Проблема коррупции существует не только в России, пожалуй, нет ни одной страны в мире, где не возникали бы коррупционные скандалы на том или ином уровне. Поэтому на последнем саммите G20 в Санкт-Петербурге в сентябре 2013 года широко обсуждалась тема противодействия коррупции. О том, какие предложения представило лидерам "Большой двадцатки" деловое сообщество РИА Новости рассказал руководитель целевой группы B20 "Открытость и противодействие коррупции", вице-президент "Интерроса", заместитель председателя совета директоров ГМК "Норильский никель" Андрей Бугров.
— Как вы оцениваете сотрудничество G20 и B20 в деле противодействия коррупции за время председательства РФ?
— Я могу дать положительную оценку. Мы получили достаточно высокий и разносторонний мандат от прежних встреч G20. Задача состояла в том, чтобы подхватить этот поток, встроиться в него и добавить что-то интересное и полезное, а также обеспечить непрерывность и преемственность в обсуждении повестки дня. Деловое сообщество является одной из мощных опор для правительств "Большой двадцатки", и, сталкиваясь с различными проблемами, предлагает для обсуждения не только постановочные вопросы, но и конкретные решения в разных областях.
В нашей целевой группе по открытости и противодействию коррупции участвовало около 70 специалистов из разных стран "двадцатки" и международных организаций, которые занимаются этой проблематикой. Однако нам хотелось расширить круг участников, потому что он формировался в основном за счет представителей бизнеса из развитых экономик. А важно было полнее вовлечь и растущие экономики, в том числе страны БРИКС. Другая цель — уйти от декларативных заявлений, изложений собственных намерений или обещаний, и сконцентрироваться на том, что реально можно было бы заложить в программу и реализовать. Эти две цели были в той или иной мере достигнуты.
Все участники процесса были удовлетворены тем, как была организована работа, удовлетворены содержанием, итогом и той повесткой, которую можно вынести на будущие заседания "Деловой двадцатки".
— Как вы оцениваете работу вашей целевой группы?
— Мы договорились создать так называемый Центр коллективных действий (Collective Action Hub) — виртуальную площадку для стран G20, которая стала бы, с одной стороны, резервуаром информации по вопросам противодействия коррупции, а с другой — одновременно и координирующим органом. Но стоит более амбициозная задача — сформировать национальные центры, где бизнес мог бы концентрировать информацию о том, что делается в странах в плане борьбы с коррупцией и развития подотчетности и транспарентности.
— Какие рекомендации целевой группы вошли в итоговые документы G20?
— Вошли все предложенные нами темы, потому что они были действительно актуальными и важными для бизнеса. В отношении поддержки усилий по внедрению открытости и по противодействию коррупции есть широкий международный консенсус. Поддержаны действия, которые сами компании предпринимают на своем уровне, чтобы противодействовать коррупции, отмыванию денег, обеспечивать прозрачность: например, Siemens в Германии, "Норильский никель" в России или GM в США. Речь идет о применении внутренних правил, которые бы позволяли выявлять, желательно на ранней стадии, противоправные действия. На сайтах компаний можно обнаружить объявленную политику по противодействию коррупции: внутренние регламенты, включая признаки подозрительных сделок, ситуаций, контрагентов, специальные тренинги для сотрудников, принимающих решения по контрактным отношениям, телефоны "горячих линий" (или, как в "Норильском никеле" — "телефон доверия"), по которым принимаются подобного рода сообщения, иногда на условиях анонимности. Также для нас принципиально важно, чтобы под эгидой головной компании постепенно разворачивалась новая культура взаимоотношений по всей цепочке создания стоимости, включая дочерние компании и поставщиков. Для этого также требуются учебные семинары, методические разработки, набор других инструментов, позволяющих распознавать коррупционные ситуации.
— Можно ли, на ваш взгляд, минимизировать коррупционную составляющую в такой важной сфере, как госзаказ?
— Государство существует на стороне, которая генерирует спрос на коррупцию, а со стороны бизнеса мы сталкиваемся с предложением коррупции. Поэтому деловое сообщество своими мерами стремится это предложение минимизировать. Взаимодействие бизнеса и государства, которое является крупнейшим заказчиком товаров, работ и услуг, и уровень открытости госзакупок, их подверженность общественному контролю — это сложная тема. Попытки ввести унифицированные правила осуществления госзакупок предпринимались на протяжении десятилетий, в том числе, по линии ОЭСР. А в рамках Дохийского раунда ВТО предполагалось разработать соответствующее международное соглашение. Однако общественный и деловой интерес к этой теме сохраняется, и если в рамках ВТО это не удается, то может быть есть смысл сначала проработать этот вопрос в рамках G20, чтобы потом выйти с консолидированной позицией всех его членов.
— Что может сделать государство, чтобы взаимодействие с бизнесом было зоной "нулевой коррупции"?
— Есть набор мер, сформулированных в виде "Сеульского плана" по противодействию коррупции и продвижению открытости, утвержденного G20. Например, возврат активов, вывезенных в офшорные зоны в результате противоправных или коррупционных действий, запрет на въезд и перемещение лиц, которые были обвинены в коррупционной деятельности, несколько стандартов раскрытия информации, а также противодействие уходу от налогообложения — в том числе через вывод прибыли в офшорные юрисдикции. Создание таких правил в государстве — вопрос к регуляторам, но как принцип это поддержано всеми странами "двадцатки". Дальше необходим мониторинг того, как это будет внедряться. В работе же самих чиновников лучший "обеззараживатель" — это солнечный свет, поэтому раскрытие информации об имущественном положении госслужащих является одним из инструментов общественного контроля.
Проблемы заключаются еще и в том, что многие законы и подзаконные акты сформулированы таким образом, что их можно трактовать по-разному, можно найти лазейки. Чем меньше такой зазор, тем меньше коррупциогенность того или иного документа. Поэтому надо, с одной стороны, заниматься повышением открытости класса госуправленцев и принимаемых ими решений, а с другой — совершенствовать законодательство, чтобы лазейки быстрее закрывались. В законодательстве стран, которые имеют более развитую юридическую систему, таких зазоров мало. Многие европейские страны, Северная Америка, Австралия, Новая Зеландия демонстрируют очень высокую культуру в области законодательной работы, контрактных обязательств и неотвратимости наказания за сознательное нарушение существующих правил.
— Существует ли прогресс в вопросах открытости и противодействия коррупции с того момента, как эти темы стали обсуждаться G20?
— Да, начиная с саммита в Питтсбурге в 2009 г., когда "двадцатка" впервые стала обсуждать борьбу с коррупцией, прогресс значительный, в том числе при участии международных организаций, включая Всемирный банк, который создал "черный список" недобросовестных компаний-контрагентов. Это хороший пример, которому могли бы последовать другие государства, тем более что эта система применяется Американской торговой палатой, и у нас в рамках ТПП РФ существует перечень добросовестных поставщиков. Я думаю, такая система будет развиваться. Мы хотели пойти дальше и ввести наличие антикоррупционных программ в качестве квалификационного требования для компаний, которые хотят участвовать в тендерах по госзакупкам. Пока же у нас законодательство этого не требует. Однако уже можно присоединиться к хартии РСПП, которая предполагает ряд шагов против коррупции по всей цепочке поставщиков и контрагентов. Процесс займет достаточно долгое время, пока общественная нетерпимость к коррупции станет нормой.
— Чем предстоит заниматься Австралии по проблематике борьбы с коррупцией в рамках своего председательства в G20?
— Приоритеты Австралии в G20 будут объявлены не раньше декабря, когда начнётся их председательство. Австралийское председательство в B20 будет делиться своими приоритетами 26 ноября. Нам важно было бы обеспечить непрерывность процесса и его преемственность, включая работу по антикоррупционной повестке. У нас для этого был инструмент в виде целевой группы по противодействию коррупции, у Австралии, судя по всему на данный момент этого нет. Возможно, создание такой группы и не требуется, а сами темы можно обсуждать при работе по другим направлениям — в рамках группы по финансовой системе можно обсуждать вопросы ухода в офшоры, темы открытости государственных закупок — в группе по инвестициям. Если речь идет о создании центра по вопросам коррупции и открытости (виртуального), то можно было бы чуть шире на это посмотреть и подумать, чтобы он занимался также вопросами инвестиций, экономического роста, создания рабочих мест, новой энергетики. Чтобы из этой инициативы постепенно выкристаллизовалась возможность создания виртуального секретариата "Бизнес-двадцатки".
