариино стояние
Четверг 5-й недели Великого поста называется Четвергом Великого канона — накануне, в среду вечером, по установлению VI Вселенского собора совершается особая служба: на ней Великий покаянный канон преподобного Андрея Критского, который на 1-й неделе поста читали по частям четыре вечера подряд, читается полностью — единственный раз в году. А помимо него, читается житие преподобной Марии Египетской, в честь которой и вся служба именуется "Марииным, или Марьиным стоянием".
И Канон, в котором собраны все побуждения к посту и покаянию, и пример великой грешницы, через покаяние достигшей святости, должны придать верующим силы продолжить пройденный до середины путь поста, не оставляя начатой внутренней работы.
Преподобная Мария Египетская, потрясенная осознанием глубины своего падения, навсегда — на все оставшиеся ей 47 лет жизни — ушла от людей в пустыню и первые 17 лет только боролась там с разъедавшими ее душу страстями и помыслами. В любой день, в любое мгновение из этих 17 лет она могла вернуться в привычный мир, к людям, к обычной жизни — вернуться уже казалось бы новой, очистившейся, исполненной благочестия. Какова же сила греха, которым опутана душа человека, если для полного освобождения от него потребовалось 17 лет такой борьбы.
Вряд ли она была грешнее любого из нас. Она бы тоже могла, как и все, просто исповедаться, веруя, что и такое покаяние примет Господь. Но, как учили Отцы Церкви, "для полного очищения от греха нужна сила покаяния, превышающая, попаляющая силу греха". Поэтому и вспоминает Церковь Великим постом эту святую, своей жизнью доказавшую, что это возможно, что истинное покаяние перерождает человека и меняет его жизнь.
Преподобный Варсонофий Оптинский
О жизни старца до поступления его в число братии Оптиной пустыни документов и свидетельств п¬чти не сохранилось — а это целые 46 лет: о том, как сын богатого купца из оренбургских казаков Павел Плиханков, закончив военную гимназию, училище и штабные офицерские курсы в Петербурге, сделал блестящую военную карьеру, дослужился до полковника и ушел в монастырь, когда было рукой подать до генеральского чина, известно, в основном, из воспоминаний его духовных детей, записавших собственные рассказы отца Варсонофия.
Возможно, все началось с воспаления ле¬ких, от которого он чуть не умер. Когда по его просьбе денщик начал читать Евангелие, у больного "наступило духовное прозрение" — он "увидел открытыми небеса и содрогнулся от великого страха и света". По словам старца Нектария, "из блестящего военного в одну ночь, по соизволению Божиему, он стал старцем". Но это была его тайна, говорить о ней стало возможным только после его смерти.
Мысль о монашестве поначалу казалась абсурдной, уход в монастырь — невозможным, но постепенно решимость созревала, оставалось лишь выбрать, в какой обители положить начало иноческому подвигу. Ответ нашелся по-житейски просто — в руки попался журнал со статьей об Оптиной пустыни и старце Амвросии. Но первая встреча с ним неожиданно отсрочила решающий шаг: старец велел приехать через два года.
Выдержав этот срок, полковник Плиханков подал в отставку, но в Оптиной старца Амвросия в живых уже не застал и, когда в феврале 1892 года его зачислили в число братства Иоанно-Предтеченского скита, духовным наставником его стал старец Анатолий (Зерцалов), а послушание он получил — быть келейником у иеромонаха Нектария, последнего великого Оптинского старца. В монахи с именем Варсонофий его постригли только через 8 лет.
Когда старца Анатолия не стало, он ушел в затвор. Десять лет занимался изучением святых отцов и умно-сердечной молитвы. Духовником и наставником его был отец Нектарий.
Оптину за все время своей монашеской жизни отец Варсонофий покидал лишь несколько раз. В 1904 году, во время Русско-японской войны его отправили на фронт — священником при лазарете имени преподобного Серафима Саровского. В 1910-м он ездил на станцию Астапово для напутствия умиравшего Льва Толстого, но родные монаха к нему не пустили.
В это время отец Варсанофий был уже начальником скита: когда он вернулся с войны, старец Иосиф, занимавший эту должность, уже настолько состарился и ослабел, что управлять внешними делами был просто не в силах — в результате скит оказался в долгах, из Синода прислали ревизию, и старец подал прошение "на покой".
Но тут взбунтовались его духовные чада. Они и раньше опасались отца Варсонофия — человека не только умного и образованного, но и способного быть властным. Он казался им пришлым, чуждым традиции великих Оптинских старцев. Отношения с новым скитоначальником установились натянутые.
А тот между тем восстановил порядок: внес в уплату образовавшегося долга собственные 60 тысяч рублей, отремонтировал скитские постройки, обновил ризницу, устроил библиотеку. Много занимался с интеллигентной молодежью, приезжавшей в Оптину.
"Есть разные пути ко спасению, — говорил он своим духовным чадам. — Одних Господь спасает в монастыре, других в миру. Везде спастись можно… Говоря о мире, я подразумеваю служение страстям, где бы оно ни совершалось, можно и в монастыре жить по-мирски. Стены и черные одежды сами по себе не спасают". Справедливость этих слов подтвердил финал его собственной жизни.
После кончины старца Иосифа в Оптиной началась настоящая смута: новые монахи, пришедшие из предреволюционного мира, и в монастыре затеяли революцию — им не было дела ни до отца Варсонофия, ни до отца Иосифа, им нужно было упразднить старчество, закрыть скит и переустроить монастырскую жизнь по своему пониманию.
Отец Варсонофий этот бунт усмирил и настоял на удалении его зачинщиков из обители. Тогда они подали на него жалобу в Синод, а на настоятеля монастыря написали донос, что он "неправильно ведет лесное хозяйство". Нашлись у отца Варсонофия недоброжелатели и в Петербурге. В результате удаленных за бунт монахов вернули в монастырь, а отца Варсонофия назначили настоятелем Старо-Голутвинского, хотя он просил оставить его в Оптинском скиту хотя бы простым послушником.
Жить ему оставалось меньше года, но за это время он успел из пришедшей в полный упадок обители сделать один из духовных центров Подмосковья: восстановил порядок иноческой жизни, привлек благотворителей, которые помогли отремонтировать храмы, кельи, гостиницу, а народ, как прежде в Оптину, стекался к нему за помощью и утешением, и он, уже сам изнемогая от многочисленных недугов, принимал всех без отказа.
"Мое теперешнее положение напоминает следующее: шел я по прямой дороге, и казалось мне, что так и дойду до цели; вдруг на пути бревно — сворачивай, говорят. Но я не хочу сворачивать, мне идти хорошо, я привык идти этой дорогой, хотя и уклоняюсь по временам то направо, то налево, но все-таки иду; нет, говорят, сворачивай. Господи Боже мой, но вовсе не хочется; и вдруг я слышу иной голос, говорящий мне: "Сворачивай", – это голос Божий. Да будет воля Божия", — писал он своим духовным чадам.
Страдания его во время предсмертной болезни были поистине мученическими. Отказавшийся от помощи врача и какой бы то ни было пищи, он лишь повторял: "Оставьте меня, я уже на кресте…" И ежедневно причащался.
Скончался преподобный Варсонофий 1 апреля (14 апреля по новому стилю) 1913 года и был погребен в Оптиной пустыни рядом со своим духовным отцом и учителем старцем Анатолием. А в 2000 году Юбилейный архиерейский собор Русской православной церкви прославил его в лике святых для общецерковного почитания. Мощи его покоятся во Владимирском храме Оптиной пустыни.
