Сергей Петухов, обозреватель РИА Новости.
История личного обогащения царей династии Романовых — это история сложного и трудно проходившего процесса осознания российскими самодержцами довольно простой истины: богатство государства, даже при абсолютной монархии, отнюдь не равноценно личному богатству монарха. Когда они это окончательно осознали и приняли, большая часть истории их династии была уже позади.
Царство сундука
По общепринятому у историков мнению, до Петра I русские цари не особенно различали свои личные деньги и государственную казну — бюджетные деньги, как сказали бы сейчас. Мол, это было связано с сакральным характером царской власти в России и с тем, что до Петра просто не было финансовой структуры, способной отделить личные деньги царей от казенных.
Но существовала еще третья причина: самих денег было мало, для управлениями ими особый финансовый менеджмент не требовался. Был подвал с сундуками, где хранилась царская казна, она же — государственный золотовалютный резерв.
Наличные деньги в государстве, конечно, ходили, но их роль в экономике по сравнению с бартерными сделками была ничтожна. Достаточно сказать, что одной из самых важных статей российского импорта были иностранные золотые монеты, своих просто не было.
Доходы царской казны при Грозном оценивались его иностранными современниками в 1,2 млн. рублей в год, царь был один из богатейших монархов мира. Но и ежегодные поступления в царскую казну, и богатство царя состояло в основном из ценностей в натуральном виде — земельных наделов, продуктов земледелия, промышленных товаров и драгоценностей.
Последние вместе с иностранной золотой и серебряной валютой оседали в подвалах Кремля и, хотя фактически были в полном распоряжении царской семьи, на деле тратились в основном на государственные нужды.
Главными статьями расходов были зарплата постоянному контингенту иностранных наемных войск (который даже между войнами составлял от 1,5 до 3 тысяч человек) и обеспечение наличными посольств за рубежом.
Кабинет больших возможностей
Такая ситуация с путаницей личного и государственного продолжалась и при первых царях новой династии. Только Петр сделал попытку выделить из госказны свои личные деньги, учредив в 1704 году личную канцелярию — Кабинет Его Императорского Величества. Кабинет среди прочего вел учет личного имущества царской семьи и следил за своевременностью выплаты царю его зарплаты как офицеру Преображенского полка.
Однако через два года после смерти Петра Кабинет был ликвидирован, потом при Анне Иоанновне восстановлен, потом снова ликвидирован, и только с восшествием на престол Елизаветы Петровны в 1741-м был восстановлен окончательно и просуществовал до 1917 года.
Но на протяжении XVIII века при сменяющих друг друга императрицах Кабинет был скорее политическим органом, чем финансовым — он был посредником между монархами и правительством. Подпись главы Кабинета, кабинет-секретаря, на распоряжениях императриц была равносильна императорской. А как он этим правом пользовался, показывает история падения всесильного канцлера Алексея Бестужева при Елизавете Петровне.
Свалить его противникам удалось, только добившись отставки кабинет-секретаря барона Ивана Черкасова и проведя на его пост своего человека — Адама Олсуфьева. Как записал тогда в своем дневнике французский посланник маркиз де Лопиталь, "Олсуфьев будет единственным хранителем драгоценностей и денег ее величества и будет производить все расходы на ее одежду и гардероб. Бестужев теряет возможность контролировать туалет Елизаветы". Для канцлера это был конец, через несколько месяцев Олсуфьев своей рукой подписал манифест государыни об отставке и аресте графа Бестужева.
Понятно, что от кабинет-секретаря требовались совсем иные качества, чем компетентность в экономике и финансах. Путаница личных царских денег и бюджетных продолжалась.
Когда деньги в кассе Кабинета заканчивались, их просто брали из казны. К концу царствования Елизаветы Петровны дефицит личных средств императрицы достигал 10 млн. рублей, она постоянно занимала деньги у графа Романа Воронцова, одного из богатейших людей империи и одного из первых русских масонов, мастера Петербургской ложи.
Но при воцарении Екатерины II в кассе Кабинета чудесным образом оказалось около 2 млн. рублей, а ее наследник Павел при восшествии на престол нашел там больше 4 млн. рублей. В свою очередь, его наследник Александр I обнаружил кассу пустой, там лежали одни расписки на 1 339 509 рублей долгов.
Но как раз император Павел Петрович, а не Петр I был тем Романовым, кто первым реально, а не формально отделил личные деньги царской семьи от государственной казны.
Сиротские дивиденды
При Павле был принят закон, по которому при рождении императрицей ребенка младенцу сразу начислялось 42 858 рублей. Не ахти какие деньги, но кроме того на крестины, на дни рождения ребенку дарили крупные суммы — "на бриллианты", как записывался этот приход в бухгалтерских книгах Кабинета Его Императорского Величества.
Это были уже настоящие личные деньги членов царствующего дома, до совершеннолетия их владельца деньгами управляла их мать-императрица, а по достижении совершеннолетия великие князья и княжны могли их истратить, а могли пустить в оборот и увеличить свой личный капитал.
Первым финансовым управляющим личных денег царственных отроков и отроковиц была жена Павла I Мария Федоровна. Она, мягко говоря, довольно свободно распоряжалась казенными суммами из кассы Кабинета своего супруга.
Ревизия при воцарении ее старшего сына Александра Павловича показала, что касса пуста, потому что его мать накупила драгоценностей на 3,5 млн. рублей (это даже заставило молодого императора в дальнейшем лично контролировать покупки матери и жены).
Но что касается "материнского капитала" своих детей, то здесь Мария Федоровна повела себя как настоящий инвестор, часть детских денег она положила в банк.
Первые банки появились в России еще при Анне Иоанновне в виде сохранных и ссудных касс, которые платили проценты по депозитам и выдавали кредиты дворянам и купцам.
Мария Федоровна делала депозиты в Сохранную казну Московского Воспитательного дома и Сохранную казну Петербургского Воспитательного дома, всего на сумму больше 10 млн. рублей.
Эти Воспитательные дома были сиротскими приютами, но не обычными. Они патронировались лично Марией Федоровной, и разрешение им вести банковскую деятельность подразумевало, что доходы от этой деятельности пойдут на сирот.
Фактически, в современных терминах, это был "карманный банк" императрицы, финансовая устойчивость которого обеспечивалось гарантированными и регулярными взносами спонсоров и государственными налогами — 25% с каждого публичного увеселения (от уличных праздников до театральных постановок) и по 5 копеек с каждой проданной в империи колоды игральных карт.
Через двадцать лет на всех счетах императора Николая I в "сиротских" банках только процентов накопилось около 400 тыс. рублей.
Окончательное разграничение личного и общественного
При Николае I личные средства членов императорского дома окончательно выделяются из государственной казны. Сокровища короны в виде драгоценностей фактически стали общественным достоянием еще при его старшем брате Александре Павловиче, который вынес их из подвалов на всеобщее обозрение, повелев выстроить в Кремле здание Оружейной палаты.
Ни одна женщина, даже императрица, не стала бы закупать драгоценности за казенный счет с прежним азартом, коль скоро они автоматически попадали не в ее шкатулки, а в музей. А царские инвестиции в предметы искусства стали публичными еще при Екатерине II. На что тратит свои денежки матушка-государыня, ее подданные могли лично увидеть в Эрмитаже Зимнего дворца.
Николай Павлович лишь подвел по этим бюрократическую черту, создав в 1826 году Министерство двора. В его состав вошел и Кабинет Его Императорского Величества, который сосредоточился на управлении личным имуществом царской семьи.
Понятно, что теперь российским самодержцам требовались финансовые управляющие совсем иного склада, чем барон Черкасов и Адам Ольсуфьев. Это были уже настоящие финансовые менеджеры, сами они в политику не лезли, да и не могли бы этого делать в силу незначительности своих придворных чинов, и поименно их знают разве что узкие специалисты-историки по тому или иному царствованию. Зато эти скромные финансисты имели доступ к самой сокровенной инсайдерской информации как в государственной финансовой политике, так и в частных российских банках.
Кстати, именно по этой причине, а не из-за "финансового патриотизма" Романовых, очень долго они не имели заграничных счетов. Член императорской фамилии обязан был только богатеть, а о том, чтобы он разорился, и вовсе не шло речи.
Управляющие их капиталами могли это гарантировать только внутри российской финансовой системы, где не только было "все схвачено", но можно было при крайней нужде даже повлиять на процесс в нужную сторону.
Детство и отрочество царственных миллионеров
Тогда же, при Николае I, детям императоров начали преподавать предмет, который сейчас, в XXI веке, хотят ввести в школьный курс под названием "личные финансы". Кроме изучения теории, дети должны были вести дневники доходов и расходов карманных денег и еженедельно подводить их баланс, получая выговор от преподавателей, если он не сходился.
Сохранился отчет воспитателя будущего императора Александра III, который при очередной проверке обнаружил у наследника недостачу в 11 рублей серебром.
Научившись распоряжаться мелкими суммами, Романовы по достижении совершеннолетия (цесаревич в 16 лет, его братья и сестры — в 20) становились обладателями очень солидных личных капиталов, росших все эти годы вместе с ними, и достигавших в конечном итоге сумм от 1 до 4 млн. рублей, размещенных в основном в ценных бумагах.
Тайная попытка бегства капиталов и их тайное возвращение
Рано или поздно такие суммы должны были выплеснуться за пределы российского финансового рынка, и это происходит, начиная со второй половины XIX века.
Сначала счета в иностранных банках открывают великие князья. Но царские инвестиции ограничиваются только сравнительно небольшими вкладами Александра II и Александра III в английские банки, обеспечивающими кредит императорам при их путешествиях по Европе, и приобретением зарубежной недвижимости, тоже в скромных масштабах.
После 1917 года выяснилось, что все зарубежные дома и виллы Романовых можно пересчитать на пальцах двух рук, причем несколько пальцев останутся свободными (два имения в Польше и пять домов на Лазурном берегу Франции и в Дании).
Настоящее бегство царского капитала за границу совпадает с революцией 1905 года. Надо сказать, что супруга Николая II Александра Федоровна оказалась гораздо прозорливее своего мужа. Она еще с 1902 года, когда начался массовый эсеровский террор в отношении высших сановников империи, начинает покупать для своих дочерей вместо ценных бумаг бриллианты (об эти бриллианты, зашитые в лифы великих княжон, начнут рикошетить пули при расстреле царской семьи в 1918 году в Екатеринбурге).
Сам же Николай спохватился, когда после дарования им октябрьским манифестом "конституции" своему народу этот народ бросился снимать наличные со своих банковских счетов. От коллапса банковскую систему страны спасла только всеобщая почтово-телеграфная забастовка, парализовавшая банковские транзакции.
Тогда же, в ноябре 1905 года, начался тайный перевод личных денег царской семьи за границу. После революции были найдены документы о переводе на анонимные счета в немецкие банки около полумиллиона фунтов стерлингов и больше полутора миллионов немецких марок. Что касается английских и французских банков, то таких документов относительно личных денег Романовых до сих пор не обнаружено.
Зато хорошо задокументирован тайный возврат практически всех царских денег из немецких банков в Россию в 1913 году, то есть за год до выстрелов Гаврилы Принципа в Сараево. На этот факт почему-то мало обращают внимание современные историки, занимающиеся периодом Первой мировой, хотя "инсайдерская информация" императора о начале войны бросается в глаза любому неспециалисту.
Подводя итог более чем трем столетиям накопления личного богатства Романовыми, нельзя не заметить двух главных особенностей этого процесса. Первая: сравнительно поздно, только на третий век своего царствования, они научились различать личное богатство и государственное, но все-таки научились.
И вторая особенность: при практически неограниченных возможностях вывести свои личные капиталы за границу они этим в конечном итоге не воспользовались. Вероятно, потому, что никогда не мыслили себя вне России.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
