Автор: Екатерина Кронгауз
По мере развития новых медиаресурсов, возникших на волне перестройки, их задачей становится освоение не столько запретных прежде тем, сколько неизвестных в СССР медийных форматов. Так, в 1992 году, после двух лет успешного функционирования на рынке руководители "Коммерсанта" принимают решение о выходе, наряду с популярным еженедельником, большой ежедневной деловой газеты — "Коммерсантъ-Daily". Вспоминают старейшие сотрудники ИД "Коммерсантъ" Елена Нусинова и Максим Ковальский.
Максим Ковальский (1964, Москва) — журналист. В 1986 году окончил филологический факультет МГУ (отделение структурной и прикладной лингвистики). В 1986-1988 годах преподавал русский язык и математику в школе, затем работал во Всесоюзном центре переводов. С 1989 года — сотрудник информационного кооператива "Постфактум". В июле 2012 — феврале 2013 годов — главный редактор интернет-ресурса OpenSpace.ru. Живет в Москве.
В 1990-2011 годах — сотрудник ИД "Коммерсантъ", корректор, рерайтер, глава службы рерайтеров, в 1996-1999 годах — выпускающий редактор газеты "Коммерсантъ". В 1999-2011 годах — главный редактор журнала "Коммерсантъ-Власть".
— Как вы попали в "Коммерсант"?
— В 1989 году я работал в организации под названием Всесоюзный центр переводов, а конкретно в лаборатории, которая занималась англо-русским машинным переводом. И хотя я проработал там около полутора лет, была такая скука, что даже вспомнить ничего не могу. Помню только, как мои коллеги возмущались результатами американских выборов: из-за победы старшего Буша в переводах все чаще появлялось выражение "ПРЕЗИДЕНТ КУСТ" (строчные и прописные не различались), и надо было внести изменения в словарь словосочетаний, а это было целое дело. И еще помню, что у начальника отдела кадров была фамилия Гиацинтов. Так что я не стал долго раздумывать, когда мои друзья и бывшие однокурсники предложили мне поработать редактором новостей в агентстве "Постфактум". К тому времени я уже имел и некоторый самостоятельный редакторский опыт, и более чем двадцатилетний опыт жизни с мамой-редактором. Слово "журналистика" тогда означало для меня только пропагандистское обслуживание советской власти, газет у нас дома никогда не было, и я даже мысли не допускал, что могу иметь к этой профессии какое-то отношение. Скорее, я собирался просто подработать, потому что в ВЦП я получал 120 рублей, а здесь сразу предлагали вдвое больше.
— За какую работу?
— Когда я пришел, "Коммерсанта" еще не было, он появился через пару месяцев. А я появился в "Коммерсанте", наверное, через год после его выхода: должность редактора новостей в агентстве "Постфактум" была коварно упразднена Глебом Павловским, я попросился в газету, и меня взяли корректором.
Деловая газета "Коммерсантъ". Справка >>
Без ложной скромности скажу, что я идеально соответствовал занимаемой должности. Но через несколько месяцев у меня появился конкурент — первая программа спелл-чекер. Узнав о чудо-программе, [Владимир] Яковлев чрезвычайно возбудился и сказал, что вот сейчас ее установят на всех компьютерах и необходимость в корректоре отпадет. Я пытался объяснить, что ошибки бывают не только орфографические, но не мог убедить Яковлева. Тогда я предложил эксперимент: спелл-чекер устанавливается на мой компьютер, тексты очередного номера я не трогаю руками, а прогоняю только через автоматического корректора, в вышедшем номере я отмечаю все ошибки, пропущенные программой, и тогда Яковлев решает, нужен я ему или нет. Яковлев согласился, и на следующей неделе я вручил ему газету, в которой фломастерами разного цвета были помечены все ошибки общим числом 327. Пришлось меня оставить.
— Как развивалась ваша карьера в издательском доме?
— Ну как она могла развиваться, когда все вокруг хорошие и стараются делать хорошее? Хорошо развивалась. Все умные и остроумные, никто тебя не унижает, проголодался — ешь, не выходя из офиса, устал — вот тебе диван, закончил работу ночью — ночной водитель отвезет домой тебя и тебе подобных. Когда в 1992 году мы переехали в здание на улице Врубеля, еще и спортзал появился, и душ — в "Коммерсанте" можно было жить и никогда не уходить домой. А взамен от тебя требовалась только добросовестность и способность взаимодействовать с коллегами. Как-то так получалось, что начальство, которое вроде бы всегда само по себе зло, существовало для того, чтобы создать условия для максимально продуктивной работы. И по мере взросления я сам постепенно и естественно превращался в начальство, особенно этого не замечая.
Яковлев: "Коммерсант" был частью изменений системы ценностей" >>
— "Коммерсант" знаменит внедренным Яковлевым процессом рерайта. Как устроен этот процесс? Были ли у рерайтеров, например, столкновения с авторами?
— Рерайт как подразделение появился вместе с ежедневной газетой, то есть в октябре 1992 года. Летом того года был объявлен набор в "Коммерсант". В редакции появилось большое количество новых авторов, и начальство логично рассудило, что быстро научить их всех писать в одном формате не получится, поэтому пусть за формат отвечает отдельная структура. Нас было, наверное, человек восемнадцать. Собственно, от обычных редакторов мы отличались тем, что в случае спора с автором за нами было последнее слово. За что нас многие, мягко говоря, недолюбливали.
Важно понимать, что рерайтеры не были знатоками в тех областях, иногда весьма специальных, о которых писали авторы. Я, например, никогда не интересовался политикой, и для меня Шохин, Шахрай и Шумейко были неразличимы абсолютно. Понятно, что это бесило многих авторов: какой-то профан меня правит, вопросы мне задает, да с какой стати? А мы гнули свою линию: где заявил? когда заявил? почему ссылку на предыдущую публикацию по этой теме не дали? почему не написали, когда вернетесь к этой теме? что за идиотское выражение "ведущее колесо локомотива интеграции"? И так годами.
Однажды, году в 1993-м, выпускающий редактор, то есть фактически главный редактор номера, сам написал небольшую заметку — ну совершенно неформатную. Я обратил на это его внимание и предложил снять текст. Он ответил, что текст, по его мнению, вполне нормальный, так что трогать его не надо. Я оказался в логическом тупике: как рерайтер я должен был снять текст, невзирая на мнение автора, но этот же автор был выпускающим, и я не мог его ослушаться. На следующий день Яковлев разбирал номер в своем нечеловеческих размеров кабинете. Он сказал недобрые слова выпускающему, что было предсказуемо, после чего совершенно неожиданно для меня оштрафовал рерайт за то, что неформатный текст был опубликован. Честно говоря, у меня просто отвисла челюсть. Ночью никто не мешал мне осмыслить случившееся, и я пришел к весьма важному, на мой взгляд, выводу, что в ситуации конфликта устава и приказа следует действовать все-таки по уставу. В дальнейшем я всегда старался придерживаться этого правила.
— Вы проработали в "Коммерсанте" очень долго и застали не одно поколение. Были ли у сотрудников "Коммерсанта" какие-то узнаваемые особенности — слова, манера говорить, отношение к коллегам?
— Мне трудно об этом говорить, поскольку не могу взглянуть снаружи. Какие-то элементы корпоративной культуры я уже называл, когда рассказывал про диваны и ночной развоз по домам. Все это до сих пор сохраняется. Ну что еще? Отсутствие традиции лизать ж… главным редакторам и руководству ИД в целом. Но я не могу утверждать, что это отличительная особенность "Коммерсанта". Например, в ИД Independent Media, который в тяжелую минуту дал мне возможность поработать (благодарю Елену Мясникову, Татьяну Лысову и Дмитрия Голубовского), дистанция между главредом и рядовыми сотрудниками тоже минимальная. В общем, не получается у меня внятно ответить на этот вопрос.
— Говорят, что Владимир Яковлев по какому-то случаю сказал, что, мол, "это так же невероятно, как то, что Ковальский станет когда-либо главным редактором". Вы не знаете, как он реагировал на ваше назначение главным редактором "Власти"? И как потом оценивал вашу деятельность на этом посту?
— Я о такой фразе Яковлева никогда не слышал, хотя теоретически не исключаю, что он мог ее произнести. Впрочем, как и любой другой человек. Как он отнесся к моему назначению, не знаю. Оно случилось вскоре после того, как Яковлев продал "Коммерсант" [Борису] Березовскому. Подозреваю, что в тот момент он никак не оценивал назначения в ИД. А вот когда случился скандал с антипутинским бюллетенем и моим уходом из "Коммерсанта", Яковлев сам мне позвонил и восхитился публикацией. Для меня это было очень важно, потому что многие мои коллеги считали и, думаю, считают, что я тогда поступил неправильно.
— Когда вам предложили стать главным редактором "Власти"?
— Знаете, там былая целая история, мутная и тяжелая. Меня назначили замом в марте 1999 года, когда главным редактором "Власти" был Влад Бородулин. Вскоре на первой полосе газеты появилась его знаменитая статья после не менее знаменитого полета Примакова. Был скандал. Главный редактор газеты Раф Шакиров извинился перед Примаковым. После этого гендиректор Леня Милославский Рафа уволил. Потом Раф вдруг вернулся и даже стал вице-президентом издательского дома, а уволенным оказался уже Милославский. Все время ходили слухи, что Березовский покупает "Коммерсант". Было ничего не понятно, в какой-то момент пришли три каких-то персидских человека, и было объявлено, что они новые владельцы.
— В этот период Яковлев уже не появлялся в "Коммерсанте"?
— Яковлев уже давно не появлялся. А Бородулина позвали делать "Газету.ру", и он собирался туда уходить в августе, это уже было известно. И тогда Раф Шакиров объявил конкурс. Не меня автоматически назначил из замов, а объявил конкурс. Ну конкурс — значит конкурс. В нем, по словам Рафа, три человека участвовало. Это был конкурс концепций. Я привлек Веронику Куцылло и две недели писал концепцию. В какой-то момент я узнал, что [заместитель главного редактора газеты "Коммерсантъ-Daily] Миша Михайлин тоже участвует в этом конкурсе. Как так? Это не было объявлено с самого начала. Мне стали говорить: ты что, дурак что ли? Ты не понимаешь, что тебя не назначат, а Мишу назначат?
Мне неудобно было к Рафу подходить и спрашивать: ты что там, Мишу подключил? И к Мише было неудобно подходить. Вроде бы объявлены были условия, вот работай.
Я сдал свою концепцию. Через пару дней Раф сказал, что рассмотрел концепции и решил Мишу назначить. Мы с Мишей тогда поговорили, он предлагал мне остаться замом у него. Но я отказался. Я не то чтобы на кого-то обиделся: я к Рафу с огромным уважением отношусь, в профессиональном плане он мне дал очень много, Рафа можно было есть ложками, да и с Мишей мы с 1992 года абсолютно бесконфликтно работали и ругались, только когда играли в футбол. Просто я считал, что нарушен спортивный принцип: неважно, по какой причине в ходе соревнования изменили правила, — так нельзя. И я решил уходить.
И тут вдруг объявляется Березовский, Рафа Шакирова опять увольняют, и его решения подвисают. Ранее уволенный Леня Милославский возвращается и говорит, что Миша Михайлин не будет главным редактором, а буду я.
— А в чем был смысл выбора Милославского?
— Просто Милославский больше любил меня. Но получилось, что Мишу назначили, он сделал три номера и его сняли. Его и назначили не вполне справедливо, и сняли ни за что. И в результате Миша ушел из "Коммерсанта", а я остался. Слава богу, мы не поругались, хотя ситуация нас к тому подталкивала.
— Сколько главных редакторов сменилось в газете за время вашей работы?
— Немало. Яковлев же каждые два года менял, по-моему. Была Ксения Пономарева, был Александр Перов, потом Игорь Тулин, потом Александр Локтев, потом Раф Шакиров, потом Андрей Васильев.
— Кто, на ваш взгляд, был лучшим главным редактором "Коммерсанта" или, формулируя несколько иначе, кто из них был вам ближе?
— Вы знаете, мне для понимания профессии, того, что мы делаем, больше всего дал Раф Шакиров, хотя он был главным редактором меньше трех лет. Но так получилось, что в период до него, предыдущие два года, газета немного закисла и стала какая-то механическая. А Раф на этом фоне очень ее взбодрил. Он никогда не ленился формулировать, что ему надо. Бывают главные редакторы, которые говорят: делай так. Ты делаешь, но ты не понимаешь, в чем замысел. А Раф замысел умел раскрыть, сформулировать. Раф был очень сильный главный редактор.
Васильев — понятное дело, у Васильева я тоже многому научился, но я с ним работал еще раньше в еженедельнике "Коммерсант", который в дальнейшем и стал "Властью". Ну вот просто пример. Была одна очень путаная статья про "Алмазы России — Саха". Я ее в меру своих сил отредактировал, но Васильева это не устроило: нелогично, нестройно, непонятно. Мы сели с автором переделывать, потом вызвали эксперта по рынку алмазов, потом автор уснул, потом эксперт проголодался, потом автор проснулся, потом обессиленный эксперт уехал, потом не помню что, но через 36 часов непрерывной работы я сдал текст Васильеву, и он наконец его принял. Про 36 часов не вру — я не рыбак.
Так что Васильев — как старший брат. Вот мы уже несколько лет не работаем вместе, но если вдруг на что-то собственного мозга не хватает и нужен совет, звоню Васильеву: Андрей, давай час мудрости. И не я один так делаю.
— А если говорить про собственников — кто для вас был самым, так сказать, понятным, предсказуемым?
— Ну не так много их было: был Яковлев, был Березовский, был [Алишер] Усманов. Понятно, что Яковлев — это самая простая и прозрачная ситуация: он это создал, он этим владеет. Когда Березовский купил "Коммерсант", многие говорили, что газета превратится в боевой листок, будет обслуживать деловые и политические интересы хозяина. Но Милославский с Васильевым так построили с ним отношения, что, на мой взгляд, все было чисто. Даже была хрестоматийная история, когда Березовский уже был в опале, находился в Лондоне и хотел опубликовать свое антипутинское воззвание, и Васильев ему сказал: ну извини, это неформат, у нас так не бывает, если хочешь, купи в газете площадь. И это было опубликовано на правах рекламы. Но это вершины, так сказать, чистых прозрачных отношений. Существовать тогда можно было за счет того, что один центр был Березовский, другой — Кремль. И Милославский, и Васильев искусно лавировали между ними.
— Кем был спровоцирован скандал, в результате которого вас уволили в декабре 2011 года?
— Скандал не был никем специально спровоцирован, он стал результатом естественного развития событий. Я был в определенном настроении, скажем так. У меня был тогда конфликт с [гендиректором ИД "Коммерсантъ"] Демьяном Кудрявцевым из-за олимпийской темы. Я был перевозбужден. Это я не в том смысле, что сейчас жалею об этом: я был справедливо перевозбужден.
— Конфликт из-за олимпийской темы был связан с критическим текстом Ольги Алленовой про Сочи?
— Ну да. И у нас с Демьяном как-то все пошло вразнос. На него давил Кремль, он — на меня, а я в условиях давления привычно вхожу в образ несгибаемого старика. А давление из Кремля все усиливалось и усиливалось.
— Из-за вас?
— Из-за того, что журнал много себе позволяет. И дошло до серьезного конфликта. Было большое партсобрание, где было объявлено, что главный редактор "Власти" лишается права последней подписи на полосе. Мы с моим заместителем Никой Куцылло в ответ сказали: "Если хоть что-то хоть на одной полосе будет поправлено после нас, мы немедленно прекращаем работу". Фактически мы тогда свои права отстояли, и наступило некое перемирие, или, точнее, затишье, которое закончилось с публикацией бюллетеня. На следующий день после выхода номера с бюллетенем в ситуацию вмешался Алишер Усманов: он публично заявил о том, что меня увольняет.
Ну я к тому моменту уже 12 лет работал главным редактором. Наверное, пора было. Но получилось так, с хлопком дверью. А с Демьяном мы, кстати, давно уже помирились.
— Вы опубликовали избирательный бюллетень с матерным словом. Вы вообще к мату в СМИ как относитесь?
Я всегда спокойно относился. Вот недавно, накануне принятия антиматерного закона, кто-то посчитал мат в СМИ за десять лет и составил рейтинг. Из бумажных СМИ с огромным отрывом шел журнал "Власть", из интернет-СМИ с заметным отрывом — Openspace.
Если автор пишет материал — он сам не выражается, мы стараемся писать на хорошем русском языке. Но если мы кого-то цитируем, если употребление мата в этой цитате позволяет как-то характеризовать личность высказывающегося, то что ж там эти точки писать? Я искренне этого не понимаю. На мой взгляд, слова и выражения вроде "супер", "довлеть над", "лицо кавказской национальности", "озвучить позицию", "выйти на принятие решения" гораздо хуже любого мата. И авторы "Власти" никогда в своих статьях их не употребляли. Но если мы, например, цитировали чиновника, то приводили его малограмотные или даже абсурдные слова полностью, без отточий: не какая-нибудь "с…ная демократия", а "суверенная демократия". Вот и с матом тот же принцип.
— Писали ли вы сами во "Власть"?
— Я редко писал. Я писал вводки к материалам — это мое. Мы писали в соавторстве с экономическим обозревателем Сергеем Минаевым какие-то глобальные философско-иронические материалы под псевдонимом. Но я все-таки редактор. У меня нет навыка легкого письма, я умираю от этого. Я чуть-чуть расковался, когда к 20-летию "Коммерсанта" делал такой большой альбом "Коммерсантъ. 20 лет" — Демьян его мне поручил. Там я много писал сам. Но вообще когда я вижу белый лист, мне просто хочется помереть. Я не писатель и никаких амбиций авторских совершенно не имею.
— В последнее время очень много говорилось о гибели "Коммерсанта" и о том, что оттуда уходят ключевые люди. Вы как-то переживали это?
— Я, конечно, это переживал, потому что это все близкие мне люди, с которыми я очень много лет работал. И до сих пор переживаю. Но, в общем, я лояльность "Коммерсанту" сохранял и сохраняю. Даже через год после увольнения я часто ловил себя на том, что говорю "мы" в значении "Коммерсант". Я не могу это отменить. И я никогда не поддерживаю разговор о том, что "Коммерсант" умер, потому что это значит признаться в собственной профнепригодности. Если все держалось только на людях, и если за эти десятилетия мы не отстроили системы, которая может работать, значит, мы плохо поработали. Если людей убрать, а она все равно может работать — то это да, это достижение, этим скорее можно гордиться.
— А она работает?
— Я считаю да, конечно.
— Вы читаете "Власть" сегодня?
— Я читаю Олесю Герасименко.
— Многие в "Коммерсанте" работали по несколько раз, уходили и возвращались. Видите ли вы для себя возможность когда-нибудь вернуться (интервью было взято в июле 2013 года. — РИА Новости)?
— Долго не видел. Потом увидел. Вот 4 июля я впервые за полтора года пожал руку коммерсантовской двери и зашел внутрь. Сейчас работаю на договоре. Что будет дальше, посмотрим.
