С 1986 года "гласность" становится международным брендом и внешнеполитической витриной СССР. На поддержание этой витрины в должном виде переориентируется один из главных советских PR-ресурсов – Агентство Печати "Новости". Заместителем председателя правления АПН и главным редактором принадлежащей АПН газеты "Московские новости" в августе 1986 года становится партийный журналист с опытом международной работы (в редакции пражского журнала "Проблемы мира и социализма" и в пражском же корпункте "Известий") Егор Яковлев (1930-2005). Под его руководством "Московские новости" из сделанной "под" Олимпиаду-1980 малоизвестной пропагандистской газеты для изучающих русский язык иностранцев стремительно превращаются в популярнейшее медиа и один из символов перестройки: "МН" моментально раскупаются в киосках, у стендов со свежим номером газеты у здания редакции на Пушкинской площади в Москве всегда толпы народа, поэт Александр Кушнер пишет стихотворение, в котором имя газеты выступает символом политической либерализации. В свой работе Яковлев, однако, наталкивается на рамки официальной "гласности"; попытки их расширения встречают противодействие осторожничающего Горбачева, не говоря о консерваторах внутри ЦК КПСС. Пользуясь новым Законом о печати, в сентябре 1990 года Яковлев выводит "МН" из-под опеки государства и КПСС в лице учредителя – АПН, регистрируя газету в качестве независимого издания. О личности главреда "МН" вспоминает один из членов Совета учредителей газеты Александр Гельман.
Егора Владимировича Яковлева я помню в самых разных состояниях и обстоятельствах. Веселым, радостным, печальным, озабоченным, раздраженным, неприятным, злым, дружелюбным, очаровательным, полным энергии, упорства, настойчивости, обессиленным, усталым, обескураженным, несколько дней подряд пьяным и вдруг таким трезвым, ясновидящим, мудрым, что не верилось глазам, что это он. Все эти настроения, качества, черты характера, внутренние противоречия проявлялись в нем, служили ему для того, чтобы делать одну из лучших газет эпохи перестройки – "Московские новости". Сейчас уже все забыто и излагается упрощенно, искаженно: вот пришел Горбачев, вот он объявил политику гласности и тогда появились "Московские новости", которые эту гласность и воплощали. Люди не знают, что между объявленной гласностью и гласностью реальной, практической, был период тяжелейшей борьбы за эту гласность, за ее воплощение. Этот период длился примерно четыре года, и именно в этот промежуток 1986-1990 годов Егор Яковлев проявил себя как замечательный, первоклассный, неутомимый, я бы даже употребил здесь слово героический, руководитель подлинно народной газеты, которая войдет не только в историю российских СМИ, но и в политическую историю борьбы за демократию и за свободу слова.
Политика гласности была разрекламирована на весь мир, но ее инициаторы и проповедники упорно сопротивлялись ее реализации. Цензура не была отменена. Приходилось буквально вырывать из лап цензуры каждую запрещенную фамилию, каждый запрещенный факт. Чтобы добиться разрешения на публикацию новых сведений, новых свидетельств о трагических событиях времен сталинщины, времен застоя, каждый раз требовалось разрешение чуть ли не самого Горбачева, в крайнем случае Александра Николаевича Яковлева. Всеми этими переговорами, согласованиями, посещениями высоких кабинетов занимался Егор. Исключительно благодаря его упорству в каждом номере газеты появлялись статьи о драматических судьбах людей, фамилии которых многие десятилетия в СССР не упоминались. С большим трудом, после двух лет изнурительной борьбы с начальством, Яковлеву разрешили выпускать газету без предварительной цензуры. Но при этом почти после каждого номера его вызывали на ковер и резко, грубо отчитывали, предупреждали, указывали, что он не оправдывает оказанного ему партией доверия. Несколько раз были подготовлены проекты приказов о его снятии с должности главного редактора.
По-настоящему газета задышала свободно только после провала путчистов в августе 1991 года.
При этом Егор качеством публикуемых материалов, их остротой, выразительностью, яркостью был озабочен ничуть не меньше, чем возможностью говорить правду. Он собрал в "Московских новостях" когорту талантливых журналистов, впоследствии многие из них стали главными редакторами ряда известных изданий.
Я не числился в штате редакции, поэтому не всегда соглашался написать тот или иной материал, особенно когда требовалось сделать это срочно. Но если речь шла о важной, очень нужной статье, отказать Егору было невозможно. Его настойчивость была неукротимой. Он мог приехать к тебе домой и не уходить, пока не добьется твоего согласия. При этом он был готов приносить тебе сигареты, сходить в магазин за продуктами, заваривать чай, быть буквально твоим слугой, лишь бы ты сделал то, что ему нужно. Это проявлялось далеко не только по отношению ко мне. Я помню, как он однажды уговорил Даниила Гранина написать статью. Егор узнал от меня, что Даниил Александрович в Москве, нашел его, послал за ним машину, посадил в отдельный кабинет. У Гранина были другие планы на вечер, а в полночь он возвращался "стрелой" в Питер. Планы были отброшены, сопротивление Гранина сломлено, ему пришлось сесть и писать. Егор отвез его на Ленинградский вокзал перед самым поездом, по пути накупив бутербродов, конфет, пива, весь стол в купе был завален продуктами. Он обладал особой, редкой обаятельной настойчивостью, противостоять которой ни у кого не было сил.
Когда в 1989 году были выборы в народные депутаты СССР, мы с ним оказались избраны депутатами от Союза кинематографистов. Нас было пять депутатов. Если не ошибаюсь, где-то за полтора месяца до открытия знаменитого первого съезда народных депутатов СССР в Тбилиси произошел разгон мирной демонстрации, солдаты били людей саперными лопатками, более десяти человек от побоев скончались. Когда об этом стало известно, Егор обзвонил депутатов – мы должны немедленно ехать в Тбилиси, установить всю правду, что случилось, почему погибли люди. Союз кинематографистов Егора поддержал, мы прилетели в Тбилиси в день похорон погибших. Нас было четверо – мы двое, писатель Борис Васильев и сценарист Юра Клепиков. Под руководством Егора мы провели достаточно подробное расследование, встречались с партийным и военным руководством Грузии, с организаторами митинга, в том числе со Звиадом Гамсахурдиа, записали свидетельства многих людей. Уже в самолете, когда мы возвращались, Егор поручил Васильеву и мне написать большой материал обо всем, что мы видели и узнали. На работу у нас было меньше суток, надо было успеть в номер – в течение этих суток Егор звонил нам через каждые два часа, интересовался, как идет работа, не нужно ли что-то привезти, чем-то помочь. Он был счастлив, когда вышел номер с нашим материалом – это была чуть ли не первая в мире подробная публикация о трагических событиях в Грузии.
Не могу забыть и одно тяжелое для Егора, и не только для него, событие. После провала путча, 28 августа 1991 года ему предложили возглавить ВТРК, нынешний Первый канал телевидения. Он согласился, оставил газету. Главным редактором стал его друг и соратник Лен Карпинский. Как мне казалось, Егор вполне справлялся с новой должностью, тем не менее спустя год с небольшим Борис Ельцин, как у него было принято, без объяснений, Яковлева с этой работы снял. Егор хотел вернуться в "Московские новости". Он полагал, что его встретят с распростертыми объятиями. Но этого не случилось. Коллектив не хотел расставаться с Карпинским. Да и сам Карпинский не спешил уступить ему место. Дело в том, что Егор был жесткий главный редактор, мог и наорать, мог и обидеть сотрудника, грубо возвращал материалы, которые его не устраивали, – правда, быстро отходил, не был злопамятным. В редакции его и уважали, и боялись. А с Леном Карпинским работать стало спокойней, уютней, и газета не стала хуже, а в некоторых отношениях, может быть, и лучше. Когда Егор понял, что коллектив не хочет его возвращения, он обратился к совету учредителей, который был в свое время им придуман, собран, сформирован. В совет входили около двадцати человек, и люди были как на подбор – Юрий Рыжов, Галина Старовойтова, Александр Яковлев, Марк Захаров, Юрий Афанасьев, Юрий Черниченко, Борис Можаев… Егор опять-таки был уверен, что уж совет учредителей его наверняка поддержит.
Вышло так, что мне пришлось вести это заседание совета. Егор хотел присутствовать на заседании, совет отказал ему. Я зачитал его заявление. Обсуждение было коротким – большинство членов совета, включая меня, решили, что нельзя возвращать Егора вопреки четко выраженной позиции коллектива редакции. Егор ушел обиженный, злой. Со мной он порвал.
Через короткое время он пришел в себя, создал "Общую газету". Это была по-яковлевски боевая, смелая газета, резко критиковавшая власти. Между "МН" И "ОГ" возник здоровый дух соперничества. Как-то поздно вечером мне позвонил Егор — мы помирились, и оба были этому рады. Я писал заметки и в "МН", и в "ОГ". Постепенно наладились отношения и между Егором и Карпинским.
Егор Владимирович Яковлев был одним из наиболее последовательных, неотступных, настойчивых бойцов за свободу слова. Больше всего его огорчали, вызывали недовольство самим собой те случаи, когда он в этом отношении что-то упускал, соглашался на какие-то компромиссы, занимал недостаточно отчетливую позицию. Он был уверен на все сто процентов: то наступление на гласность, которое наблюдалось в последние годы его жизни, с которым многие журналисты мирились, а некоторые ему даже содействовали, приведет общество к тяжелым последствиям. Он был одним из наиболее активных организаторов слома цензуры и до последнего дня своей жизни оставался одним из наиболее активных сопротивленцев попыткам ее возрождения.
Автор – драматург, сценарист, публицист, в 1989-2005 годах сопредседатель Совета учредителей газеты "Московские новости"
