Максим Соколов
Выступление В. В. Путина на заседании клуба "Валдай" не могло не привлечь внимания публики: президент РФ подробно ответил на претензии к России, выдвинутые западными державами, и в первую очередь США, а также изложил собственные претензии к США.
Хаотическое производство беспорядка в мировом масштабе, в последнее время особенно ускорившееся и усилившееся, рано или поздно (и скорее рано, чем поздно) приведет в логическому концу. Если с упорством, достойным лучшего применения, развинчивать всюду скрепы безопасности, которые, отнюдь не будучи совершенными, все же худо-бедно удерживали человечество от глобального беспорядка, именуемого также мировым кризисом, то усердие будет вознаграждено: этот кризис разразится во всем своем ужасе.
За последние четыре неполных века державы трижды проходили через глобальный беспорядок, по итогам которого учреждалась международная система, позволяющая как-то избежать кризиса в течение более или менее длительного срока. Вестфальская система, установившаяся в 1648 г.,
Венская система 1815 г. и Ялтинская система 1945 г. Все эти системы были далеко не идеальны, но они не дали повториться кризису, их породившему. Ибо 1648 г. подвел черту под ужасами Тридцатилетней войны, 1815 г. — под двадцатилетней наполеоновской эпопеей, в ходе которой Франция творила в Европе, что хотела, а хотела она многого и не смущалась миллионами жертв. 1945 г. был концом Второй мировой войны, самой ужасной в истории человечества.
Валдайская речь была посвящена тому, нельзя ли учредить Валдайскую (Сочинскую, или названную по имени еще неведомого места) систему, не после, а вместо гигантской человеческой мясорубки. Если войны — даже самые ужасные, как Тридцатилетняя — все равно кончаются миром, то нельзя ли ввести и так очевидно необходимые страховочные механизмы, не платя за это столь страшную цену?
Легко сказать, трудно сделать. Во всяком случае, прежде это не получалось, хотя, очевидно, наши предки и в XVII, и в XIX, и в XX веке вряд ли были сильно глупее наших современников. Иной раз даже кажется, что умнее, а результаты известно какие. Почему у нас будет лучше?
Ведь все доводы в пользу системы динамического равновесия (в принципе это довольно рыночный, и даже либеральный в исконном значении этого слова подход) убедительны не для всех. Известно, что если бы геометрические теоремы затрагивали чьи-нибудь интересы, из-за них бы велись войны.
А рассуждения о системе международных отношений затрагивают, и даже болезненно затрагивают, интересы противоборствующих держав по определению. Где уж там соглашаться с истиной, хотя бы она была столь же прозрачна, как признаки равенства треугольников. Интерес превыше всего.
Что же касается гегемона, причем гегемона агрессивного, действующего в духе "Что наше, то наше, а вот об вашем-то мы и поговорим", то вероятность того, что он без болезненного силового вразумления вдруг смирится и начнет действовать по общеприемлемым правилам, эта вероятность невелика. См. Наполеона, а также Гитлера — сильно ли они поддавались словесному вразумлению? Или управляемые ими державы подчинились правилам новой системы (Венской и Ялтинской), лишь пройдя через позор поражения.
К тому следует добавить, что кроме самовластного упоения, упорству гегемона может способствовать осознание того, что если уж он оседлал тигра, самое разумное в его положении — оставаться в положении ездока как можно дольше. Решительности Германии в конце 30-х гг. способствовало и то, что накачка германской экономики производными финансовыми инструментами была (по меркам того времени, разумеется) очень высока. К 1938 г. Рейх был фактически банкротом и стоял перед дилеммой: либо сбалансировать бюджет, что было бы весьма болезненно, и отказаться от честолюбивых внешнеполитических планов, либо продолжать в том же духе, надеясь, что кривая вывезет. То же и у Наполеона: "большая победа решит все". Но степень задолженности США нынче такова, что германские бюджетные проблемы 1938 г. выглядят на сегодняшнем фоне невинной шуткой.
Переход к новой системе международных отношений означает, в частности, и отказ от финансовой гегемонии США, к чему они явно не готовы, да и вообще гегемония утрачивается только через кризис. Внутренний или внешний. До этого прочим державам лишь остается выражать неудовольствие и заранее подстилать соломку, чтобы низвержение очередного гордого Прометея на грешную землю задело их самих в меньшей степени.
Осторожное подстилание соломки, выстраивание параллельных систем военной и экономической безопасности, поскольку от обезумевшего гегемона можно ждать лишь все новых опасностей, в течение уже известного времени есть политика достаточно многих держав. Но доколе гегемон не укрощен, эти меры, в принципе важные и необходимые, могут иметь лишь паллиативное значение. От подстилания соломки до выстраивания более или менее работающей Валдайской системы международных отношений дистанция огромного размера.
Как пройти эту дистанцию с минимальными потерями, не знает пока никто. По любимому выражению историков, писавших при этом о совершенно разных эпохах, "Европа замерла в ожидании". И если бы только Европа.
