Анна Банасюкевич
Режиссер Федор Павлов-Андреевич показал Центре им. Вс. Мейерхольда предпремьерный показ спектакля "Танго-квадрат". В основе спектакля - новая пьеса Людмилы Петрушевской по мотивам фильма Фассбиндера "Горькие слезы Петры фон Кант".
Спектакль сделан в сотрудничестве с постоянным соавтором режиссера - художницей Катей Бочавар, поместившей героинь пьесы в стерильное пространство инсталляции, состоящей из двух плоскостей. Накрененный пол расчерчен как шахматная доска, героини как будто обречены на механическое перемещение по заданным траекториям. Плоскость потолка нависает над ними довольно низко, заливая пространство игры слепящим светом белых ламп. Довольно неуютное, свободное от быта и предметов, хоть как-то маркирующих место действия, пространство. К этому неудобству прибавляется еще одно, главное - у четырех женщин на сцене связаны руки, их тело туго обхвачено черными лентами, жестко ограничивающими свободу движения. Режиссер лишает актрис одного из главных выразительных средств, спектакль, утративший жест, сосредотачивается на движении ног и на модуляциях голоса.
Сцена из спектакля "Танго-квадрат"
"Танго-квадрат" поставлен Павловым-Андреевичем совместно с хореографом, мастером современного танца Диной Хусейн. Именно она придумала сложную партитуру движения, эту, то семенящую, то размашистую пластику спектакля. Спектакль намеренно лишен какого-либо правдоподобия и психологизма - сложный, тонкий, полный драматических нюансов и одновременно гротескный текст Петрушевской встречается здесь с острой, отточенной, можно сказать, даже отталкивающей своей бескомпромиссной претенциозностью формой. В самом начале лишь одна актриса показывает залу свое лицо, другие три женщины похожи на заложниц - связанные, с мешками на головах: стоя рядком, они движутся мелкими рывками, привлекая внимание к своим кедам и ярким лосинам. В спектакле, лишенном жизнеподобия, главной движущей точкой истории, основой рождаемой эмоции становится движение - физическое усилие, явное или едва заметное, единичное или доведенное до автоматизма. Смыкаясь со звуком, оно дает представление не о характере того или иного персонажа, а, скорее, некую модель взаимоотношений в ее крайней, болезненной форме.
Актриса московского театра "А.Р.Т.О." Юлия Шимолина, не в первый раз работающая с Павловым-Андреевичем, играет Лизу - немолодую хозяйку модельного агентства и кутюрье. Когда-то блестящая, уверенная в себе деловая леди, сумевшая сориентироваться в лихие годы постсоветского капитализма, теперь она - больной и властный монстр, но власти ее хватает лишь на забитую секретаршу Марину. Брошенная мужем, зависимая от психоаналитика, она осталась один на один со своим озлобленным одиночеством.
В тексте Петрушевской все время чувствуется какой-то подвох: в какой-то момент теряешь суть происходящего. Кто эти женщины - просто коллеги, начальники и подчиненные, конкуренты и партнеры? Или это лишь декорация, лишь модель, рассказывающая, на самом деле, об истории семьи, о выродившихся в неприглядную войну и затянувшуюся склоку отношениях матери и дочери, матери и бабушки. Собственно, потом это становится не так важно - и в этом смысле отвлекающая внимание от подробностей форма работает на текст: намеченный, обманчивый сюжет это, скорее, лишь повод к разговору.
Сцена из спектакля "Танго-квадрат"
Молодая модель, по совместительству, провинциальная проститутка и бывшая детдомовка Лена (Женя Борзых) приходит устраиваться на работу - статная, высокая блондинка в блестящих лосинах, обтягивающих длинные ноги, входит в логово старой паучихи, короткостриженной, прокуренной, жилистой Лизы. Впрочем, здесь нет никакой наивности или несчастной доли - Лена с высоко поднятой головой беззаботно и звонко чеканит слова, высоко поднимает коленки, легко перекатывается по клетчатому полу и с подростковым беззаботным своеволием нарочито говорит в дурацкую рифму. Странная, порочная, маниакальная любовь этой почти старухи ее мало пугает, скорее, вызывает чувство брезгливости и надежду на наживу.
Третий игрок в этой, обреченной на провал, партии - пиарщица Анита (Рамуна Ходоркайте), оказывающаяся со временем матерью новой модели и тоже вступающая в борьбу за ее, то ли душу, то ли деньги. Отношения героинь, дрейфующие от подобия задушевности и холодноватой светской механистичности к наглядному расчеловечиванию, ближе к финалу распадаются на отдельные звуки и рваные движения. Действие все чаще происходит на полу, Лиза, стелясь спиной по черно-белому полотну, попадает головой под юбку старой Марины, а три женщины помоложе, почувствовав слабину старухи, окружают ее, как стая шакалов, причмокивают, тявкают, облизываются. Актрисы раскатывают на языке букву "р", и слово "пиар" или имя "Марина" звучат уже как воронье карканье или звериный рык.
Пьеса не ставит увесистой точки - судьбы героинь, хоть и предсказуемы, но все-таки не столь очевидны. Впрочем, все четверо остаются в состоянии агонии, полного распада отношений - и если старой Лизе остается только умереть, то и молодой, лихой Лене, на самом деле, тоже, скорее всего, нечего ловить.
