Вера Копылова
Любимца российской критики бельгийского режиссера Люка Персеваля так ждали в театральной Москве, что его спектакль "Там за дверью" стал одним из самых громких событий IX Международного фестиваля "Сезон Станиславского".
В прошлом году театр "Талия" под его руководством привозил в Россию "Отелло" и "Вишневый сад". Уже тогда спектакли поразили не только силой режиссерской концепции, но и потрясающим актерским составом. В "Там за дверью" от актеров тоже невозможно оторвать глаз. Но сама конструкция, постановочные приемы не оказались ни потрясающими, ни шокирующими: мы нечто подобное уже где-то когда-то видели.
"Там за дверью" — страшная пьеса немецкого драматурга Вольфганга Борхерта о послевоенной депрессии в Германии. Офицеру, пришедшему с этой войны из Сибири, из Сталинграда, ничего не остается, кроме как покончить с собой: его жена уже с другим, ребенок погиб, родители умерли, квартира принадлежит чужим, и он – проигравший, несущий на плечах ответственность за гибель своих солдат. Таков сюжет.
В изложении Персеваля история расширяется, захватывая в свой круг любого, кому некуда идти, кто стоит ночью под дождем, кто предельно одинок и несчастен, кто проклинает жалкого старикашку-бога. Кто мог бы сказать, как главный персонаж Бэкманн: "Когда я умру, я хотел бы стать уличным фонарем, и чтобы он перед дверью твоей стоял, и на ветру качаться под песни чужого счастья".
Происходящее на сцене опрокидывается в зал с помощью огромного сплошного зеркала, в которое превращен задник. Зеркало установлено под наклоном, поэтому фигурки актеров кажутся маленькими, а их тени благодаря исходящему справа свету – громадными. В спектакле очень много музыки – в основном тяжелого рока, такого, который рвет уши, помогает выплеснуться душе, которая и так разодрана в клочья.
Актер Феликс Кнопп – с всклокоченными волосами, в растянутой майке, истерзанный и безнадежный. "Словно мухи, мертвецы облепили стены этого века" — говорит он, и на сцену лезут мертвецы: массовка из актеров-даунов. Они бесформенно и страшно танцуют, прыгают, бегают, производя страшное и отталкивающее впечатление. И уж совсем бьющая в лоб, не требующая объяснений метафора: дауны маршируют в нацистских френчах и фуражках.
Партнерша Кноппа в спектакле – потрясающая актриса труппы Персеваля Барбара Нюссе. Ее знают уже во множестве стран. Она – из касты богов сцены, ей дается любая роль, и исполнение будет одновременно и реалистичным, и пародийным, и душераздирающим, и комичным. В спектакле "Там за дверью" она и старик, который не может помочь тысячам самоубийц, вернувшихся с войны. Она и несчастная, жалкая женщина, пытающаяся приютить Бэкманна: "Вы промокли… Несчастная, мокрая рыбка… Переоденьтесь в костюм моего мужа, он пропал в Сталинграде… Бедная, мокрая рыбка…" Барбара Нюссе играет и смачно жующего полковника, к которому приходит Бэкманн.
"Приятного аппетита, господин полковник. Вы велели нам идти в атаку и сказали: "Бэкманн, ответственность на вас". Нас обстреляли, и когда мы добрались до своих, не хватило одиннадцати человек. Я хочу вернуть вам ее, мою ответственность. Я не могу спать. На вашей-то ответственности покойников сколько – тысяча? Две тысячи? Вам нетрудно будет прибавить к своим моих одиннадцать?"
"Вам бы на сцену с этим номером", отвечают Бэкманну. И Бэкманн идет на сцену, где его слушает нервный, бормочущий режиссер в исполнении все той же Барбары Нюссе. "Что ж, очень резво, молодой человек. Но это еще не поэзия. Вам не хватает мудрости, спокойствия. Публике нужен позитив. Помните великого Гете? Нам нужен Гете". Идем, Бэкманн, где-то ведь должна быть открытая дверь, говорит себе Бэкманн. Да, для Гете. Но не для меня.
Люк Персеваль, будучи звездой мирового театра, спокойно использует приемы, которые у нас считаются чертами ультрасовременной, "новой", "экспериментальной" режиссуры. Актеры с синдромом Дауна на сцене, зеркало вместо задника, тяжелейший рок в качестве музыкального оформления и жанр спектакля, который реалистичным никак не назвать – скорее это жанр ночного кошмара, облаченного в сценическую форму. И если иностранному гостю эти приемы, конечно, простят и восхитятся, то наших актуальных режиссеров за такие "штучки" публика снова обвинила бы в чернухе и вторичности.
