Дети-сироты из России, над которыми около десяти лет издевались приемные родители из Техаса, по-прежнему нуждаются в помощи. Алексей, Анастасия и Светлана Климовы, родом из Краснокамска, были усыновлены в 2003 году супругами Декерт. В марте 2013 года в отношении приемных родителей было начато расследование по обвинению в насилии над детьми. В мае суд удовлетворил заявление четы Декерт об отказе от родительских прав. Сестер поместили в семью Майкла и Линды Тайс, которые захотели их удочерить. Однако Анастасию позже перевели в специализированное детское учреждение, поскольку ей нужна была помощь после психологических травм, полученных в семье бывших усыновителей. Алексей до достижения совершеннолетия находился в бегах, но теперь также живет в семье Тайс. Детский психолог Диана Блэк, занимающаяся делом сирот Климовых, рассказала в интервью РИА Новости о том, как местные власти пытались замять дело, предъявив обвинения ей самой, а также о том, как реализуется благотворительный проект, направленный на возвращение детей к нормальной жизни. По мнению Блэк, американские социальные службы нуждаются в системных изменениях. Беседовали Людмила Чернова и Петр Мартынычев.
— Супруги Декерт утверждали, что не имеют отношения к побоям. Какие случаи жестокого обращения с детьми удалось подтвердить?
— Женщина была садисткой. Била постоянно. Заставляла их глотать средство для мытья посуды. Если они плакали, их били еще сильнее. У всех детей шрамы. Их никогда не водили к врачу. Когда Алексей получил травму в десять лет, она сказала, что это лошадь ударила его в зубы, но медицинского освидетельствования не было.
Детям не разрешали сидеть за столом, им говорили, что они этого недостойны. Так что им приходилось стоять. Иногда Алексея кормили нормальной едой, но иногда остатками со стола или протухшими продуктами. Или вообще не кормили. Они запирали детей. Алексея запирали на несколько дней, не позволяли ходить в туалет и давали ему ведро. Детям не разрешали ходить в школу. Потому что когда они туда ходили, учителя звонили в службу защиты детей. Но ничего все равно не делалось. А чтобы жалобы прекратились, они перестали отпускать детей в школу. Окна закрывали досками, чтобы никто не видел, что происходит в доме.
Алексей убегал из дома. Однажды простоял три дня у кого-то на веранде. А дети не говорили, что он там, и кормили его. Он ночевал в лесу и потом боялся выйти оттуда и сесть ко мне в машину. Четыре раза я привозила его в детский дом, но его каждый раз забирали и возвращали обратно.
— Как началась ваша борьба за сирот Климовых? Через что пришлось пройти?
— После того как Алексей ушел из дома в 2008 году, служба защиты детей, с которой у меня тогда был контракт, направила меня в этот дом. И когда я пришла, я спросила себя: "Почему эти дети здесь?" Позже я выяснила, что сообщения о нарушениях поступали много лет. Я поехала в город, где они жили раньше, до переезда. Когда я пришла в школу, мне сказали, что не знают, что случилось с детьми. По их словам, они все время звонили в службу защиты детей. Рассказали, как однажды Анастасия пришла в школу вся в синяках и ее отвели в кабинет директора. Вся спина ее была синей, а на лице что-то напоминающее отпечаток руки. Учителя и директор плакали, стали звонить в службу защиты детей и просить о помощи. Я не говорю, что никто ничего не делал. Сотрудники школы, соседи беспокоились, звонили, думая, что служба защиты детей позаботится о детях. Но этого не произошло. Они просто переехали, и сообщения прекратились. Вот еще одна причина, почему власти не работают. Сообщения о нарушениях поступают, но нарушители переезжают в другой округ или штат. Кто-то должен знать, где они, но так легко уйти от ответственности.
У меня был дом для детей, с которыми плохо обращались. Когда я начала пытаться спасти этих троих детей, я сразу призывала забрать их из приемной семьи, но этого сделано не было. На тот момент сообщения о злоупотреблениях поступали уже шесть лет. Я звонила людям, писала письма еще десять месяцев. Дети убегали из дома, соседи привозили их ко мне. Я привела их к руководителю департамента защиты детей. А меня арестовали, и вернули детей в плохую семью. Потом у меня забрали и детский дом. Я была обвиняемой пять лет. Они полностью разрушили мою жизнь.
— Удалось ли вам обратить внимание руководства социальных служб в Техасе на эту проблему? Помогли ли они?
— Я постоянно пыталась добиться того, чтобы детям помогли, и в конце концов попала на прием к самой высокопоставленной чиновнице. Когда я туда пришла, меня уже ждала полиция. Меня задержали, а детей отослали обратно. Я не могла им помочь, как обещала. Я потеряла работу и не могла найти новую, имея неснятые обвинения. Я уехала в другой город, прожила там пару лет. Меня не оставляла мысль, что я могу и должна что-то сделать. Однажды ночью я прочитала в интернете про Павла Астахова. Я решила написать ему по электронной почте, но не думала, что из этого что-то выйдет. Потому что я все время писала письма, звонила, но ничего не помогало. Я написала коротко по-английски, что этим детям нужна помощь, и забыла о письме. Через день старший советник посольства РФ по юридическим вопросам Сергей Чумарев позвонил мне и попросил прислать ему документы. Когда дипломаты приехали в Техас, им сказали много лжи — что не знают меня, что я обвинялась в нарушении правил дорожного движения. Но во всем этом было много противоречий. Дипломаты сказали, что будет легче вмешаться, если кто-то из детей напишет письмо. Анастасия написала пять-шесть страниц, которые начинались обращением "Дорогие россияне, пожалуйста, помогите мне". И когда я передала письмо, приемные родители испугались и поняли, что у них будут проблемы.
Когда представители посольства РФ и российского консульства приехали в Техас и спросили про детей, с меня сняли обвинения и на той же неделе приемные родители отказались от родительских прав. Так что все было исправлено только после вмешательства российских дипломатов. Если бы не они, девочки бы до сих пор оставались в этом доме.
— Продолжаете ли вы поддерживать связь с российским посольством?
— Когда нам что-то нужно, если нам необходимо связаться с кем-то в России, они делают даже больше, чем предусматривают их должностные обязанности. Если что-то нужно детям, мы звоним, и они делают все необходимое. Я не прошу, если нет необходимости. Но они всегда рады помочь.
— Как обстоят дела у детей в новой приемной семье?
— Алексей и его младшая сестра Светлана живут в провинциальном городе, в полутора-двух часах езды от Хьюстона в семье Тайс. Их приемный отец служит священником в баптистской церкви, а приемная мать работает медсестрой. Они оформили временную опеку над Светланой через службу защиты детей. Когда предыдущие приемные родители отказались от родительских прав, девочки оказались под опекой властей штата, а Алексей — нет, поскольку ему уже было 18. Он сбежал, когда ему было 16 лет, и уехал в Огайо, где и жил два года. В день своего совершеннолетия он позвонил в российское консульство в Хьюстоне. Они приехали и забрали его. Он хотел жить со своими сестрами, но одна из них уже не живет там.
Тайсы замечательные люди, очень религиозные, полная противоположность семье, где раньше жили дети.
У детей диагностировали посттравматическое расстройство, им снятся кошмары. Дети не знали, как ходить в магазин или кафе. Я была первым человеком, который привел их в ресторан.
Самая младшая девочка лечится, возможно, все будет в порядке. Алексей пытается помочь ей, хотя он больше всех пострадал физически. Если бы они помогли детям десять лет назад, если бы направили их в хорошую семью… Никто им не помог. Теперь помогаем мы.
А у Анастасии дела идут не так хорошо, как у Светланы. Ей давали много лекарств, причинили много психологического вреда. На лечение потребуется время. Алексей другой. Что-то есть в его характере, с самого раннего возраста он был боец. Иногда в тяжелой ситуации, чтобы выжить, приходится уступать, что и происходило с девочками. Но Алексей при первой возможности сбегал. Он был готов оставаться в лесу, прятаться. Им причиняли разные страдания, сестрам и брату. Я не хочу говорить об этом, но это было ужасно. Алексей сказал мне, что в 12 лет думал о самоубийстве. С 12 до 13 лет он был на воспитании в другой семье, но затем его вернули обратно. Два года спустя он сбежал. Он всегда хотел жить спокойно и боролся за это. Он прятался, пока не достиг совершеннолетия. Жил в Огайо, в доме родственников семьи, жившей по соседству с его приемными родителями. Как раз соседи и увезли его. Но эти люди были очень бедные. Они даже не могли позволить себе кормить его или покупать что-то. Алексей выжигал по дереву и продавал свои работы в Огайо. Когда он уезжал из Техаса, я купила ему некоторую одежду. И когда он вернулся два года спустя, он был в ней же. И не был пострижен, приехал с длинными грязными волосами. Но как бы то ни было, там он был в безопасности. Никто с ним плохо не обращался. Но он не ходил в школу, у него не было никаких возможностей.
— В этом году вы начали сбор пожертвований, чтобы помочь сиротам Климовым. Как идет сбор средств, на что они расходуются?
— Кампания по сбору средств была начата, потому что детям нужны вещи. В первую очередь Алексею понадобилось лечение у дантиста, поскольку он пострадал. Его предыдущая приемная мать выбила ему несколько зубов. После снятия скобок ему понадобятся импланты. Таким образом, только услуги стоматолога обошлись примерно в 7 тысяч долларов. Медицинской страховки у него нет. Он пока не получил американского гражданства, не может устроиться на работу, не окончил школу. Что я делаю — каждый раз просто даю ему немного денег, но он не любит их тратить. Еще ему нужны водительские права. В Техасе невозможно без машины, если, конечно, вы не в Хьюстоне.
Самая младшая девочка, Светлана, находится на попечении социальных служб, ее лечением занимаются они. Анастасия по возрасту еще на их попечении, но для нее ничего не делают. У Алексея нет никакого дохода. Приемные родители предоставили ему жилье, они кормят его, но не более. А ведь каждый день на что-то приходится тратить деньги. Я бы хотела, чтобы у него было ежемесячное пособие, пока он не закончит школу. В школе он отстал на три года. Один он уже нагнал, но до выпуска ему учиться еще два года, тогда ему исполнится уже 21. Алексей хочет поступить в университет, и я хочу помочь ему.
— Как работает ваш благотворительный фонд? Есть ли планы помогать другим детям, также оказавшимся в трудной жизненной ситуации?
— Моя организация называется Roosevelt House. Так же назывался мой детский дом. Это некоммерческая работа, прибыль у нас никто не получает. Хотя такая деятельность требует много средств и времени.
Пожертвования идут на помощь детям. Деньги присылают, в том числе из России. 500 долларов мы решили потратить на веб-сайт, чтобы привлечь больше средств.
Реквизиты для пожертвований указаны на нашем сайте. Там же вскоре появится опция перевода средств онлайн.
Мы хотим помогать всем приемным детям из России, которые оказались в тяжелой ситуации. Потому что соответствующего ведомства нет. Им даже некуда позвонить. Можно позвонить в полицию, но что они могут сделать. Если позвоните в социальные службы, скорее всего, ничего не добьетесь. А им нужно иметь такие контакты.
— Виноваты ли, по вашему мнению, местные власти, которые годами не могли пресечь издевательства над детьми?
— Да. Социальные службы и правоохранительные органы, я считаю, так же виновны, как и приемные родители. Они защищали их. Это позор для них, что они не позаботились о детях. Я не понимаю этого и никогда не пойму. Если нет в этой истории чего-то, что мы не знаем. Потому что это ненормально — даже не кормить детей. Жаль, что я не написала письмо в Москву намного раньше. Я не думала об этом.
Местные власти же все эти годы пытались скрыть, что не помогали детям, хотели, чтобы я прекратила подавать жалобы.
— Удалось ли привлечь кого-то к ответственности, по крайней мере за халатность?
— Единственные, кто были арестованы, — это я и Алексей. Я видела, как на него надевали наручники, когда ему было 12. Алексей плакал, говорил: "Я боюсь, у них оружие". Его задерживали три или четыре раза. Я злилась, писала письма шерифу, пыталась донести до них, что они наносят ребенку травму. Но они лишь пытались наказать меня за попытки вступиться.
Кто-то должен быть привлечен к ответственности. Правоохранительные органы должны быть привлечены к ответственности. Служба защиты детей должна быть привлечена к ответственности. Их никогда ни в чем не обвиняли.
В округе, где жили Декерты, шерифа подозревают в сокрытии убийства, у одного из заместителей нашли детскую порнографию. На этих людей нельзя рассчитывать. Когда приехали российские дипломаты, шериф сказал, что не знает меня, хотя наши дети играли вместе.
— Могли ли подобные случаи повлиять на решение России запретить усыновления российских детей американцами?
— Конечно. Потому что у нас около 20 детей из России умерли от плохого обращения, и поступает много сообщений о злоупотреблениях. Это только верхушка айсберга. Из России было усыновлено около 60 тысяч детей. Большинство из них в прекрасных условиях, но есть еще небольшая доля проблемных семей, хоть и очень маленькая. А мы хотим, чтобы такого не было. Все усыновленные дети должны быть защищены.
Если бы не случались такие ужасные вещи, с чего бы Россия решила, что не будет больше усыновлений. Не знаю, разрешит ли когда-либо Россия усыновления вновь, но если да, то должны быть гарантии нормальной жизни для каждого ребенка. И должна быть ответственность для приемных родителей.
— Насколько эффективна, по вашему мнению, сама система? Нужны ли изменения в работе служб защиты детей в США?
— Служба защиты детей у нас разная в каждом штате. В Техасе она плохая. Иногда они забирают детей по малейшему поводу. А в других случаях… Более 200 детей ежегодно умирают в Техасе от жестокого обращения, и более половины из этих случаев известны службе защиты детей. Преступления против детей не рассматривают как преступления. Они относятся к этому так: "Ну это ваши дети, они принадлежат вам". Так что в этом случае они были неправы, делали ошибки, а теперь еще и не хотят это признавать. Они встали в позу и отрицают, что неправы. И это люди, которые даже не встречались с детьми, никогда не были в этом доме. К ним мне приходилось идти и умолять помочь детям.
Деньги не решат системную проблему. Эти люди некомпетентны. Люди, которых посылают по домам проводить расследования, не имеют соответствующей специальности. Хотя любой, кто пришел бы в этот дом, увидел бы, что дети грязные, худые, не ходят в школу, на окнах доски, на полу потрепанные матрасы. Они говорили, что это бедность. Нет! У родителей были и кровати, и одежда, и еда.
Приемные семьи в основном замечательные, плохих мало, но когда речь идет о детях, злоупотреблений быть не должно вообще. А служба защиты детей несовершенна.
Есть люди, которые работают, лоббируют. Есть люди в Остине. И мы работаем с организацией "Правосудие для детей". Они делают свое дело. Определенно система должна быть улучшена. Преступления против детей должны рассматривать как преступления. У них есть право быть в безопасности. США чуть ли не единственная страна, не ратифицировавшая по каким-то причинам конвенцию ООН о правах ребенка.
— Какие меры могут быть приняты, чтобы обеспечить безопасность приемных детей и возможность достойного развития?
— Чтобы дети были защищены, нам не нужно рассчитывать на федеральное правительство. Требования при усыновлении должны предъявляться к приемным родителям. Нужны люди, которые будут работать с ними, в том числе кто-то, кто будет ходить по домам и проверять, все ли хорошо. А власти разные от штата к штату, от округа к округу, от города к городу. И хотя большинство детей попадают в замечательные семьи, все еще есть усыновители с недобрыми намерениями. Как в этом случае.
Личность кандидата в усыновители должна проверяться уполномоченным агентством. Некоторые имеют добрые намерения, но просто не понимают, на что идут. Потенциальные усыновители также должны показать, что могут не только обеспечивать ребенка материально, но и обеспечить его культурное, духовное развитие. Это важно для детей из России — поддерживать связь с культурным наследием своей страны.
