Экс-глава МВД Украины Виталий Захарченко рассказал в интервью РИА Новости о событиях в ночь с 29 на 30 ноября 2013 года в Киеве и о том, что украинские власти обсуждали вариант силового разгона Евромайдана, однако не пошли на этот шаг, желая избежать большого количества жертв. Беседовал Захар Виноградов.
— Виталий Юрьевич, о событиях, которым в эти дни исполняется год и которые привели в феврале 2014 года к государственному перевороту на Украине, уже написано и сказано немало. Вы, как непосредственный участник тех событий, когда поняли, что происходящее — не просто очередной протест, а государственный переворот? Или, во всяком случае, осознали, что готовится госпереворот?
— В ту ночь, когда произошла провокация со студентами, то есть в ночь с 29 ноября на 30 ноября 2013 года. Вернее, ранним утром 30 ноября, когда мне стало об этом известно. Я этих студентов все же не называл бы студентами, я их называю "они-же-дети", потому что среди тех, кто числится участниками той провокации как студенты, на самом деле были не студенты, а по большей части вполне зрелые мужчины, некоторым по 45 лет или около того. Но в историю они вошли, как "дети, которых избила милиция". Еще раз хочу подчеркнуть, это была провокация. И это был первый сигнал, во всяком случае, для меня, что в стране готовится госпереворот.
— Вы говорите "провокация". Но ведь именно вас обвиняют в том, что вы отдали приказ разгонять мирную демонстрацию в ночь с 29 на 30 ноября, которая потом вылилась в радикальное противостояние митингующих и государственной власти.
— Я отвечу на ваш вопрос о том, как на самом деле разворачивались события в ту ночь. Но прежде я бы хотел напомнить о том, насколько "мирный характер" носили действия радикалов Майдана до 30 ноября. Это важно. Никакого мирного противостояния, по сути, не было. Наоборот, еще до 30 ноября, до той знаменитой ночи, когда "Беркут" разогнал несколько десятков протестующих, было уже несколько крайне агрессивных действий, направленных против государственной власти и милиции.
24 ноября на улице Грушевского группа радикалов, в числе которых были народные депутаты от партии "Свобода" и псевдожурналистка Татьяна Черновол, напали на милицейский заслон, выломали шлагбаум (это такая металлическая труба "сотка") и начали этой трубой, как тараном, бить милицию. При этом среди участников массовых беспорядков были, повторяю, и народные депутаты от партии "Свобода". Манифестанты распыляли слезоточивый газ в лицо "беркутовцам", вырывали у них из рук палки и пытались срывать с них каски. Все, что я говорю, подтверждается видеозаписями, которые находятся в свободном доступе в интернете.
25 ноября группа радикалов в районе Европейской площади напала на автомобиль сотрудников СБУ, которые мониторили радиоэфир. Машину разгромили. И опять среди нападавших — Татьяна Черновол.
Кстати, она же — активный участник захвата здания Киевской городской администрации и опять же с попыткой нанести как можно больше увечий сотрудникам милиции, охранявшим здание. То есть милицию, "Беркут" все время провоцировали.
— И что из этого следует?
— Из оперативных данных, которыми мы тогда располагали, а сейчас это подтверждается многочисленными видеосюжетами в интернете, мы знали тогда, а теперь я в этом абсолютно убежден, на Майдане была запущена "технология сакральной жертвы". Определенные люди специально провоцировали сотрудников "Беркута" на применение силы, оружия с тем, чтобы появились "сакральные жертвы", которые должны были стать символом борьбы с "кровавым режимом". Такой жертвой сделали Татьяну Черновол ее соратники. Но из этого ничего не вышло, потому что в отношении нее "беркутовцы" на применение силы, задержание или какие-либо иные силовые действия не пошли.
— Но жертвы все равно появились, по вашей терминологии "сакральные"?
— Да, Жизневский и Нигоян, два активных, но до этого никому не известных участника Майдана, вину в смерти которых приписывают "беркутовцам". Они стали первыми погибшими и стали именно "сакральными жертвами". Но когда в их смерти обвиняют сотрудников "Беркута", милиции, я всегда прошу, являясь оперативником: покажите место смерти этих людей. Если вы знаете, кто их убил, то должны знать и место преступления. А если есть место преступления, то его можно изучить, получить следы, найти тех, кто находился в этот момент рядом с местом преступления или прямо на месте преступления. Но такого места преступления не было предъявлено, следовательно, невозможно провести объективное расследование этих преступлений. Поэтому обвинения в гибели этих людей сотрудников правоохранительных органов — откровенная ложь.
— И разве не сакральной жертвой в еще более грандиозном масштабе стали студенты, которых ваши сотрудники разогнали в ночь с 29 на 30 ноября 2013 года?
— К этому времени в Киеве образовались два Майдана, две площади. Майдан Независимости, где уже несколько дней (с 23-24 ноября) находились студенты, требовавшие немедленного подписания договора об ассоциации с ЕС. Их требования были понятны, а форма протеста вполне мирная, то есть закон они не нарушали, а такое выражение гражданской позиции можно только приветствовать. Они считали, что это даст им возможность свободного перемещения (безвизового) по Европе, возможность получать на Западе образование и работу. Я не буду оценивать серьезность их притязаний и надежд, я говорю лишь о лозунгах. А в ста метрах от Майдана Независимости был еще один митинг — на Европейской площади выступали политические партии, радикалы, требовавшие свержения существующей власти. И вот политический Майдан попытался объединиться со студенческим, стихийным. Из этого у них ничего не получилось, потому что студенты, выдвигавшие в качестве лозунгов требования, о которых я сказал, не хотели иметь ничего общего с политиками. Студенты понимали или чувствовали, видимо, что у оппозиционных политиков совсем другие цели и что студентов хотят грубо использовать для достижения этих политических целей. Итак, повторюсь, попытка оппозиционных политиков объединиться со студентами потерпела фиаско. А 29 ноября и студенческий Майдан заявил о прекращении своей акции. Прошла неделя после начала митинга на Майдане, студенты выразили свое отношение к отказу от евроинтеграции (или, вернее, ее отсрочке) и стали расходиться. Больше того, напомню, в ту ночь с 29 на 30 ноября специально была продлена работа Киевского метрополитена с тем, чтобы обеспечить тем, кто хочет покинуть Майдан, такую возможность. Студенты стали расходиться. Поэтому никакой необходимости в проведении силовой акции у нас не было в принципе.
— Кто отдал приказ разгонять митингующих?
— Я хочу обратить внимание на эту деталь. Именно так — должно быть проведено специальное независимое расследование, которое выявит все факты, определит вину каждого и назовет тех, кто отдавал приказы, в результате которых началось противостояние, закончившееся государственным переворотом и гибелью людей. Поскольку в проведении этой силовой акции обвиняли милицию, мы не могли в отношении себя проводить расследование. Этим занималась Генпрокуратура, ее окончательные выводы мне неизвестны. Как и по многим фактам, касающимися тех событий, у нас нет никакой ясности, потому что независимого да и вообще какого-либо расследования новой властью не проводится — ни по факту разгона митингующих в ночь с 29 на 30 ноября, ни по первым жертвам, о которых мы сегодня уже говорили, ни по снайперам, ни по многим другим фактам. Я уверен, кто-то явно препятствует проведению таких расследований в Украине.
— А что вы сами думаете по этому поводу?
— Я провожу свое расследование этих фактов и пишу об этом книгу, где изложу все подробности и детали, которые мне известны или которые я смогу найти.
Итак, еще накануне 30 ноября, то есть в предыдущие дни, когда на Майдане находились сотни митингующих студентов, ко мне обратился глава киевской городской администрации Александр Попов с предложением оказать ему содействие в подготовке площади к новогодним празднествам, а главное — установить на Майдане новогоднюю елку.
В ответ я ему сказал, что этого делать нельзя ни в коем случае, эту елку туда везти не надо, поскольку это вызовет волнения и сопротивление находящихся на площади людей. И хотя я отказал ему в этом, он настойчиво продолжал меня уговаривать это сделать. В какой-то момент мне перезванивает руководитель администрации президента Левочкин с подобной же просьбой о елке. Мол, вам неоднократно звонил Попов, помогите ему решить эту проблему. Я еще раз объяснил свою позицию: "До тех пор, пока протестующие не разойдутся с площади, ни о каких действиях по монтажу новогодней елки даже не стоит говорить. Иначе мы спровоцируем конфликт".
Тогда Попов с той же просьбой обратился к тогдашнему начальнику киевского главка внутренних дел генерал-лейтенанту Валерию Владимировичу Коряку, о чем Коряк тут же сообщил мне. И я сказал Коряку: "Ко мне Попов уже обращался с этой просьбой, вы даже не думайте о том, чтобы эту елку туда завозить. Вот даже не думайте, ты меня понял?" "Понял", — отвечает. И вот 29 ноября студенты сказали, что заканчивают свои мероприятия и постепенно сворачивают Майдан. На площади разобрали сцену, люди стали расходиться. Но какое-то количество людей еще оставалось, скажем, несколько сотен. И в ночь с 29 на 30 ноября стало ясно, что Майдан сходит на нет.
После часа ночи я созваниваюсь с председателем Службы безопасности Украины Александром Якименко и говорю: "Александр Григорьевич, подскажите, что там сейчас, по вашей информации, происходит?" Он отвечает: "Виталий Юрьевич, слава богу, все закончилось. Можем ехать, отдыхать, по крайней мере, я еду домой". А мы до этого дня, начиная с 21 ноября, практически круглосуточно находились на рабочих местах. После разговора с Якименко я еще раз набрал номер Коряка, говорю ему: "Валерий Владимирович, доложи обстановку". Он говорит: "Да все, Виталий Юрьевич, расходятся, разъезжаются, работа метрополитена продлена, все будет нормально".
Спрашиваю: "Какие дальнейшие планы?" Он отвечает: "Снова Попов настаивал завозить елку на Майдан". Я говорю: "Валерий Владимирович, внимательно слушай меня! Ни в коем случае никакой елки туда не везите, пока не разойдутся люди". Он говорит: "Да останется там человек 500, если что, у меня сил хватает, мы возьмем щитами и чуть-чуть их оттесним и елку эту завезем". Я еще раз ему повторяю: "Валерий Владимирович, внимательно слушай, что я тебе говорю. Если ты примешь такое решение… Ты вообще представляешь себе, что такое 500 человек? Как ты их щитами вытеснишь? Это огромное количество людей. Даже и в мыслях не держи такого. Если вы эту елку завозить сейчас начнете, вы с ней до весны не разберетесь".
— Так и получилось?
— Да, так и получилось, как в воду глядел. И еще я предупредил начальника киевского главка внутренних дел: "Валерий Владимирович, я поеду сейчас домой, приведу себя в порядок, с утра буду на месте. Ты смотри, надумаешь принимать какие-то решения, обязательно меня ставь в известность. Ты меня понял?" "Да, конечно, понял", — ответил он мне.
— И связь у вас была с ним по сотовому?
— Да нет, у меня помимо сотовой и стационарной связи была еще и закрытая спецсвязь, такая передвижная станция, которую я все время вынужден был таскать с собой, это такой чемодан. Так что найти меня не составляло никакого труда…
Около трех утра я приехал домой, поужинал и лег спать. Будильник поставил на 6.30. Как только прозвенел будильник, машинально включил телевизор, он у меня был настроен на украинский "5 канал" Петра Порошенко. А канал демонстрирует побитых этой ночью "они-же-детей". Я сразу набираю номер Коряка, говорю: "Валерий Владимирович, что произошло?" Он отвечает: "Да ничего, Виталий Юрьевич, там чуть-чуть начали оттеснять митингующих, они начали на милиционеров нападать, ну кого-то пришлось "подрихтовать". Ну а так, все нормально". Я был крайне возмущен и спросил его: "Кто тебе дал эту команду? Ты вообще понимаешь, что натворил, какую ответственность на себя взял?!" Так начался госпереворот. Так, отвечая на ваш вопрос в самом начале нашего разговора, я понял, что дело идет к государственному перевороту в стране. Кстати, Коряка после этого я от должности начальника киевского главка освободил.
— Почему именно этот факт стал для вас показателем того, что митинг на Майдане имел своей целью государственный переворот?
— Потому что начальник киевского главка внутренних дел Коряк мог ослушаться министра внутренних дел только в одном случае — если за решением о размещении этой злополучной елки на Майдане стоял кто-то более могущественный. И глава киевской городской администрации постоянно и вопреки моим увещеваниям, вопреки логике развития событий мог настаивать и все-таки продавить установку этой елки только в том случае, если ему отдал распоряжение кто-то, кого он исключительно слушает. У меня, конечно, нет прямых доказательств, есть лишь догадки, но они основаны на доскональном знании украинских коридоров власти. Таким человеком мог быть только глава тогдашней администрации президента Сергей Левочкин. Именно он лоббировал назначение Попова на должность главы киевской городской администрации, и все знали, что Попов — человек Левочкина. Соответственно, только Попов мог дать указание коммунальщикам начать монтаж этой злополучной елки. Зная осторожность и предусмотрительность и Попова, и Коряка, я делаю вывод, что их решения тогда были обусловлены поддержкой "сверху". Действия Попова и Коряка, направляемые Левочкиным, подлили бензина в костер — и Майдан разгорелся до вооруженного противостояния митингующих и милиции, Майдана и власти, которое и закончилось государственным переворотом. К слову, Левочкин сейчас — один из депутатов Верховной рады Украины.
— Вы отдавали распоряжение сотрудникам внутренних дел либо сотрудникам других подразделений, вам подчиненных, о применении на Майдане огнестрельного оружия?
— Нет. Более того, хотел бы обратить ваше внимание на следующие факты, которые почему-то упорно замалчиваются. За два дня — 18 и 19 февраля 2014 года — от огнестрельных ранений погибли 14 сотрудников милиции, 86 получили ранения. Сотрудники милиции в эти дни не имели при себе даже табельного оружия, имелось только оружие с эластичными, вы их называете резиновыми, пулями. Через пару дней после этих событий я перестал быть министром внутренних дел Украины. Но как у простого гражданина, у меня возникает вопрос к нынешней власти: кто-то понес наказание за убийство 14 милиционеров? Кто-нибудь проводил расследование их гибели? Отвечу, нет. Насколько мне известно, даже пули, извлеченные из их тел, не были изъяты следствием. Значит, и следствия нет. Та же история, что с первыми "сакральными жертвами", с "неизвестными снайперами". По снайперам — даже деревья и билборды, в которых находились следы от пуль, были уже после Майдана при нынешней власти спилены или уничтожены. То есть определить по пулевым отверстиям, откуда стреляли эти снайперы, сейчас не представляется возможным. И результаты следствия обществу так и не были представлены. Я думаю, результатов объективного расследования просто нет.
Теперь о приказах министра. Вообще, как о технологии. Существует определенный порядок. Прежде всего, министр внутренних дел в Украине — фигура политическая. То есть он не отдает приказы и распоряжения в конкретные подразделения своего ведомства. Все приказы готовятся, наоборот, ведомствами министерства, заверяются подписями руководителей различных отделов и главков, а потом только поступают на подпись министра. То есть, если бы был такой приказ о применении огнестрельного оружия, об этом бы уже было известно и его документальные следы легко бы нашли.
— И тем не менее вы могли отдать такое или любое другое распоряжение подразделениям МВД, находившимся на Майдане?
— Нет. Рядовой милиционер выполняет распоряжения своего командира взвода, а тот в свою очередь командира батальона, командир батальона — командира полка и т.д. Это практика, которая основана на том, что только тот, кто непосредственно находится на месте событий, может принимать решение о применении огнестрельного оружия или, например, спецсредств, исходя из ситуации и оценки обстоятельств. Я, находясь в кабинете министра, ситуацию не видел и таких приказов не отдавал.
Тем не менее 20 февраля, когда стало ясно, что митингующими против сотрудников МВД применяется огнестрельное оружие и среди сотрудников МВД есть погибшие, я распорядился передислоцировать всех сотрудников МВД в административные здания правительственного квартала и выдать им огнестрельное оружие. Согласно закону Украины, при штурме административных зданий, что во всем мире трактуется одинаково, как тягчайшее преступление против государства, сотрудники МВД имеют законное право применять оружие. Но это решение уже ничего принципиально не меняло в ситуации.
Хочу отметить, что все сотрудники милиции и "Беркута" честно и преданно выполняли свой долг. Порой ценой своей жизни они защищали не власть, а законность, порядок и государство. Я безмерно благодарен этим людям, что в тяжелую годину испытаний они были верны присяге, своему долгу и народу Украины.
Во многом именно эта преданность и побудила меня создать благотворительный фонд "Юго-Восток", целью которого является всесторонняя помощь бывшим правоохранителям, сотрудникам "Беркута" и всем тем, кто нуждается в такой поддержке.
— Почему Янукович, будучи президентом, не пошел на максимально силовой разгон Майдана, когда уже стало ясно, что речь идет о госперевороте? Он вам предлагал такой вариант? Советовался?
— Конечно, мы обсуждали и такой вариант. Но вы же знаете, что на Майдане находилось постоянно большое количество гражданских лиц, прямо не вовлеченных в противостояние, сочувствовавших им, но не участвовавших в агрессивных действиях. При силовом разгоне, зачистке Майдана могли пострадать эти невинные люди. Сколько их могло быть там? Тысяча, две тысячи, может быть, много больше, мы точно не знали, но ясно было, что будет большое количество жертв. Кроме того, на политическое руководство Украины постоянно оказывалось сильное давление со стороны стран Евросоюза и США.
На вопрос, что нужно было делать, у меня есть четкое представление. Во-первых, чисто силового решения не было. Нужна была политическая воля, способность и готовность взять на себя ответственность всего политического руководства государства и прежде всего Верховной рады. Для наведения порядка нужно было, прежде всего, народных депутатов, которые, прикрываясь своей неприкосновенностью, нарушали закон и призывали к государственному перевороту, лишить этой самой неприкосновенности. Кстати, напомню, СБУ были возбуждены уголовные производства по статье 109УК против депутатов, открыто призывавших к государственному перевороту. Почему же народные избранники от тогдашней коалиции, ныне так активно рассказывающие о якобы бездействии милиции, ни сделали ничего, дабы отстоять законность в Украине? Если бы это произошло, далее, действуя строго букве закона, правоохранительные органы могли бы привлечь к ответственности зачинщиков переворота, за спинами которых действовали вооруженные радикалы.
Так же жестко необходимо было реагировать руководству страны и на все попытки вмешаться во внутренние дела Украины со стороны советчиков из иностранных посольств. Нужны были четкие и не терпящие неисполнения команды для всех структур власти. Но все это должен делать не министр МВД, а высшее политическое руководство в лице парламента и президента. Если бы это начал делать министр, то следующим его логичным шагом должны были бы стать аресты высшего руководства. А это называется диктатурой. И чем бы мы тогда отличались от нынешней хунты? Такой вариант событий был бы гибельным для страны. И мною просто не рассматривался. Хотя советчики были…
— Ваши оппоненты, придя к власти, в сходной ситуации объявили на Украине антитеррористическую операцию. Почему вы не сделали того же?
— В ходе так называемой антитеррористической операции уже погибли более 5 тысяч человек. Мы же были против этого, пытались до последнего по возможности решить политические проблемы бескровно.
— Как член команды Януковича, вы ощущаете свою ответственность за то, что было в стране при вашем руководстве и что в конечном счете привело к госперевороту?
— Конечно, я ощущаю свою ответственность за то, что происходило тогда, но прежде всего за свой сектор ответственности — работу МВД. Что же касается оценки в целом работы правительства Виктора Януковича… Я скажу так, все познается в сравнении. Если сравнивать сегодняшнее состояние экономики Украины, социальных программ, политической — внутренней и внешней — ситуации в стране, братоубийственной гражданской войны с ситуацией годичной давности, думаю, все будет восприниматься несколько по-иному. Кто в этом виновен — решать гражданам Украины.
— Что вам особенно запомнилось в те трудные дни и о чем вы еще не рассказывали?
— Действия одного из младших командиров министерства внутренних дел, имени и фамилии которого я, к сожалению, не знаю. Сотрудники МВД ушли после тяжелого дня на отдых в Украинский дом. И спустя некоторое время на это здание было совершенно нападение. При этом у сотрудников милиции не было оружия, не было ничего, кроме щитов, касок и палок. Их начали забрасывать "коктейлями Молотова", а попросту сжигать их живьем, от них потребовали, чтобы они оставили свою амуницию и полностью безоружные, то есть без касок, щитов и палок, вышли из здания. Узнав об этом, я сообщил послам США и Евросоюза Паету и Томбинскому, что, если они не заставят своих подопечных оппозиционеров прекратить это безобразие и не выпустят людей из здания, я соберу дополнительные подразделения и разгоню всю эту свору. Мои слова возымели действие, и милиционеров выпустили, не подвергая унижениям. Но возвращаюсь к неизвестному мне командиру одного из подразделений. Вместе с "Молотовым" кто-то из нападавших закинул в окно гранату с невыдернутой чекой. Уверен, это была провокация, рассчитанная на то, что милиционер выдернет чеку и выбросит гранату обратно. А это — взрыв, жертвы и кровавое противостояние… Младший командир, о чем мне потом доложили, вынул из гранаты запал, а затем спрятал саму гранату и запал в разных местах. Чтобы никого не провоцировать, сделал так, чтобы не гибли люди, чтобы противостояние митингующих и милиционеров не превратилось в кровавый хаос.
Нам, в принципе, это удалось. Да, в результате государственного переворота мы ушли. Да, в Украине теперь другая власть, а мы вне Украины. Но на нас нет крови невинных людей. А те смерти, которые нам приписывают, я имею в виду так называемую "небесную сотню", не имеют доказательной базы абсолютно. Еще раз скажу напоследок, прежде чем нас обвинять в приписываемых нам преступлениях, необходимо провести объективное расследование. Этого нынешняя власть за минувший после переворота год так и не сделала.
Думаю, причина очевидна. У милиционеров есть такая шутка: важно, чтобы следователь при расследовании преступления не вышел на самого себя.
