Сарик Андреасян — универсальный "раздражитель" для коллег по цеху, которые не могут простить ему ни его комедий, ни его высказываний в "Фейсбуке". Для большинства кинокритиков его фильмы — любимые объекты для упражнения в остроумии. И вместе с тем биография Сарика — это, возможно, самая фантастическая история успеха в нашем кино в 2000-е: никому не известный армянин из Костаная, без связей и ВГИКовского образования к тридцати годам стал едва ли не самым успешным продюсером в стране. Его компания Enjoy Movies — один из восьми лидеров индустрии, ежегодно получающих господдержку. Только что он снял кино о землетрясении в Армении с лауреатом Каннского фестиваля Константином Лавроненко в главной роли и уже готов запускать большое кино по библейским мотивам с международными партнёрами и бюджетом в несколько десятков миллионов долларов. О своей последней работе и новых фильмах Сарик рассказал Павлу Гайкову.
— Только что завершились съёмки драмы "Землетрясение", рассказывающей о событиях в Армении в 1988 году. Тяжело было работать с таким материалом?
— Я мечтал снять этот фильм три года, и запустить его было непросто. Любой продюсер понимает, что это тяжелая тема, не то, с чем можно попасть в сиюминутный кинематографический тренд. Это не фильм-катастрофа в привычном понимании: само землетрясение длится всего 40 секунд, остальное экранное время люди пытаются справиться с его последствиями.
С идеей такой картины мы пришли к Рубену Дишдишяну (продюсеру фильмов "Брестская крепость", "Бой с тенью" — прим. ред.), и он вместе со своей командой помог нам доработать сценарий. Когда я читал уже четвертый или пятый вариант, я плакал — так меня тронула история. Я очень хорошо запомнил этот момент: ночь, жена и сын спят, я думаю "не разбудить бы!", а сам плачу.
Нас поддержал "Фонд кино", за что им спасибо. Мы провели 40 съёмочных смен в тяжелейших условиях. Часть фильма снимали в Москве на старом разрушенном заводе, так что удалось немного сэкономить на декорациях. И частично снимали в Армении, в том числе эпизоды мирной жизни.
— С какими эмоциями вы поехали в Армению? Вы ведь выросли вдали от родины, в Казахстане?
— Да, мне было три года, когда мы уехали, и с Арменией я соприкасался раз в год, когда мы на две недели приезжали к родственникам. А с "Землетрясением" я провёл там два месяца и почувствовал, как просыпается внутреннее "армянство".
Все мы, кто живет в Москве, мало делаем друг для друга — мы вечно заняты. А там ты понимаешь, что мир немножко другой: люди искренние, открытые. В Москве я не жду ни от кого комплиментов в принципе. Когда мне говорят комплименты, я думаю, что меня подкалывают или хотят денег. А там люди плачут, обнимают тебя и говорят "спасибо" просто за то, что ты приехал в их город и снимаешь кино. И я понимаю, что они настоящие, а я черствый человек. Туда надо ездить, чтобы приходить в чувство, набираться человечности.
Хотя в нашей компании Enjoy Movies у нас всё по-семейному. Мне, например, никто не говорит "Сарик Гарникович". Я — Сарик, со мной никто не говорит на "вы".
— Значит на "ты"…Сарик — это твое полное имя? Так в паспорте написано?
— Да-да! Я не Саркис и не Сурен. У меня дедушку звали Сарибек, но все его звали просто Сарик. И когда я родился, меня назвали в его честь. Сар — это гора. А Сарик — не знаю, холмик?
— Как в "Землетрясении" появился Константин Лавроненко? Почему именно он?
— Мы очень хотели, чтобы фильм прошел не только в кинотеатрах, но и попал на фестивали. Лавроненко — большой артист, и я считаю, что "Землетрясение" — это одна из его лучших ролей. Так, наверное, считает каждый режиссер, но я правда так думаю. Он всегда говорит мало, отрывистыми предложениями, по делу и с пониманием сути. Есть категория загадочных людей, про которых нельзя ничего понять. Вот он такой.
— Неужели фильм Сарика Андреасяна может оказаться на кинофестивале? Ты же всегда ругал фестивальное кино.
— Да, парадокс. Но этот фильм очень условно фестивальный. Как я воспринимаю фестиваль? Там всегда побеждают какие-то странные непонятные фильмы, а "Землетрясение" — это простая и абсолютно зрительская история.
— Армяне во всём мире славятся взаимовыручкой. Ты чувствуешь эту поддержку?
— Я всегда был среди русских. Первые друзья-армяне у меня появились в Москве. Но поддержку я, конечно, чувствую: я написал новость в "Фэйсбуке" про "Землетрясение", и у меня сразу 300 комментариев — я понимаю, что это пишут армяне. Они переживают, и мне это очень приятно. Но я ни разу ни у одного армянина не брал деньги на кино! Клянусь!
— 23 февраля следующего года выходит большой фантастический проект "Защитники" — твой ответ "Мстителям", рассказывающий о четырёх супергероях, представителях разных национальностей СССР. Но уже сейчас этот фильм, как сообщается, куплен для проката во многие страны, правда, пока ты не раскрываешь в какие. Откуда такой интерес у прокатчиков?
— Каждый журналист, пишущий про "Защитников", говорит, что это "ответ Мстителям". Повторюсь в очередной раз — мы не делаем ответа "Мстителям", это просто невозможно даже в рамках наших бюджетов и наших технологий. Но сейчас самый идеальный момент, чтобы выйти на мировой рынок. Голливуд убил независимый коммерческий кинематограф во всем мире, и это его ошибка. Сегодня пять-шесть больших студий штампуют "Тихоокеанские рубежи", "Трансформеров", "Звёздные войны" и прокатывают их через свои представительства в других странах. Независимые прокатчики остались без фильмов. Всё независимое кино уходит на другие платформы — на телевидение и в интернет, сразу же появляется в сети на "пиратке".
В такой ситуации ты становишься нужен всем. Нам написали вообще все на этой планете, пришли сотни писем и в каждом одно и то же: "Мы хотим купить этот фильм". Почты Сарика Андреасяна нет в интернете, но люди сами её как-то откапывали: через моих друзей в Лос-Анджелесе, через социальные сети, какие-то другие каналы. В такие моменты ты понимаешь: "Вау! Оказывается, можно не унижаться и не просить ни о чём — все сами к тебе идут".
Когда ты делаешь маленькое кино, на тебя никто не обращает внимания, — ты замкнут на своём локальном рынке. Когда ставки вырастают, то и внимание к тебе становится соответствующим.
— Ещё больше удивляет, что "Защитники" куплены для проката в Китае, а местная компания Turbo Film поддержала производство следующей части. Ты её уже пишешь?
— Я хотел браться за серьезную разработку после выхода первого фильма — хотел понять, как люди реагируют, какие герои и что именно им нравится, собрать фокус-группы… Но китайцы насели на нас, так что мы уже начали разработку — нужно начинать планирование производства и проката в Китае.
— Они как-то влияют на развитие проекта?
— У них есть определенные условия: должен быть китайский герой, минимум тридцать процентов фильма должно быть снято в Китае и еще ряд незначительных пунктов.
— Обязательно положительный герой?
— Конечно. Китайцы выстраивают свою идеологию, раз у них есть деньги. Мы покопались в истории, нашли подходящее место, где могли соприкасаться Советский Союз и Китай в области совместных экспериментов. Так что получается очень интересный и самобытный герой.
— Твой дебют в заокеанском кино, "Ограбление по-американски", прошёл в США без особых успехов. Ты планируешь после этого продолжать развивать там свой бизнес?
— Нет, "Ограбление" отлично себя показало на альтернативных площадках, но с ним мы застали момент, когда недорогое мужское кино стало никому не нужно в прокате, — всё кино стало женским и семейным. Когда мы начинали его снимать, то фильмы вроде "Заложницы" или "Воздушного маршала" собирали кассу, но когда мы подошли к прокату этот пласт уже ушел — на телевидение и в интернет. Всё кино с социальным подтекстом теперь тоже там: от "Карточного домика" до "Настоящего детектива". В кинотеатре сегодня это никому не нужно: в Штатах зарабатывает или очень дорогой аттракцион или очень местная драма в духе фестиваля "Санденс". А я не американец, я не могу снять американскую драму, как Клинт Иствуд. Я и русскую душу не могу понять до конца, хотя живу в России всю жизнь, а в Америке я вообще чужой. Я думаю, я должен снимать международные истории.
— Такие как "Самсон", который ты собираешься снимать с партнерами из Германии и Израиля?
— Да. Это самая первая история супергероя — человека, которого Бог наделил силой и который разрушил языческий храм во имя Бога. Это прекрасный пласт для экшна: я ничего не придумываю. И это очень драматический экшн, потому что нет хеппи-энда. В Америке фанатеют от библейских историй, начиная со "Страстей Христовых" и заканчивая "Ноем" или "Исходом". Центральная Америка очень верующая. И такая история, как "Самсон", есть во всех культурах и религиях. Между прочим, Самсунг — это Самсон на корейском. Он и в исламе есть как первый смертник — человек, принесший себя в жертву Богу. То есть я попадаю в интересы всех аудиторий — и в арабских странах, и в Азии, и в Европе, и в Америке.
И в России такое большое историческое кино тоже отлично собирает. Даже откровенно слабые "Боги Египта" заработали 700 млн рублей. Это огромная касса, по старому курсу получается даже больше американских сборов. У нас любят пеплумы.
— У тебя в работе одновременно несколько проектов, как удаётся следить за всеми сразу?
— Я думаю, что в теории это связано с тем, что я знаю три языка: русский, армянский и английский — могу свободно переключать сознание с одного на другой, включать разные точки в голове. Единственное, что меня печалит, что нет времени. Я забыл, когда нормально спал: если не работа, то семья или другие обязанности. Я сплю по 5 часов в день, и это утомляет, но если бы я сидел и ждал полтора года того момента, когда начнутся съёмки "Самсона", то я бы просто сошел с ума. А так у меня есть возможность заниматься другими вещами. Сейчас мы пишем сценарий "Роботов" — ещё одного большого фантастического проекта с китайскими продюсерами. Написали пару вариантов, но пока что всё не то.
— Ты будешь ещё снимать комедии?
— Да, я снимаю одну из новелл в альманахе "Всё о мужчинах" — нашем совместном проекте с компанией Fresh Film Миши Галустяна. Хотим выпустить его уже в сентябре. Комедии — это то, в чем мы понимаем. У меня сорок сотрудников, они не могут сидеть и два года ждать выхода большого фантастического фильма, они должны работать.
Последние года два-три я не снимал никаких комедий, но когда люди обо мне пишут, они вспоминают только их. Это определенный стереотип, и я не знаю, сколько лет должно пройти, чтобы журналисты упоминая обо мне, писали в скобочках не "Беременный", а "Ограбление по-американски" и "Землетрясение".
