Материал подготовлен проектом ИноСМИ Группы сайтов РИА Новости >>
Майкл Массимино (Michael Massimino).
В 1984 году, будучи студентом последнего курса университета, я пошел в кино для того, чтобы посмотреть фильм «Парни что надо!» (The Right Stuff). И кое-что в этом фильме меня действительно поразило. Во-первых, вид из космического корабля Джона Гленна (John Glenn), вид планеты Земля — на большом экране это было просто прекрасно. Мне захотелось самому это увидеть. Во-вторых, товарищеские отношения между семью основными астронавтами – как все они были дружны, как они поддерживали друг друга, как они не готовы были предавать друг друга. Я захотел стать частью такой организации.
Все это вновь оживило детскую мечту, дремавшую в течение многих лет. Мечта эта состояла в том, чтобы вырасти и стать астронавтом. И я просто не мог избавиться от нее. Я должен был ее реализовать. Поэтому я решил стать студентом, и мне повезло — меня приняли в Массачусетский технологический институт (MIT).
Во время обучения в Массачусетском технологическим институте я обратился в НАСА и сообщил о своем желании стать астронавтом. Я заполнил анкету и получил в ответ письмо, в котором говорилось о том, что особого интереса ко мне нет. Я подождал пару лет и вновь направил им свою заявку. В ответ я получил примерно такое же по содержанию письмо. Я обратился к ним в третий раз, и добился интервью, в результате которого они лучше узнали, кто я есть. Но и после этого они сказали мне «нет».
Я обратился к ним в четвертый раз. 22 апреля 1996 года я знал, что мне обязательно позвонят, независимо от их решения. Я снял трубку, и это был Дейв Листма (Dave Leestma), глава подготовки летных экипажей Космического центра имени Джонсона в Хьюстоне.
Он сказал: «Привет, Майк. Это говорит Дейв Листма. Как у тебя настроение сегодня утром?»
Я ответил: «Я даже не знаю, Дейв. Вы должны мне это сказать».
Он сказал: «Ну, я думаю, что оно должно быть достаточно неплохим после этого телефонного звонка, так как мы хотим сделать из тебя астронавта».
И не было возможности заменить это устройство или его починить, поскольку перед запуском этот аппарат был подготовлен для космического полета и надежным образом закрыт. Это было сделано для того, чтобы никто не мог его испортить. Он был защищен с помощью панели доступа, заблокированной в результате выхода из строя блока управления электропитанием. Сама панель была прикреплена 117 шурупами с шайбами, и для дополнительной безопасности винтовая резьба была залита клеем для того, чтобы уже никто не смог их отвинтить. И, понятно, установленная панель выдержала запуск, и, практически, уже не было возможности добраться до нее и починить.
Однако мы на самом деле хотели восстановить работоспособность телескопа Hubble, и поэтому начали работать. Спустя пять лет мы разработали план действий в открытом космосе. Мы придумали около сотни новых приспособлений для работы в космосе – и затратили на это немало средств налогоплательщиков, миллионы долларов – в этой работе принимали участие тысячи специалистов. Вместе с моим приятелем Майком Гудом (Mike Good), которого мы называем Буэно, мы должны были выйти в открытый космос. Но именно мне предстояло провести ремонтные работы.
А внутри корабля оставался Дрю Фьюстел (Drew Feustel), один из моих лучших друзей. Он должен был зачитать мне контрольный перечень. И мы несколько лет тренировались. Для нас были изготовлены специальные инструменты, а еще нам дали набор личных инструментов для того, чтобы мы могли тренироваться в нашем офисе в свободное время, во время завтрака, после работы, в выходные дни. Мы стали одинаково мыслить. Он говорил, а я делал. У нас выработался наш собственный язык. И вот настал день, когда надо было выйти в открытый космос и выполнить эту работу.
Больше всего после выхода из шлюзовой камеры в тот день меня беспокоил тот путь, который я должен был проделать до телескопа, так как он находился сбоку от космического челнока. А с борта шаттла, через его край, он выглядел как настоящая скала, по которой, казалось, надо было пройти путь в 560 километров для того, чтобы добраться до нашей планеты. А удобных поручней там не было.
Когда мы совершаем выходы в открытый космос, мы любим цепляться нашими космическими перчатками к чему-то и чувствовать себя при этом хорошо и уверенно. Я добирался на нужного места по боковой части шаттла, но там уже вообще не за что было ухватиться. Я должен был держаться за трос, за шланг, за выступы или за винты. А я, вообще-то, совсем не карлик. А в отсутствии гравитации можно ненароком разогнаться и улететь в космическое пространство. Я понимал, что у меня есть страховочный трос, который, вероятно, меня удержит, но у меня было еще сердце, относительно которого я не был так уверен. Я понимал, что меня смогут затащить назад, но я не был уверен в том, что именно будет прикреплено у них на другом конце страховочного троса, когда меня втащат в космический корабль. Так что все это меня очень беспокоило. Я не спешил и, преодолев этот коварный путь, я, наконец, добрался до телескопа.
Оригинал публикации: From the Hubble Space Telescope. Which I nearly broke