БУЭНОС-АЙРЕС, 22 апр — РИА Новости, Олег Вязьмитинов. Кубинец Реиноль Гонсалес, когда-то сподвижник Фиделя Кастро, а позже осужденный за организацию контрреволюционного движения, смог выйти на свободу не через 30 лет, как постановил суд, а раньше — чуть более чем через половину этого срока.
До 1959 года Гонсалес боролся с диктатурой Батисты вместе с Фиделем, которого знал лично. После победы революции он одно время входил в руководство профсоюзного движения острова. Однако позже Гонсалес счел, что путь, выбранный новыми властями, ошибочен, — и приступил к организации контрреволюционного сопротивления.
"По приказу верховного главнокомандующего и по просьбе Габриэля Гарсиа Маркеса вы освобождаетесь и вылетаете в Испанию", — говорил мне полковник госбезопасности, который привез меня из тюрьмы в аэропорт. Я вышел из машины. Меня ждал Габо", — такими, по его словам, запомнились Гонсалесу первые минуты на свободе после 16 лет тюрьмы.
Гонсалес — почти тезка и частично однофамилец также живущего в Майами Реинольда Родригеса Гонсалеса, которого Куба обвиняет в терроризме и убийствах кубинцев, осуществленных при поддержке ЦРУ. В отличие от своего однофамильца, которого обвиняют в пособничестве американским спецслужбам, Реиноль Гонсалес выступал против любого вмешательства и за независимость острова от внешних сил, в особенности США и ЦРУ. Именно поэтому его движение пыталось наладить диалог с центристскими правительствами Латинской Америки того времени.
"Меня осудили за организацию, поддержку и руководство контрреволюционным движением, которое должно было свергнуть правительство Кастро. Власти внедрили к нам своих людей, и многие наши участники оказались за решеткой", — рассказал Гонсалес РИА Новости по телефону из своего дома в Майами, где он живет последние десятилетия.
Незадолго до ареста ему удалось отправить за границу свою жену — она вылетела из Гаваны по поддельному паспорту с билетом до Канады, но осталась в Майами, где должна была делать пересадку. Морем — путем кубинских "бальсерос", добирающихся с Кубы до США на плотах и утлых рыбацких лодках, — Гонсалес отправлять жену побоялся: она была беременна. Через некоторое время, уже в Майами, у нее родилась двойня.
Прошло 15 лет. Гонсалес вместе с другими заключенными работал на стройках. В то время друживший с Фиделем Габриэль Гарсиа Маркес просил кубинские власти помиловать и освободить кого-либо из заключенных-контрреволюционеров. Среди дел, которые изучал Маркес, было и дело Гонсалеса.
"Он должен был выбрать кого-то одного. Ему дали несколько дел, и он выбрал мое. Наверное, оно показалось ему любопытным или интересным, как журналисту. Я ведь раньше был революционером, а потом пошел против революции и получил за это 30 лет. Кроме того, у меня были дети — двойня, которых я ни разу не видел", — полагает Гонсалес.
Гонсалес хорошо помнит свою первую встречу с писателем. "Я тогда был на обязательных работах. В один из дней сотрудники госбезопасности отвезли меня в какой-то кабинет. Там я увидел Маркеса. Мы поговорили, и, как только мне дали возможность позвонить жене, я рассказал ей об этом", — говорит Гонсалес. После этого разговора она сразу же поехала в Мехико, где жил писатель, и сумела договориться о встрече в фойе одного из отелей. "Она просила вытащить меня из тюрьмы. Габо (так называют Маркеса близкие и друзья) тогда был немногословен. Он сказал: я не знаю, смогу ли. Но что я смогу, то сделаю. И все", — продолжает он.
Вторая встреча с писателем произошла через несколько месяцев. На этот раз Маркеса привезли на стройку одного из сельхозпредприятий, где работал Гонсалес. "Он привез мне фотографию жены и детей …, но не сказал ничего обнадеживающего. Просто сказал, что встретился с моей женой, и та просила меня вытащить", — вспоминает Гонсалес.
"На самом деле Маркес и Мерседес, его жена, все это время пытались убедить Фиделя меня помиловать. Фидель делать этого не хотел, — рассказывает он. — Но Габо и Мерседес были настойчивы. И однажды, на одном из приемов в декабре 1977 года, Фидель сказал Маркесу: "Ладно, увози Реиноля".
Так началась дружба между семьями бывшего контрреволюционера и всемирно известного писателя. Гонсалес, когда приезжал в Мехико, обязательно навещал Маркеса дома, или же они встречались в каком-нибудь ресторане. Маркес заезжал в Майами по пути в Нью-Йорк — обычно именно Гонсалес бронировал ему номера в гостиницах, возил его по городу, где писателя хорошо знали. "У нас были очень уважительные отношения, несмотря на разницу во взглядах. Я уважал его точку зрения, а его всегда интересовало, почему же я изменил революции", — продолжает Гонсалес.
"Был ли Маркес посредником в моем освобождении? Нет. Он не был посредником. Он был его инициатором!" — рассказывает Гонсалес.
"Там не было никакого посредничества. Просто Габо пообещал моей жене сделать все, что сможет, и в результате убедил Фиделя меня выпустить, хотя тот этого не хотел", — сказал Гонсалес.
"Через некоторое время, когда я снова оказался на Кубе и на одном из протокольных мероприятий встретился с Фиделем, тот рассказал мне, что не хотел меня выпускать, поскольку госбезопасность все еще считала меня угрозой", — говорит он. "Причем наш разговор с Фиделем, первый после моего освобождения, прошел очень спокойно и уважительно, даже сердечно — просто каждый из нас оставался при своих убеждениях", — добавляет он.
Свобода Гонсалеса — первое, но далеко не единственное освобождение бывшего контрреволюционера, случившееся благодаря Маркесу. На личных встречах с команданте Маркес неоднократно просил лидера кубинской революции выпустить других заключенных. Благодаря Маркесу Кубу покинули бывшие заключенные Иран Родригес, Серхио Касерес и многие другие.
В 1978 году в Гаване прошли переговоры представителей кубинской эмиграции с Фиделем и другими руководителями Кубы. На встрече обсуждались условия освобождения тысяч заключенных, находившихся в кубинских тюрьмах по обвинению в контрреволюционной деятельности.
Гонсалес был одним из шестерых кубинцев, представляющих эмиграцию. С ними, рассказывает он, был и Бобби Мадуро, которому до революции принадлежал самый большой в Гаване бейсбольный стадион, расположенный в районе Серро. "Тогда, в свободное от переговоров время, Фидель пригласил Бобби Мадуро посмотреть на этот стадион — каким он стал за 29 лет революции", — говорит он.
Подготовка той гаванской встречи шла при активном участии Маркеса. Он организовал консультации Гонсалеса с представителями консульства Кубы на Ямайке, а затем — и с прямыми представителями кубинских властей. Во время самих переговоров 1978 года фойе гаванского отеля "Ривьера", в котором жил Маркес вместе с другими участниками переговоров, и день и ночь было заполнено приехавшими со всей страны бывшими заключенными-контрреволюционерами, и Маркес, по свидетельствам очевидцев, старался поговорить и выслушать каждого.
В апреле 2003 года Маркес в интервью колумбийскому изданию Tiempo заявил: "Я и сам не могу сказать, скольким заключенным, диссидентам и бывшим заговорщикам я за 20 лет помог или выйти из тюрьмы, или же эмигрировать с Кубы".
Однажды, когда Габо приехал в Майами и Гонсалес привел его в один из знаменитых кубинских ресторанов эмигрантского района "Маленькая Гавана", к их столику подошел Хорхе Вильальба, недавно вышедший из кубинской тюрьмы и после этого уехавший в США. Почтительно поздоровавшись с Маркесом, Вильальба сказал писателю: "Мне бы хотелось, чтобы вы знали, что большинству кубинских эмигрантов, и мне в том числе, ваша дружба с Фиделем Кастро не по душе. Однако мой долг сказать, что все мы благодарны вам за то, что в 1978 году вы были на нашей стороне… Это благодаря вам многие обрели свободу и смогли уехать из страны. Спасибо, Габо. Мы не забудем".
Налаживанию диалога между кубинцами, оказавшимися разделенными Флоридским проливом, Маркес старался способствовать и в последующие годы. "Он хотел разрешения споров и разногласий между Кубой и США, разногласий между кубинцами на Кубе и кубинцами из числа эмигрантов. Он согласился принять участие во встрече с руководством нашей Христианско-демократической партии, несколько часов слушал наши выступления, наши точки зрения по всем основным вопросам. И, скорее всего, позже передал свои впечатления от встречи кубинскому руководству", — говорит Гонсалес.
"Он был невероятно предан дружбе с Фиделем, но он очень уважительно относился к точке зрения своих друзей, которая могла отличаться", — продолжает он.
О личностных качествах Маркеса, уверен Гонсалес, очень хорошо говорит история с другим кубинским эмигрантом, бывшим биографом Фиделя — Норберто Фуэнтесом. Кубинские власти, рассказывает Гонсалес, разрешили Маркесу вывезти Фуэнтеса из страны. Маркес увез его в Мексику, оплатил ему гостиницу, давал деньги на первые дни. И спустя некоторое время, уже в Майами, Фуэнтес вдруг начал резко критиковать Маркеса и в разговорах, и в своих статьях.
"Я говорю Габо: "Черт побери! У этого человека просто нет совести!" — рассказывает Гонсалес.
Но Маркес его досаду не разделял. "Это его дело, — говорил писатель Гонсалесу. — Я ничего не просил ни у тебя, ни у него. Он имеет на это право".
