Метеорит, впоследствии названный "Челябинск", упал в Челябинской области 15 февраля 2013 года. Фрагменты его вещества первыми обнаружили и доставили в Екатеринбург участники экспедиции под руководством доцента Уральского федерального университета (УрФУ), члена комитета Российской академии наук (РАН) по метеоритам Виктора Гроховского. Уже в ночь на 18 февраля трансляция из лаборатории УрФУ собрала тысячи зрителей со всего мира: ученые впервые показали обломки метеорита, сделали вывод о его типе и составе. В конце прошлого года журнал Nature включил Гроховского в список людей, изменивших мир. О том, что им удалось выяснить к годовщине падения "Челябинска", какие загадки еще остались и как местные жители мешают их разгадке, ученый рассказал в интервью РИА Новости. Беседовала Ольга Лобовикова.
— Виктор Иосифович, прошел год со дня падения метеорита "Челябинск". Какие основные факты удалось выяснить ученым о нем за это время?
— Это космическое тело, представляющее собой вещество хондритного типа (обыкновенный хондрит) массой порядка 10 тысяч тонн, размером примерно 19 метров. Округлое тело, в виду того, именно у этого тела была очень малая механическая прочность, начало высоко разрушаться. Многократное разрушение началось примерно с 80-ти километров (над Землей) — летел уже просто рой обломков. Взрыв произошел на высоте порядка 25 километров — так называемая точка задержки, когда скорость космическая — километры в секунду — переходит в обыкновенную земную. Он затормозился и дальше уже падал по баллистической траектории. Инфразвук в момент взрыва был зафиксирован всеми станциями слежения на Земле. По этим данным определили мощность взрыва — сейчас говорят о 500 килотоннах в тротиловом эквиваленте. Это порядка 20 Хиросим.
Что конкретно происходило в этой точке торможения, до конца неизвестно. Есть какие-то модели, но остается большая загадка, я считаю. Летел рой обломков — огненный шар, напичканный этими вот кусочками. А там же совершенно экстремальные условия — высокие температуры, излучение, и все что угодно — и газ ионизированный, и электроны отдельно себя ведут…
— Какие еще загадки остались неразгаданными?
По моим данным, на конференции, которая пройдет в годовщину падения в Челябинской области, будет присутствовать человек, который нашел фрагмент более 24 килограммов.
— Недавно экспедиция водолазов, которые подняли из озера Чебаркуль самый крупный из найденных фрагмент метеорита, возобновила работу на этом озере. Сообщалось, что они работают по заданию ученых. Что может дать для науки эта повторная экспедиция?
— Насколько мне известно, у них остались невыполненные обязательства по контракту — "зачистить" территорию, где проводились работы. Они отсасывали ил без просеивания, отправляли все в успокоители — большие такие мешки, чтобы не загрязнить озеро. Сейчас у них задача, по крайней мере, просеять то, что у них в успокоителе. Наверняка, там может быть "мелочь".
Кроме того, мы надеемся получить от них более точные данные. Работы велись в летнее время, буй ветром постоянно сносило, а нам нужна точная картина. Раскопов, меток глубин, того, что вынимали — у нас нет этих документов. Поэтому я попросил подготовить все эти данные. Место находки, положение, смещения, трещины в твердом иле…
— Что почерпнут ученые из этой информации?
— Может быть, мы получим данные, которые прольют свет на тайну образования полыньи семь на восемь метров. Мы не имеем модели, мы не имеем механизма образования этой лунки. Есть модель, которая предполагает один в один размер лунки и упавшего тела — дырку как в стекле делает.
— Есть ли вероятность найти еще крупные фрагменты метеорита в озере? Вы говорили, что их там может быть несколько…
— Вдруг повезет, и что-нибудь еще найдут. Но пока пусть поработают, а потом будем говорить…
— Какое значение для науки имеет уже поднятый на поверхность крупнейший фрагмент метеорита?
— Мы смотрели строение на маленьких образцах, что-то на средних. Есть некие закономерности. Мы говорим, что это смесь этих разных пород, интересно выяснить, как она реализовывалась в большом теле? То есть, посмотреть структуру в макродиапазоне. Кроме того, на его основе можно собрать некий "пазл", чтобы определить, тело какой формы и размера упало в озеро. Его внешние границы можно определить по коре плавления, ее целостности.
— О чем чаще всего сейчас спорят ученые, говоря о метеорите?
— Микроскопы, которые есть у нас, есть сейчас в большинстве институтов, и мы получаем примерно одинаковые картинки. А вот интерпретация у всех разная. Вот наши коллеги, например, говорят, что воду в нем нашли. Не верю. Они обосновывают это тем, что нашли на нем ржавчину. И что же? Ржавчина — ну что ржавчина? Когда мы пилили свежие образцы, они просто на глазах ржавели. Это не космическая вода, а земная влага.
— После того как житель Челябинской области выставил на продажу найденный им фрагмент метеорита в 3,4 килограмма ваши коллеги говорили, что он не имеет права торговать такой ценностью. Так ли это, с вашей точки зрения?
— Ответа однозначного на этот вопрос нет. То ли это находка, то ли здесь должен действовать закон о недрах. Юристы тут не пришли к единому мнению. Если челябинцы вставляют эти кусочки в медали для олимпийцев — это как понимать? С комитетом по метеоритам это не согласовывалось. С другой стороны, с 1990-х годов действует принцип для таких ситуаций: для того, чтобы зарегистрировать фрагмент, для сертификации, для науки нашедший должен отдать 20%, а с остальным — делай, что хочешь.
— Я не могу сказать, что там ребята неграмотные — они могут все это распознать, но они про метеориты узнали только после падения метеорита. Правом на выдачу сертификата должна обладать только сертифицированная лаборатория, но в России ее нет…
— Как с вашей точки зрения нужно изменить законодательство, чтобы упорядочить обращение метеоритных находок?
— Я за оптимальное соотношение науки и рынка — чтобы отношения между учеными и коммерсантами были как-то оптимизированы, хотя бы через эти 20%. Я, когда приехал в Англию работать, мой шеф пошел в магазин и купил там метеорит, и по этому метеориту я несколько статей опубликовал.
— Вы говорили, что в Уральском федеральном университете после падения метеорита появятся новые направления магистратуры. Как идет процесс?
— Мы бьемся за открытие магистратуры по программе "Планетарная минералогия", если успеем, то несколько мест там будет открыто в этом году. У нас в России по такой программе не готовят, за рубежом — готовят. Мы делаем международный проект. Она будет вообще оригинальная — в содружестве между нами, американцами и финнами. Планируется, что у нас не будет привязки к направлению — сможем принимать на нее желающих с любых направлений. Спрос есть.
Разговоры о необходимости подготовки космохимиков в России велись давно, а тут метеорит прилетел. Это, конечно, провокатор многих дел. Лабораторию вот мне дали с финансированием для исследования внеземного вещества. Кроме того, я ухожу с части преподавания, буду заниматься наукой и магистратурой.
