Вслед за волной восторгов по поводу сериала "Оттепель" со стороны профессиональных критиков поднялся вал претензий и неудовольствий, высказанных в соцсетях.
Как профессиональная критика, так и самодеятельное искусствоведение любят заниматься двумя проблемами: а) насколько фильм или спектакль соответствует классическому литературному источнику, если мы имеем дело с экранизацией, или б) насколько достоверны обстоятельства, факты, персонажи, если перед нами художественное сочинение, снятое на основе исторического материала. Это практически две спортивные дисциплины, в которых все чувствуют себя непререкаемыми авторитетами.
В претензии — не только отцы с детьми, но и внуки, которым бы хотелось гордиться своими дедами и дядьями, а гордиться вроде бы и не получается: все они какие-то ущербные.
Даже очень взрослые люди с гуманитарным образованием не всегда могут смириться с условностью художественного изображения. У одних не получается психологически преодолеть рампу, другие ни в какую не соглашаются с ее иллюзорностью.
Бывали случаи, когда зрители претендовали на роль не только очевидцев сочиненного зрелища, но и на непосредственных его участников.
В "Броненосце "Потемкине" едва ли не самая впечатляющая сцена — та, где на взбунтовавшихся матросов набрасывают брезент перед тем, как их расстрелять. Возникает образ слепой массы, мечущейся по палубе броненосца. После триумфа фильма нашлись матросы, что рассказывали о своих переживаниях под этим брезентом.
В реальности обреченных на расстрел не накрывали брезентом. Брезент стелили им под ноги, чтобы не запачкать палубу кровью. Режиссер же накрыл матросов для предельной образной и смысловой экспрессии.
Возвращаюсь к "Оттепели". Недоумение на грани раздражения у некоторых комментаторов вызвал возраст главного героя Виктора Хрусталева — 36 лет. Тут же путем двух правил арифметики зритель вычислил, что в пору войны у него был вполне призывной возраст. И, вероятнее всего, ему довелось повоевать, а по герою этого не скажешь. В фильме не видно, что он человек войны. Или, по крайней мере, — с войны.
И вообще у него нет прошлого, словно он родился в 1961-м году, аккуратно на оттепельной проталине. Самое смешное, что так оно и есть. А самое важное, что это очень важно.
***
Река времени в художественных берегах течет по особым законам. Довольно давно я написал диссертацию на тему "Проблемы художественного времени на телевидении". И затронул вскользь другие искусства. В частности, театр. Пьеса Гоголя "Женитьба" начинается с реплики Подколесина: "Вот опять мясоед пропустил". Что означало: наступил пост. А в пост не венчают. Стало быть, ему, надворному советнику, собравшемуся непременно жениться и в последний момент испугавшемуся, не было никакой нужды прыгать в окно. Он мог спокойно и с достоинством покинуть дом Агафьи Тихоновны, выйдя в дверь. Тем не менее, он, рискуя головой и прочими частями тела, прыгнул.
Что это — накладка классика?
Виктор Шкловский, с которым я имел возможность общаться в ту пору, на мое недоумение заметил, что беллетристы часто бывают вольны в своих отношениях и с календарями, и с часовыми механизмами. И тут же привел пример. Если читать внимательно текст "Анны Карениной", то можно будет заметить, что беременность героини длится что-то около полутора лет.
Так что это — нечаянная накладка классика? Или есть тут своя художественная логика?
Разумеется, логика есть. Художник все готов бросить в топку художественной выразительности. Дело-то в том, что время — такой же прием, как и цвет, и свет, или ракурс. Чтобы сдвинуть лежачий камень в виде Подколесина, конвульсивно подвижный Кочкарев организует вихрь, которым увлекаема эта тяжеловесная, неподвижная субстанция. Все должно быть вдруг и сразу — и сватовство, и женитьба. И жениху остается только физически вывалиться из стремительного потока времени.
Вите Хрусталеву в "Оттепели" 36 лет только по причине того, что его бывшей жене 33 года. А 33 ей для того, чтобы она могла полноценно комплексовать по поводу своего возраста: она уже не так молода, а ничего славного и стоящего не сделано, ролей в кино нет и не предвидится, и личная жизнь не складывается.
И правы те из блогеров, что замечают: герои — все одногодки, все родились в 1961-м году. То есть в пору Оттепели. Они и есть шестидесятники.
Оттепель — их колыбель. То есть не их непосредственно, а их морали, их чувств… В том числе и гражданских чувств.
Авторы заперли своих персонажей в 1961-м и наблюдают за тем, что за поколение варится в соку мосфильмовской студии.
Кино для них — купель, в которой происходит непонятное таинство приобщения к каким-то более высоким и более живым радостям.
***
Что еще бросается в глаза: жизнь за кадром была артистам, да и всей съемочной группе, в удовольствие. И, возможно, в какой-то степени стала для них наукой. Недаром все рабочие моменты съемок и последующего времяпровождения сняты с такой теплотой и даже, я бы сказал, с нежностью.
Они хорошо относились друг к другу. Еще лучше — к кино. А пуще всего возлюбили его кухню.
Новое поколение артистов, — Анна Чиповская, Виктория Исакова, Яна Сексте, Евгений Цыганов, Светлана Колпакова, Александр Яценко, — всматривается в старое поколение персонажей, героев не нашего времени, с противоречивыми, я думаю, чувствами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
