Одному из крупнейших российских фестивалей — "Усадьба. Jazz", который пройдет 15 и 16 июня в подмосковном Архангельском, исполняется 10 лет. Президент фестиваля, директор агентства "АртМания", Мария Семушкина рассказала РИА Новости о том, как в 2003 году родилась идея, о концепции фестиваля и его неисчерпаемом формате, о зрителях новой формации и чиновниках старой закалки, а также о том, как сделать так, чтобы этот юбилей был не последним. Беседовала Ирина Гордон.
- Как появилась идея соединить джаз и усадьбу?
— Десять лет назад в одном пространстве совпало сразу много разных потоков. Я не была большим знатоком этой музыки, я просто дружила с музыкантами, ходила на концерты и помогала промоутерам, театралам, киношникам искать спонсоров. Таким образом я случайно вышла на одну крупную компанию, в которой заговорили о джазе. Я зацепилась за эту идею и, будучи тогда девушкой энергичной и отчаянной, сразу сходу принесла идею. Я очень любила Архангельское, ездила туда просто погулять. Думала, а вот здесь можно развернуть это, а здесь – то. Это была какая-то мечта. И каким-то удивительным образом эта невероятная идея нашла интерес у конкретных людей, попала в их концепцию и позиционирование. Мне безумно повезло – мне не пришлось тыркаться с этим проектом во все двери, все было дано сразу. И дальше моей задачей было все это организовать, а потом еще и удержать. Причем идти нужно было на опережение. Я не знала этой музыки, а мне нужно было очень быстро нагнать все эти знания. Я не умела делать мероприятия, а мне нужно было научиться. Нужно было собрать команду. И все это на собственном опыте.
- То есть вы не опирались на зарубежный опыт или опыт каких-то наших фестивалей?
— Абсолютно нет. Я первый раз оказалась на фестивале на Западе года через три-четыре и испытала культурный шок — поняла, что — Боже! — я же делаю у нас все то же самое, только вышла на это все сама.
- Как развивался фестиваль?
— Очень много было сложных моментов за эти десять лет. И момент, когда через два года компания, которая нас спонсировала, слетела буквально за три месяца до следующего фестиваля. Я рискнула – взяла большие деньги в кредит, веря, что я смогу сделать эта сама. И так и получилось. Все было не зря. Мы росли, формировали программу, потихонечку взбираясь на международный уровень. Мы стали уже понимать, каких зарубежных звезд стоит приглашать, а каких нет. Вскоре мы поняли, что на фоне остального промоутерского мира мы являемся людьми, которые диктуют какие-то вещи в этой музыкальной нише, что к нам прислушиваются, что фестиваль стал авторитетным. В принципе, "Усадьба. Jazz" — это сейчас самый известный фестиваль, о котором знают на Западе. Мы уже не можем идти на поводу у аудитории, мы должны быть немножечко выше, постоянно повышать планку и ориентироваться на то, что происходит в мире, создавать свой формат.
- Что такое формат "Усадьбы. Jazz"?
— Джаз – это абсолютно неисчерпаемый формат. Джаз не в понимании традиционном, а в том понимании, в каком он сейчас существует в современном мире, когда есть и традиционный джаз, и на стыке электроники, хип-хопа, этники, академической музыки – чего угодно. Так получилось, что фестиваль с самого начала удивительным образом вытащил на поверхность и поставил на большую сцену тех музыкантов, о которых знало только какое-то узкое сообщество и которые играли где-то в клубах. У нас, безусловно, были и авторитеты, как Анатолий Кролл, Игорь Бриль, Георгий Гаранян – люди классического советского джаза. И к ним мы добавили людей из авангарда, многие из которых давным-давно уехали из Советского Союза, но так или иначе ассоциировались с Россией – Тарасов, Шилклопер, Ганелин. Чем фестиваль сразу был показателен на тот 2004 год, что мы сделали модной очень много разной музыки, сделав ее общедоступной. Я очень хорошо помню, как это было с той же Нино Катамадзе, которую мы услышали в каком-то клубе в Москве – ее здесь еще никто не знал, но я сразу поняла, что это очень серьезный уровень и ее имя смело можно ставить большими буквами на афишу. И действительно, это сработало. Сами видите. Не было тогда таких фестивалей – были рок-фестивали, существовал "Джаз в саду Эрмитаж", но наш фестиваль на ту текущую ситуацию был прорывом.
- При засилье масскульта у вас не возникло сомнений в успехе фестиваля такого формата?
— Я была полностью уверена, что делаю этот фестиваль для таких, как я. Я знала, кто эти люди – это люди, которые не смотрят телевизор, не слушают того, что в нас как раз пичкают. Я знала, что все эти люди есть – я с ними училась, я с ними работала, вот хожу туда-то или езжу туда-то. Это были как раз те зачатки креативного класса, о котором мы узнали не так давно благодаря всем протестным митингам. На самом деле тогда этот класс уже начинал формироваться. И на моих глазах за эти десять лет он сформировался окончательно. Я увидела, что это за люди, чем они интересуются, как они живут. Я очень хорошо чувствую этих людей и понимаю, что им нужно. Несмотря на то, что кто-то любит Макаревича, а кто-то "Бумбокс", все равно этих людей что-то объединяет. Это некое новое поколение, которое знает, что оно хочет, свободное внутренне, с высоким уровнем самосознания. Я понимаю, что этих людей ни в коем случае нельзя обмануть. И я могу делать любую программу, миксовать как угодно, но очень важно, чтобы "Усадьба. Jazz" была пространством свободы, импровизации, красоты, хорошего вкуса, легкости во всем. На эти два дня у людей должно быть ощущение, что жизнь прекрасна. Это и есть концепция "Усадьбы", если ее выражать в двух словах.
- За эти десять лет люди, о которых вы говорите, сильно изменились?
— Я вижу, как это поколение растет, становится более благополучным. Люди стали приезжать на хороших машинах, им уже понадобился совершенно другой уровень питания на фестивале – это уже не просто шашлыки-пиво, а разнообразная кухня. Им уже интересно увезти с собой не только приятные впечатления, но и какую-нибудь модную авосечку, хороший диск или красивое украшение. Был создан дизайнерский маркет – мы первые, кто стал активно продвигать это на фестивале. Вокруг фестиваля начало активно расти целое пространство — с книжной ярмаркой, мастер-классами, с очень правильным контентом для детей, когда они не просто на батуте прыгают или сахарную вату едят, а что-то создают, учатся.
- То есть все это, на ваш взгляд, не отвлекает зрителя, а, наоборот, дополняет музыку?
— Конечно. Мало кто все два дня сможет только слушать музыку, а тут ты и с семьей можешь побыть, чтобы дети могли тоже быть с тобой, – для меня это очень важно как для матери троих детей — и пообедать вкусно, и занять себя чем-то интересным. Мы были первопроходцами в этой сфере, потом многие стали что-то повторять – кому-то такую же детскую площадку, как на "Усадьбе. Jazz", кому-то такую же ярмарку и так далее. У нас и конкурентов, наверное, поэтому нет – мы не являемся чисто музыкальным событием, но и в музыкальном плане нас сложно с чем-то сравнить по такому набору музыки. И самое важное, что я это делала для себя и для таких же, как я, а не для того, чтобы заработать на этом энное количество денег, как на чисто продюсерском проекте.
- С какими проблемами вы столкнулись?
— Фестиваль растет с каждым годом, и его логистика меняется. Сначала туда заезжали только техники, музыканты и рестораны, но мы увеличиваем количество зон на фестивале, а с ними увеличивается и поток заезжающих на территорию. Сначала людей, работающих на фестивале, было от силы две сотни, а в прошлом году три тысячи только аккредитованного персонала, среди которых техники, охранники, бармены, уборщики, продавцы и так далее. Количество машин, заезжающих на территорию, тоже увеличилось в разы – пробка из огромных фур стоит по всему Ильинскому шоссе, и нам нужно всех завезти, разгрузить и вывезти по этим узеньким усадебным дорожкам. Также парковка – в прошлом году мы своими силами нашли, вспахали и заасфальтировали поле, сделав парковку на 600 мест. Да элементарно даже правильно организовать проход людей, чтобы не создавался огромный затор на входе. Если я сейчас все буду перечислять, то не закончу никогда.
- Ну, а какая главная сложность, на ваш взгляд?
Каждый год нам надо чем-то удивлять. Мы не должны повторятся. Это очень сложно. У нас, конечно, есть несколько артистов, которых мы постоянно приглашаем, например, Нино Катамадзе. Она уже как визитная карточка фестиваля, прекрасно влилась в наш формат, тут явно обошлось не без шаманства. Но работа по части программы ведется очень большая – пять площадок, а это значит, пять разных концепций, где должен быть свой хедлайнер. Очень сильно выросло количество иностранцев – сначала были только наши артисты, потом добавились наши эмигранты, затем мы привезли Маркуса Миллера, а теперь на каждой сцене у нас как минимум два иностранных коллектива. Представляете, какой у нас отбор?
- Что готовите на юбилейный год?
— В этом году очень широкая география: США, Франция, Норвегия, Голландия, Швейцария, Венгрия, Чехия, Литва, Словакия, Чили, Грузия, Израиль. Целый микс разных стран и культур – 50 коллективов за два дня. Мы затронули практически все возможные стили – рок-н-ролл, кабаре, свинг, блюз, электроника. Я горжусь, что на фестивале выступят такие артисты, как Авишай Коэн, Jaga Jazzist, Caravan Palace, Борис Гребенщиков с "Аквариумом" в расширенном интернациональном составе, барабанщик Владимир Тарасов, Игорь Бутман. Целый список невероятно талантливых звезд и много молодых, в том числе и России.
- У вас в этом году будет конкурс молодых исполнителей?
— Да, на днях конкурс стартовал у нас на сайте в пятый раз. Это абсолютно некоммерческий социальный проект, который мы делаем своими силами, хотя уже неоднократно просили на это деньги у государства. Со всей страны нам присылают видео, и профессиональные модераторы вылавливают интересных и талантливых артистов. Борьба очень мощная – нужно оставить только пять коллективов, которые выйдут в финал, и только один получает Гран-при – это денежная премия в размере 100 тысяч рублей, возможность записаться на студии, издать пластинку и выступить на фестивале в рамках основной программы. Плюс мы приглашаем директоров других фестивалей, чтобы они выбрали какой-то коллектив для своего фестиваля. Таким образом, музыканты могут получить возможность развития. Это все мы делаем на своем уровне, но если бы мы имели господдержку, мы могли бы сделать это еще с большим размахом.
- Вы же ведете работу с нашими артистами не только в рамках "Усадьбы"?
— У нас в стране очень много талантливых музыкантов, но, к сожалению, они просто неизвестны. Я часто езжу по западным фестивалям и привожу наш буклет, где представлены исключительно российские музыканты высокого уровня. Мы пытаемся продвинуть нашу музыку туда, потому что русских имен на западных фестивалях практически нет. Этим занимаемся практически только мы, или сами артисты каким-то чудом туда пробиваются. У меня есть еще одна идея – устроить выставку наших музыкантов для всей западной общественности. Такие шоу-кейсы я сама регулярно посещаю в разных странах. Последняя поездка у меня, например, была в Израиль. Ты и еще 20-30 таких же директоров фестивалей со всего мира приезжают и три дня слушают огромное количество израильских команд. Это делает государство для того, чтобы познакомить со своими талантливыми артистами. Государство оплачивает нам дорогу, проживание, питание и так далее, а ты потом уже волей-неволей просто обязан взять кого-то из этих музыкантов на свой фестиваль. Да ты и хочешь это сделать, потому что обязательно попадается несколько просто восхитительных артистов. Мы можем сделать то же самое в России. Пока мы пытаемся найти на это деньги, но еще не нашли. В любом случае это возможно только при помощи государства.
- Есть шанс?
— Писем мы написали много, но результата нет. Это касается и фестиваля – мы не можем сейчас позволить себе большую звезду уровня Алиши Кис или Стиви Уандера. Конечно, нам очень хочется, чтобы они поддержали и московский фестиваль, и питерский, и конкурс. Но вот в этом году государство поддерживает нас тем, что дает небольшую финансовую поддержку на проведение "Усадьбы. Jazz" в Екатеринбурге. Это позволит нам закрыть гонорары от силы двух артистов, но я и этому рада. Потому что мы же все время живем в долг, в кредитах. Я понимаю, что у государства много проблем и я со своим джазом на фоне всеобщего бедлама — не главное звено. Но хотелось бы надеяться, что джаз и все, что лежит в поле качественной импровизационной музыки, все-таки будет иметь большее развитие на госуровне. Потому что видно, что людям это нужно, интересно, они готовы платить за это, набивать залы и приходить в количестве 30 тысяч на фестиваль. Это аудитория некой культурной элиты, и, несмотря на то, что ее максимально пытаются заткнуть и сделать вид, что ее не существует, я надеюсь, что ее все-таки заметят.
- Как вы видите развитие "Усадьбы. Jazz"? О чем мечтаете?
В идеале я мечтаю о том, чтобы все продолжалось и через 20-30 лет и были силы и желание это делать. Мне важно, чтобы меня саму перло от всего этого процесса. И чтобы была такая атмосфера в отношениях с тем же государством, чтобы не было ощущения, что ты все время кому-то чего-то доказываешь, борешься с ветряными мельницами, бьешься о кирпичную стену. Хотелось бы, чтобы была господдержка и общая ситуация бизнеса в стране была такой, чтобы люди поняли, что они сами здоровы и успешны, потому важно поддерживать здоровое и успешное растущее поколение. Этот посыл в начале 2000-х был, благодаря чему очень многое произросло на этой почве. Были и уверенность в завтрашнем дне, и желание остаться в этой стране, чтобы тут росли твои дети, а раз так, то, естественно, люди хотели, чтобы была среда, в которой будут расти эти дети. И вот я хотела бы, чтобы у меня появился такой глобальный партнер, который понимает, что это важно, и сам болеет этим делом. Мечтаю из года в год быть уверенной в том, что "Усадьба. Jazz" состоится при любых обстоятельствах, и слышать от постоянного спонсора: "Ну, а в этом году кого вы нам привезете? Что новенького придумали?".
