Алексей Волин пришел в Агентство Печати Новости после окончания Института стран Азии и Африки при МГУ в 1986 году. Работал в Азиатской редакции, затем корреспондентом АПН в Джакарте. В 1991-м вернулся уже в другую страну и в другое агентство, которое он в итоге возглавил: в конце 90-х занял пост председателя правления РИА Новости. Ныне – заместитель министра связи и массовых коммуникаций России, в чьем ведении находится надзор за деятельностью СМИ. Беседовал Владимир Ардаев.
К чему мы пришли?
— Алексей Константинович, вы работали в агентстве в один из самых переломных и драматичных периодов его истории. АПН, некогда созданное на основе прославившегося в Великую Отечественную войну Совинформбюро, с распадом СССР прекратило существование как мощный рупор внешней пропаганды и, пройдя через неясный период поиска своего нового лица, превратилось в информационное агентство, работавшее уже не только на внешний, но и на внутренний рынок. Недавно оно пережило новую метаморфозу: на его базе возникло МИА "Россия Сегодня". Так к чему же в итоге пришло агентство?
У МИА "Россия сегодня" есть куда расти. Мы очень внимательно следим за тем, что происходит, но уже тот набор языков, на которых сегодня издаются сайты, и то количество регионов, которые охвачены информацией агентства, вполне позволяют говорить, что российская информационная машина по работе с зарубежной аудиторией создана и работает.
Особо хочется отметить такое важное направление деятельности агентства, как работа с русскоязычной аудиторией, проживающей за рубежом. Периодически приходится слышать вопросы о том, почему "Россия сегодня" занимается русскоязычными продуктами, почему делает материалы на русском языке. Мол, нет ли тут опять дублирования, которое традиционно существовало — ведь издавна повелось, что ИТАР-ТАСС работает внутри страны, а АПН — РИА Новости — МИА "Россия сегодня" — вовне.
Мы обсуждали эту тему в самом начале, когда Дмитрий Киселев еще только пришел руководить агентством, и пришли к выводу, что было бы очень большой ошибкой отказаться от продуктов на русском языке. Потому что в мире на русском языке разговаривают сегодня порядка 250-300 миллионов человек. Из них только 150 миллионов проживают на территории России. Получается, что закрытие продуктов агентства на русском языке означает прекращение работы как минимум для 100 миллионов человек, у кого русский язык родной или второй, на котором они общаются.
Таким образом, то, что работа с соотечественниками очень активно ведется, я считаю, очень верно.
Что решают кадры
— Советское АПН славилось своими кадрами. Это были высокопрофессиональные команды страноведов, которые не только прекрасно разбирались в проблематике тех или иных регионов, но и досконально знали какую информацию и как надо подавать аудитории конкретной страны. Это позволяло не только оперативно и компетентно реагировать на события в мире, но и работать адресно, с максимальной эффективностью. Как вы считаете, удалось ли сегодняшнему МИА собрать аналогичную профессиональную команду, и, если нет, то удастся ли в ближайшем будущем?
— Собрать профессиональную команду такого же уровня за несколько лет совершенно невозможно. Мы должны отдавать себе отчет в том, что те люди, которые трудились в АПН в середине 80-х годов прошлого века, были результатом длительной работы — селекции, подбора, выращивания кадров, — которая проводилась с конца 40-х годов. То есть на то, чтобы собрать команду, которая была в АПН 80-х, потребовалось порядка 35-40 лет. Надо было вырастить кадры, надо было подготовить страноведов, надо было провести их через работу в странах и надо было, чтобы они вырастили следующее поколение специалистов, которому они смогли бы передать свой практический опыт. И — надо было набить определенное количество "шишек", чтобы знать, где работать и как работать, что делать, а что не делать, что в какой стране происходит и как.
За сравнительно короткое время возродить ту махину и тот кадровый потенциал, которые были, повторяю, невозможно, но сегодня есть другие возможности. Приходят молодые, амбициозные ребята. Мы живем в совершенно других условиях, чем в 80-е. Тогда, придя на работу, люди начинали открывать для себя мир. Сегодня мальчики и девочки, которые приходят со студенческой, а то и со школьной скамьи, уже имеют познания об окружающем их мире не меньшие, а то и большие, чем маститые журналисты-международники того времени. Объемы информации совершенно другие. Потому тот, кто хочет учиться, тот может научиться.
Мне очень нравится еще одна важная вещь. "Россия сегодня" не работает изолированно. Есть очень тесная связь и совместная работа с RT (телекомпания Russia Today). Та координация, которая ведется, то взаимоперетекание, которое происходит, — все это очень важно. Где-то возникает даже не конкуренция, а взаимодобавление, что ли. Потому что очень большое воздействие на зарубежную аудиторию имеют сайты "Россия сегодня", но и сайты RT на иностранных языках несут в себе очень большой потенциал. Интересно и то, что количество посещений сайта RT на русском из-за рубежа в разы больше, чем количество зарубежных посещений русскоязычного сайта RIA.RU. Так что есть над чем работать, есть куда развиваться.
"Мы с нашими оппонентами поменялись местами"
— А каковы, по-вашему, перспективы агентства Sputnik?
— Мне кажется, это очень удачный проект. Потому что мы давно говорили о том, что любой аудитории прежде всего интересны свои проблемы. В чем была проблема того же советского иновещания? Оно рассказывало своей аудитории исключительно о Советском Союзе. Почему в СССР слушали "Голос Америки" и BBC? Отнюдь не потому, что они рассказывали о Соединенных Штатах или о Великобритании, хотя это тоже было интересно. Их слушали, чтобы узнать о том, что происходит в СССР. Людей всегда интересует их жизнь, их проблемы и то, что происходит в их собственной стране. Людей всегда интересует несколько другой взгляд на происходящее в их стране, чем тот, к которому они привыкли.
Идея агентства Sputnik во многом взята из тех разработок, которые были сделаны на RT. Они совершенно правильные: кусок информации про свою страну, кусок — российский взгляд на события в мире, и серьезнейший блок своего взгляда на события, происходящие в регионе вещания. Это единственно верный подход, который способен сработать и вызвать интерес местной аудитории.
Хотя достаточно болезненный, потому что многие нервно реагируют, в том числе наши друзья и союзники, которые привыкли к тому, что мы не даем свою точку зрения на то, что происходит у них. Но я всегда исхожу из того, что такая нервная реакция как раз и свидетельствует о том, что Sputnik превращается в серьезное и влиятельное средство массовой информации. Нервничают — значит, читают, слушают, прислушиваются, реагируют. Следовательно, он, Sputnik, достигает тех задач, которые перед ним ставили. Мы создали серьезный инструмент.
— Но в советское время мы слушали "Голос Америки" и BBC прежде всего потому, что мы в своей стране были лишены всей полноты информации. Нам нужны были альтернативные точки зрения, поскольку у нас господствовала лишь одна точка зрения, других не было. Получается, что, рассказывая жителям США, Великобритании, Германии о событиях в их странах, мы подразумеваем, что там нет достаточного уровня свободы слова, что люди там не обладают всей полнотой информации и не имеют доступа к альтернативным точкам зрения?
— Мы исходим из того, что сегодня очень часто и в США, и в Великобритании нет альтернативной точки зрения. Есть мейнстрим, есть то, что называется "политическая корректность", которая уже достигла таких вершин и таких высот, которые агитпропу ЦК КПСС даже и не снились.
У меня периодически складывается ощущение, что социализм построен и победил на значительной части Европы и овладел значительной частью умов в Соединенных Штатах Америки. Это очевидно давным-давно. Но я никогда не думал, что с точки зрения широты взглядов на мир, на источники информации, на Западе достигнут даже не советского, а скорее, северокорейского понимания единообразия и унифицированных подходов. И, конечно, я исхожу из того, что сегодня альтернативная точка зрения там нужна.
Более того, мы полностью поменялись местами с нашими партнерами, как любит говорить наш президент. Потому что все то, за что они долбали нас в 70-е — начале 80-х годов, махровым цветом расцвело там. Все то, чем они гордились в 50-е — 70-е годы, в полной мере реализовано сегодня в Российской Федерации. Именно мы являемся сейчас примером свободной рыночной экономики с незашоренными мозгами населения.
"Читатель всегда индивидуален"
— МИА "Россия сегодня" — мощный государственный информационный конгломерат. Должен ли он отражать исключительно государственную точку зрения? Или он должен отражать всю палитру мнений, которые существуют в обществе? Или, может, он вообще никаких мнений отражать не должен, будучи информационным агентством, а только давать информацию в чистом виде?
— Всегда деятельность любого средства массовой информации состоит из двух основных частей. Бóльшая часть — это новости, но также и то, что называется комментарии, features, колонки, оценки, взгляды, opinions… Как любил говорить Эдуард Сагалаев, когда возглавлял ВГТРК, в журналистике должны быть и "гвозди", и "изюм". "Гвозди" — это новости. "Изюм" — сладкое, как раз то, что оставляет послевкусие, то, что имеет определенную личностную оценку, вызывает эмоцию. Поэтому должно быть и то, и другое.
Вы совершенно правильно сказали: должны быть мнения, которые существуют в обществе. Потому что государственные СМИ живут на налоги, которые им платит население. Но когда мы говорим о государственном СМИ, мы четко помним, что Россия является свободной демократической страной, власть которой избрана всенародным голосованием. Таким образом, сама власть уже отражает настрой и интересы подавляющего большинства общества.
Очень часто раздается вопрос: а почему по тому или иному поводу не слышно голосов оппозиции? Скажу: она присутствует. Точку зрения тех, кто каким-то образом не согласны с властью, всегда можно найти в материалах, которые распространяют российские информационные агентства. Но присутствуют они там примерно в такой же пропорции, и даже больше, чем мнение самой оппозиции разделяется обществом. У нас сегодня существует широчайший общественный консенсус по большинству принципиальных проблем.
— Вы про пресловутые 86%?
— Да, я про 86%. Я абсолютно убежден, что в материалах российских государственных агентств мнения оппозиции представлены и описываются куда больше, чем на 14% от их общего объема.
— С властью, государством понятно. Но есть другая сторона, от которой не в меньшей, если не в большей степени зависит содержательная часть нашей работы. Должно ли новостное агентство во всем следовать за предпочтениями своей аудитории? Должно ли оно публиковать только те материалы, которые будут пользоваться наибольшим спросом, и отказываться от тех тем, которые мало интересуют читателей? Или же СМИ должно формировать у аудитории какие-то свои ценностные установки?
— Для того чтобы формировать свои ценностные установки, необходимо попасть в аудиторию. Потому что если аудитория вас не прочтет, вы останетесь сами со своими ценностными установками. Я абсолютно уверен в том, что налогоплательщики платят свои деньги, и государство эти деньги вам выделяет совершенно не для того, чтобы вы вслух читали себе свои ценностные установки у себя в кабинете, а для того, чтобы вы их как раз доносили до аудитории. Произведенный товар, который не приобретен, не может считаться товаром.
— Вы возвращаетесь к своему излюбленному коньку: журналистика как бизнес?
— Именно. Даже если мы говорим про государственную журналистику и про распространение государственной точки зрения среди зарубежной аудитории, мы не можем предложить ей то, что она не будет читать, слушать, воспринимать. В противном случае мы опять окажемся в той ситуации, в которой в 60-е — 70-е годы выступали журнал "Корея сегодня" или Радио Пекина. Эффект был прямо противоположный: люди смеялись.
— А нужно ли завоевывать доверие аудитории? И на каких принципах оно держится?
— Прежде всего аудитории должно быть интересно. Потому что если ей неинтересно, то на этом журналистика просто умирает. Второе — совершенно верно, доверие аудитории. Есть серьезная проблема: аудитория готова воспринять лишь то, к чему она подготовлена и с чем она хоть в какой-то мере согласна. Мы можем рассказать правду, но если эта правда не будет выглядеть правдоподобно в глазах аудитории, она не сработает. Аудитория не будет ее воспринимать как правду.
Поэтому мы должны говорить с аудиторией на ее языке, и мы должны говорить с ней про те вещи, которые она в состоянии воспринять.
Собственно говоря, именно на этом была построена журналистика АПН. Почему агентство было организовано по принципу страноведческих редакций?
Да потому что в каждой редакции работали специалисты, знающие страну, которые знали, что в этой стране пройдет, а что нет, к чему аудитория этой страны готова, а к чему — не готова, что там воспримут, а что не воспримут. Уже не говоря о том, что какие-то вещи в одной стране могут вызвать позитивную реакцию, а в другой — прямо противоположную, вплоть до отторжения.
Возьмем сегодняшний пример. Вы можете в качестве позитива говорить о том, что в России не ущемляются права сексуальных меньшинств, обращаясь к европейской аудитории, но это вряд ли принесет вам "плюсы", если вы будете рассказывать об этом мусульманской арабской или африканской стране.
Читатель всегда индивидуален, и вы всегда должны знать, к какому именно читателю вы обращаетесь. Скажем, есть западное общественное мнение, но оно тоже очень различное. И когда мы говорим о всеобщей "забетонированности" западных СМИ, то видим, что у нас есть очень серьезный сегмент западной общественности, готовый воспринять нашу точку зрения. И, как это ни странно, нашими потенциальными читателями на Западе сегодня становятся европейские и американские "правые", консерваторы. По большому счету, это люди, исповедующие те ценности, которые и выстроили западную цивилизацию. И оплотом которых сегодня является Россия.
Я думаю, что Маргарет Тэтчер сегодняшняя Россия понравилась бы куда больше, чем сегодняшняя Великобритания.
— Что такое, по-вашему, журналистская этика сегодня? Она отличается от той, что была во времена АПН?
— Ее не было тогда, ее нет и сейчас. Все просто: пиши интересно и достигай поставленного тобой результата.
— Пошли бы вы сегодня работать в МИА "Россия сегодня"?
— Пошел бы.
