Москва не располагает данными о секретном договоре Ирана и МАГАТЭ, но в курсе имеющихся между ними конфиденциальных договоренностей. Об этом, а также о том, что Россия не намерена выделять деньги на реализацию соглашения по иранской ядерной программе, в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Татьяне Калмыковой рассказал посол по особым поручениям, управляющий от России в совете управляющих МАГАТЭ Григорий Берденников.
— Ранее в МИД России заявляли о необходимости принятия отдельной резолюции совета управляющих (СУ) МАГАТЭ, которая обеспечит прочную основу для проверок в рамках совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Поддерживают ли партнеры по МАГАТЭ это предложение? Как скоро эта резолюция может быть принята?
— Мы действительно считаем, что в интересах обеспечения устойчивой реализации СВПД необходимо принятие отдельной резолюции СУ, которая бы сформулировала прочную юридическую базу для участия МАГАТЭ в проверочной деятельности в рамках СВПД. Это логически вытекает из положений СВПД, а также принятой в его поддержку резолюции СБ ООН 2231, которые существенным образом изменили мандат агентства в Иране, причем на долгосрочную перспективу. В прошлом такие значительные изменения в порядке осуществления проверочной деятельности утверждались резолюциями совета (на сегодняшний день принято 12 резолюций СУ по Ирану). Эта практика должна быть продолжена и сейчас, а лучше сказать, особенно сейчас, чтобы будущая деятельности МАГАТЭ в Иране в рамках СВПД не входила в противоречие с предыдущим мандатом агентства.
Мы не слышали, чтобы кто-то выступал против идеи принятия отдельной резолюции СУ. Напротив, многие страны-члены совета разделяют нашу аргументацию. Другой вопрос — правильно подобрать момент для одобрения резолюции. Здесь необходимо все тщательно продумать. Мы консультируемся на этот счет со всеми заинтересованными сторонами.
— Глава МАГАТЭ заявил, что около 9,2 миллиона евро ежегодно потребуется агентству на реализацию соглашения по ИЯП. На сколько Российская Федерация планирует увеличить взносы?
— Вопрос о внесении изменений в уже утвержденный советом управляющих МАГАТЭ бюджет агентства на 2016 год, на основе которого определяются показатели взносов всех государств-членов, не стоит. Агентству придется изыскивать внутренние резервы, и корректировки в регулярный бюджет потребуются позже, самое раннее — с 2017 года. В ближайший год реализации СВПД в плане финансирования своей проверочной деятельности агентство будет полагаться на добровольные взносы со стороны государств-членов. Ряд западных стран уже заявили, что готовы добровольно давать на это взносы. В дальнейшем гендиректор МАГАТЭ намерен проводить консультации с государствами-членами о плане включения той части расходов на СВПД, которая имеет отношение к применению в Иране дополнительного протокола к соглашению о гарантиях, в регулярный бюджет МАГАТЭ.
В рамках СВПД предполагается, что мы будем перепрофилировать объект в Фордо и вывозить из Ирана низкообогащенный уран. Все это некоммерческие проекты. Мы никакой прибыли от этой деятельности не получим. Так что наш вклад и без того весьма осязаем. Будет вполне логично, если оплату интенсификации проверок возьмут на себя другие страны.
— Как вы можете прокомментировать сообщения о подписании секретного договора Ирана с МАГАТЭ?
— Нам не известно ни о каких секретных договорах между Ираном и МАГАТЭ. Вообще в практике агентства нет такого понятия, как секретные договоренности. Существует лишь возможность придания конфиденциального характера тем соглашениям МАГАТЭ со своими государствами-членами, детали которых агентство в интересах сохранности содержащихся в них сведений не может раскрывать другим государствам-членам. Это нормальная практика, соответствующая уставным полномочиям агентства. Иранский случай здесь не исключение. Нам кажется, что МАГАТЭ вышло на правильную модель сотрудничества с Ираном. Мы надеемся, что, используя этот алгоритм, они смогут урегулировать остающиеся вопросы.
Главное в том, что механизмы, согласованные в рамках этих договоренностей, полностью устраивают МАГАТЭ как отвечающие практике проверочной деятельности, о чем гендиректор агентства Юкия Амано заявил публично.
— Тегеран призывает МАГАТЭ гарантировать конфиденциальность информации, которая собирается в ходе инспекций, однако время от времени в СМИ попадают закрытые отчеты агентства. В частности, МАГАТЭ сообщило, что Иран мог расширить военный объект в Парчине. Как вы видите решение подобной проблемы?
— Мы неоднократно высказывали озабоченность тем, что конфиденциальные доклады МАГАТЭ утекают в прессу еще до их рассмотрения советом управляющих агентства. Ставили этот вопрос и на заседаниях совета. Мы знаем, что секретариат агентства проводил внутренние расследования на этот счет. В конце концов, это остается на совести тех государств-членов или даже отдельных сотрудников, которые либо в угоду своим узким политическим задачам, либо вообще из личных эгоистичных целей сливают все в СМИ. Выглядит это, надо прямо сказать, весьма недостойно. Говоря о военном объекте в Парчине, насколько нам известно, специалисты МАГАТЭ тесно взаимодействуют с иранской стороной по данному вопросу в рамках согласованной "дорожной карты".
— Что мы ожидаем от предстоящих мероприятий по линии МАГАТЭ в Вене — сессии совета управляющих и генеральной конференции?
— Мы ожидаем, что все пройдет нормально, что очередная сессия внесет дополнительный стимул для укрепления авторитета МАГАТЭ и те острые вопросы, которые имеются на повестке дня, будут урегулированы путем достижения компромиссов. Не думаю, что это получится во всех аспектах, но будем стараться. Традиционно вопрос об иранской ядерной программе на генконференции не поднимается.
— Как Россия планирует взаимодействовать с созданным в Казахстане Банком низкообогащенного урана? Какие совместные проекты можем ожидать?
— Наша страна поддерживает инициативы, направленные на формирование механизмов гарантированных поставок ядерного топлива.
18 июня 2015 года было подписано соглашение между правительством РФ и МАГАТЭ о транзите низкообогащенного урана в Банк низкообогащенного урана МАГАТЭ в Казахстан и из Банка низкообогащенного урана МАГАТЭ в Казахстане через территорию Российской Федерации. Это наш практический вклад в обеспечение работы упомянутого банка.
— А на какой стадии находится реализация договоренности между Ираном и Россией по вывозу низкообогащенного урана в РФ?
— Взаимодействие России и Ирана по проработке всех аспектов реализации проекта вывоза иранского НОУ в обмен на природный уран находится в самом разгаре. Работа фактически ведется в непрерывном режиме. Это комплексный и достаточно сложный проект. Надеемся, что удастся достичь взаимоприемлемых решений по всем вопросам.
— Когда мы сможем перейти к практической реализации договоренности?
— Сейчас идет работа над техническими деталями — как это возможно осуществить и куда везти. Надеемся, что это не потребует много времени. Все параметры, предусмотренные СВПД, должны быть соблюдены.
— Планируется ли подписание соответствующего соглашения для юридического оформления договоренности?
— Пока это открытый вопрос. То, что мы будем прилагать для этого усилия, это понятно. Но в какой это будет форме и как это осуществить, вопрос открытый.
— Достигнутые с Ираном договоренности по вывозу низкообогащенного урана, по перестройке объекта в Фордо противоречат существующим резолюциям СУ МАГАТЭ по Ирану, как с этим быть?
— Как я уже отмечал, мы поставили вопрос о том, что надо отменять прошлые резолюции. Мы за то, чтобы это сделать не откладывая. Надеемся, что скоро начнутся предметные консультации по содержанию резолюции и времени ее принятия.
— В МИД России заявили, что оснований для продолжения диалога с США в сфере ядерного разоружения нет. Принял ли Вашингтон доводы Москвы по этому вопросу?
— Как известно, США некоторое время назад в одностороннем порядке прекратили обсуждение с российской стороной стратегической проблематики. Сейчас со стороны американцев по разным каналам начинают поступать сигналы, что они хотели бы вроде в какой-то форме реанимировать разоруженческий трек. Но делать это они имеют в виду в отрыве от комплекса факторов, определяющих стратегическую стабильность в мире. При этом за скобки автоматически выводились бы все актуальные проблемы, напрямую влияющие на международную безопасность и поэтому вызывающие особую озабоченность у российской стороны. В первую очередь это действия США по одностороннему развертыванию глобальной системы ПРО, реализация ими концепции глобального удара, угроза размещения оружия в космосе и т. д. Мы с такой ущербной логикой не согласны и прямо говорим об этом американцам. Ну а насколько они воспринимают наши доводы, видимо, лучше поинтересоваться у них.
Кроме того, как мы не раз подчеркивали, процесс ядерного разоружения достиг той стадии, когда дальнейшие шаги возможны только в многостороннем формате и с подключением всех ядерных держав, причем не только стран "пятерки", которые официально имеют такой статус в соответствии с договором о нераспространении ядерного оружия, но и тех, кто все еще остается за рамками этого договора.
— Говоря о ядерной "пятерке", когда может состояться встреча представителей?
— Последняя встреча прошла в феврале этого года в Лондоне. Мы приехали с позитивными впечатлениями, и очень надеялись, что конференция ДНЯО в Нью-Йорке пройдет успешно, но все оказалось не так. Как вы знаете, три делегации (США, Великобритания и Канада) сорвали принятие заключительного документа. Это серьезнейший удар по договору и по режиму нераспространения, который существует на его основе. Это, безусловно, скажется и уже сказывается негативно на общей атмосфере в этой области. В частности, усилия по созыву конференции по созданию зоны, свободной от оружия массового уничтожения, на Ближнем Востоке оказались фактически сорваны, а что делать дальше? Никакого механизма для продолжения работы сейчас нет, хотя, конечно, резолюция конференции по ДНЯО 1995 года по этому вопросу остается в силе.
Ясности по следующей встрече "пятерки" тоже пока нет. В июле в Париже прошла встреча предварительного плана. Мы выдвинули целую программу, как наладить работу в "пятерке", но это находится на самой начальной стадии и требует дальнейшего обсуждения, если наши партнеры также намерены сохранить этот формат.
— Ведутся ли в настоящее время американо-российские консультации по договору РСМД?
— Консультации по определению подразумевают предметный профессиональный диалог, в ходе которого стороны ведут углубленное обсуждение возникающих у них вопросов. Американцы же явно предпочитают действовать в вопросе о ДРСМД методами так называемой мегафонной дипломатии. Видимо, дело в том, что это избавляет их от необходимости конкретизировать свои обвинения в адрес России и подкреплять их хоть какой-то фактологической базой. Что еще более важно, при таком алгоритме действий можно не отвечать по существу на наши встречные замечания о действиях США, идущих вразрез с требованиями договора. Имею в виду в первую очередь разработку, производство и испытания так называемых ракет-мишеней, фактически идентичных запрещенным баллистическим ракетам средней и меньшей дальности. Характер и масштабы ведущихся в этой сфере работ выходят, на наш взгляд, далеко за рамки заявленной цели испытаний средств ПРО. США также имеют на вооружении и широко применяют ударные беспилотники, которые согласно договору являются крылатыми ракетами средней дальности наземного базирования. Наконец, ведется подготовка к размещению на базах ПРО в Польше и Румынии наземного варианта универсальных пусковых установок Мк-41, которые используются ВМС США для запуска как ракет-перехватчиков ПРО, так и крылатых ракет "Томагавк". Использование подобных пусковых установок на суше прямо запрещено договором.
Серьезных аргументов в оправдание данных нарушений у американцев, по-видимому, нет. Во всяком случае на их обсуждение они не идут. Так что судите сами, можно ли называть то, что сейчас имеет место, серьезными консультациями.
— Не ставится ли под угрозу выполнение действующего договора по СНВ в условиях, когда диалог во многих областях с США фактически оказался заморожен?
— Мы выполняем и собираемся далее выполнять новый договор по СНВ. Исходим из того, что США настроены так же.
— Как в настоящее время обстоит ситуация на украинских ядерных объектах? Удалось ли снять озабоченности Москвы по этому вопросу?
— К большому сожалению, наши озабоченности сохраняются. Мы искренне хотели бы, чтобы дело обстояло иначе, но мы не можем игнорировать объективную реальность.
Сохраняются угрозы в области физической ядерной безопасности. Напомню, что в мае 2014 года боевики "Правого сектора" пытались взять под свой контроль Южноукраинскую АЭС в Энергодаре. Тогда охрана объекта смогла справиться с ситуацией, но кто может гарантировать, что так будет и впредь? Как мы видим, на Украине не спадает активность экстремистских сил, имеющих в своем распоряжении боевые средства.
Мы наблюдаем продолжение экспериментов с загрузкой ядерного топлива нероссийского производства в реакторы нашей конструкции. Конечно, у Украины, как и у любой другой страны, есть суверенное право загружать в свои реакторы тот материал, который она сочтет нужным. Вопрос, однако, непростой и связанный с определенными рисками. На сегодняшний день остаются сомнения в том, могут ли иностранные производители, включая "Вестингауз", сделать такое топливо, которое работало бы на реакторах нашей конструкции, не вызывая ядерных инцидентов. О соответствующих инцидентах с американским топливом хорошо известно в том числе и в МАГАТЭ.
Кроме того, мы наблюдаем, как на Украине с подачи и при финансовой помощи стран Запада создается масштабная инфраструктура по обращению с радиоактивными отходами. При этом закладываются мощности, которые, по оценкам специалистов, существенно превосходят потребности самой Украины. В чем состоит цель этих усилий, для отходов какого происхождения?
