"Ты будешь сушку?— Катина мама обратилась к моей дочке, а потом, торопливо и спохватившись, заговаривает со мной. — Ей можно? Вы не думайте, это не на дрожжах, это на солоде. Дрожжевые мы не покупаем".
"А что не так с дрожжевыми сушками?" — настораживаюсь я, уже готовая выслушать очередную теорию заговора. "Ой, ну дрожжи, если они живые — это замечательно! Но ведь это все, покупное, делается из сухих, мертвых. А сухие — это же такая отрава. Мы их давно не едим".
Дальнейшую историю про "мертвых дрожжей-убийц" я уже слушала совершенно спокойно. Кажется, за последние годы мои друзья и знакомые развили во мне абсолютную пищевую толерантность.
"Трупы я не ем", — говорит Костя, когда официантка пытается предложить ему селедочки в качестве закуски. "В моем доме нельзя курить и есть живых существ", — с порога предупреждает Аня, уезжая на пару дней в командировку и оставляя мне ключи, чтобы я поливала азалию.
"Молоко — это еда для детей коров", — считает мой любимый автор кулинарных книжек. "Ты не понимаешь: сахар — это токсин, который вызывает серьезную зависимость", — говорит мой друг Антон, адепт молекулярной кухни.
Кажется, уже трудно найти человека, у которого не было бы собственной теории того, что можно и что нельзя употреблять в пищу: мясо только с салатом, никакого сливочного масла, супы на мясном бульоне с картошкой запретить на государственном уровне, молоко отдельно, только за два часа до сна и со специями.
В общем, все как в фильме "Любовь и голуби": соль — это белый яд, сахар — сладкий яд, а хлебушек — вообще отрава.
Доказательство чему — уход от миссионерства и идеологической нагруженности собственных пищевых запретов. "Я не ем мясо, мне от него тяжело", — объясняет Вова. "Ты вегетарианец?" "Да нет, видишь, ботинки-то я кожаные ношу".
Вегетарианцы уже не кричат на друзей "Одумайтесь!", а спокойно интересуются у официанта, есть ли постное меню.
Дело даже не в ограничениях, а в том, что россияне стали более внимательно относиться к тому, что они кладут себе в рот. (Даже никто и не помнит уже этой поговорки: "Чем в таз — лучше в нас".) Отсюда всплеск интереса к кулинарии, рост продаж кулинарных журналов, фуд-фестивали, мода на фермерские лавки и органические продукты, толпы на мастер-классах по приготовлению прошутто и закрытые сообщества любителей поесть в незнакомой компании.
Мне сейчас могут возразить, что это все у вас там, в Москве, внутри Садового кольца, мастер-классы по какой-то прошутте, а за МКАДом щи да каша — пища наша.
Однако данные Росстата по динамике потребления продуктов питания говорят о том, что за последние 10 лет россияне (как богатые, так и бедные) стали питаться значительно лучше по всей стране.
Причем бедные по структуре питания уже догнали или догоняют более обеспеченных граждан (это один из выводов автора доклада "Прощай, нищета" директора Центра социальной политики Академии народного хозяйства Светланы Мисихиной). По ее данным, в 2000 году самые бедные россияне потребляли 1525 ккал в день, а в 2012 г — 2100 ккал.
Даже если просто сравнить количество потребления продуктов в России в 2000 году и в 2010 году (Росстат), становится ясно, что жить стало лучше, жить стало… сытней: потребление фруктов в 2000 году — 27 кг в год на человека, а в 2010-м — 70 кг, мяса — 50 кг (2000 год), а в 2010-м — 70 кг, рыбы — 14 кг (2000 год), а в 2010-м — уже 21 кг.
Можно даже и без Росстата обойтись: когда я училась в школе, я хорошо помню, что первые свежие огурцы появлялись на нашем столе в начале апреля, а сок в пакетах родители покупали только по праздникам. Конечно, тогда никому не приходило в голову, что есть суп с хлебом может быть "неправильно", а батончики "Twix" — не лучший способ мотивировать ребенка.
Прошлым летом я была в экспедиции в маленьком селе на юге России. Местные бабушки, рассказывая о похоронном обряде, первым делом перечисляют количество закусок и разносолов, которые теперь ставят на поминках. "То ли раньше — борщ и лапша".
Уже никто не бросается на бройлеров, не сметает в "Ашане" консервы "впрок", не хранит на черный день конфеты "Ассорти" в чешской стенке, закрывая ее на ключ от детей.
Отсюда — разборчивость. Люди научились читать этикетки, выискивать консерванты, следить за сроком годности, некоторые даже считают калории, выстраивают сложную индивидуальную схему питания для своей семьи.
Но когда мои друзья начинают спорить о либеральной идее, европейских ценностях и неспособности широких народных масс взять ответственность за свой исторический путь развития, я не могу удержаться и не напомнить им, что мы ожидаем гражданской сознательности и высоких духовных запросов от людей, которые стали досыта есть примерно 10-15 лет назад.
А это очень, очень мало.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
