Алена Солнцева, спецкор "Московских новостей", для РИА Новости.
Фильм "Сталинград" неизбежно попадает в средоточие споров не об искусстве и не о кино, а об отношении к основным национальным ценностям. Поэтому его появление уже вызвало горячие отклики, причем их горячность вызвана не столько самим фильмом, сколько привходящими обстоятельствами. Среди них — и 70-летие Сталинградской битвы, и личность Федора Бондарчука, и его происхождение, и очевидность государственной поддержки (в том числе и для соревнования с Голливудом), и оживившиеся в последнее время разговоры о роли кино, и уязвленное национальное самолюбие, и дискуссии вокруг самой Великой Отечественной. Да и представление на "Оскар" от российского оскаровского комитета.
Понятно, что за картиной стоит вся мощь государственной киноиндустрии, идеологическая поддержка власти (в титрах выражена благодарность и лично Владимиру Мединскому, и Владиславу Суркову, и даже Наталье Тимаковой). Главный аргумент — стране нужен фильм о войне, который бы посмотрели и полюбили молодые зрители.
История дедов в формате для внуков
С этим девизом — заставить молодых зрителей принять в сердце историю своих дедов, — снимались несколько больших проектов (всего в двухтысячные годы снято около 80 военных фильмов). Это не только одиозные "Утомленные солнцем-2", но "Звезда", "Брестская крепость", "Матч", "Поп", "Белый тигр"… Но амбициозные замыслы не принесли удачи. Повезло только полуфантастическому "Мы из будущего", в котором современные отвязные пацаны попадали на поля сражения Великой Отечественной — фильм собрал неплохую кассу, после чего даже было снято продолжение. Остальные картины, можно сказать, провалились.
Сталинград в IMAX 3D
Рассказывают, что идея снять фильм о сталинградской битве пришла Федору Бондарчуку после просмотра "Аватара". То есть сначала возникла мысль о формате 3D, и потом уже — о подходящем для него материале. Сталинград показался достаточно масштабным. Нужно было найти сценарную идею, годную для самой разной публики: отечественной, молодой, преимущественно женской, и международной; идею, которую не отторгнет российское общество, и которая в то же время понравится государственным мужам.
Решили создать сюжет по мотивам прозы Василия Гроссмана, но утеплить его мелодраматизмом, помня по опыту "9 роты", что компания молодых людей, воюющая не за абстрактную родину, а друг за друга, вызвала несомненные зрительские симпатии.
Так родился сценарий, в котором главные герои, команда военной разведки под началом капитана Громова, защищают в первую очередь не огневую точку, не плацдарм, а дом, где живет единственная оставшаяся в живых его обитательница, 19-летняя Катя, испуганная, несчастная девочка, возможно, изнасилованная немцами, но отогретая душевными и простыми советскими солдатами.
О чем снимать кино про войну
Бондарчука после премьеры уже успели и обвинить в расчетливости и следовании конъюнктуре, и похвалить за новый взгляд на Великую Отечественную войну и ее последствия. Все дело в точке отсчета.
Долгое время военная тема в кино развивалась в одном направлении. Коротко его можно обозначить как "больше правды". После идеологических агиток времен самой войны и первого послевоенного времени настала эпоха "лейтенантской" прозы, когда сами участники войны стали вспоминать о собственном опыте, не о деяниях армии, а о судьбе конкретного человека, с его страхами, отчаянием, болью и надеждой. С тех пор о войне принято в основном снимать черно-белое кино, — для достоверности, ведь в памяти у всех военная хроника, документальные кадры. Взгляд из окопа, а не с командного пункта стал ведущим для всех важных советских произведений второй половины ХХ века, от романов Астафьева до песен Окуджавы. Официальная пропаганда смогла противопоставить им лишь "Освобождение" Озерова — масштабное и пафосное произведение, где место реального человека занимает абстрактный "советский солдат".
Так вот, Бондарчук, сын своего отца, снявшего, помимо "Войны и мира", уже подзабытый фильм "Они сражались за родину", пытается в своем фильме соединить и то, и другое — взгляд на войну сверху, с исторических позиций, и снизу. Когда герой фильма капитан Громов говорит Кате, что Родину не убьют, она большая, а вот как защитить ее, Катю?— это отзвуки именно тех споров о приоритете частного над общим.
Это пространство и есть война. В фильме нет привычного деления на врагов и своих. И немцы, и советские солдаты оказываются заложниками каких-то надличных, космических сил. И Гитлер с плаката, и Сталин с барельефа не имеют к ним отношения, бой идет своим ходом, гибель неотвратима и, как в былинах и сагах, героями управляет рок.
Авторы фильма очень стараются не упустить из виду ни то, ни другое. Поскольку фильм снят для 3D, то есть формата, вовсе не предназначенного для бытового реалистического изображения, формата, куда более пригодного для создания фантастических бутафорских миров, то и война в "Сталинграде" оказывается космическим катаклизмом. Изображение в кино куда мощнее любых текстов, поэтому сколько ни произноси голос Бондарчука за кадром привычных слов про битву, изменившую ход истории, про отцов, благодаря которым мир не знает глобальных войн, про великую страну, зритель видит довольно условное, похожее на декорации к операм Вагнера, пространство, где нет места живому. Обломки, разруха, огненные всполохи, пепел.
Тевтонский рыцарь
Один из главных героев фильма — немец, капитан Кан, потомок древнего прусского рода. Его глазами мы смотрим на эту космическую битву. Это он говорит, что с русскими невозможно нормально воевать, потому что они сражаются не за победу, а из мести, стреляют в спину и не соблюдают правил. Капитан Кан — романтический герой, европейский рыцарь, он повинуется долгу, он спасает красавицу, златокудрую Лорелею с русским именем Маша, он сражается с драконами, он пытается сохранить в этих нечеловеческих условиях хоть какое-то подобие достоинства и даже гуманизма. Ему это не удается, здесь все существует вне логики: Машу убивает русский снайпер, пленный закалывает немецкого генерала, вши страшней смерти, а советский радист вызывает огонь на себя.
Роль Кана великолепно играет Томас Кречманн, и именно его реалистическая и очень внятная игра во многом перетянула фильм, потому что с другой, советской стороны, равного персонажа нет. Есть группа, дружина, коллективный герой, шесть солдат, в перерыве между боями ухаживающих за одной девочкой, не женщиной еще даже, а угловатым подростком женского пола, сестренкой, дочуркой, девчушкой, с которой нельзя охальничать, а можно только целомудренно удалиться, оставив денрожденный подарок — ванну с горячей водой — за кисейной занавеской.
Катя и Маша — две женщины, вокруг которых стягивается смысловой узел фильма, и тут каждая деталь полна символического значения. Катя спит под портретом Пушкина, в квартире, где нет воды и стен, но сохранился умывальный кувшин, пианино и старые театральные афиши, она ходит в лыжных шароварах, у нее детское лицо и она очень хочет стрелять в фашистов.
Маша живет в подвале, она готова убить своего немецкого поклонника, но обезоруженная, жалеет несчастного, униженного мужчину. Она красива, у нее есть тело (у Кати тела нет, оно закрыто от нас целомудрием окруживших ее мужчин), есть тепло и сексуальность, но у нее нет будущего, потому что она — жертва, обреченная на гибель вместе со своим рыцарем, которому не поможет ни европейская культура, ни честь, ни геройство, ни личное мужество.
Зачем нужны мифы
В том, что немецкая армия представлена индивидуалистом-одиночкой, а советская — неким конгломератом без опознавательных знаков, с похожими фамилиями Громов, Никифоров, Астахов, Куликов, тоже есть некий смысл. Между погибшими в немецкой и российской армии примерно та же пропорция.
Но не только в цифрах дело — и в культурной традиции тоже. Если в европейской культуре в центре всегда был один главный герой, то в России один в поле не воин, Россия — страна народа, а не героя.
Конечно, нельзя воспринимать эту сказочную историю как фильм о реальной военной жизни. С этой точки зрения он полон несуразиц, в нем мало что находит свое объяснение (в том числе происхождение рассказчика). За кадром весь фильм идет комментарий, в котором голос Бондарчука описывает все, что он знает об этой войне от матери, той самой Кати. Катя сказала ему, что отцом его стал самый младший из защитников, артиллерист Сережа Астахов. Но в фильме между ними нет ничего, кроме неловкого объяснения — я тебя люблю уже два дня, я тебя тоже люблю… Но это не важно, как не важно, что в рассказе матери правда, а что вымысел.
Фильм принимает ее объяснение, потому что какое-то объяснение нужно. Потому что иначе непонятно, как жить. Потому что нужна романтическая история. Герою нужна. Стране нужна. Не варварская, а человеческая, где есть любовь и сострадание, жалость и невинность.
Говорят, что простые фронтовики не любили рассказывать о войне. Потому что война — это боль, ужас, страх и грязь. Потому что не могли понять, как поделиться с теми, кто не пережил этого ужаса, тем, что они — выжившие в аду — испытали на своей шкуре. Потому что правда жизни — это не миф, не легенда, не "спасибо деду за победу". Правду не повесишь георгиевской ленточкой на авто, не прокричишь на митинге, с правдой каждый справляется в одиночку. Молча.
Кино Бондарчук снимал не для правды, а для сказки. Чтобы было чем восхититься, ужаснуться. И заслониться.
Собственно "Сталинград" Бондарчука — это не авторское произведение, а сознательная конструкция, вполне умозрительная, но совсем не противоречащая современному общественному сознанию, которое само никак не может переварить отдельные куски разнородной информации, создать цельную картину мира, объединить факты общим смыслом. Так что это по-своему честный фильм, просто собравший все штампы, все банальности и все версии того, что называется у нас кино о войне и завернувший этот пучок цитат в богатую и модную упаковку.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
