Сергей Петухов, обозреватель РИА Новости.
Страшные смерти маленьких девочек – четыре подряд в разных концах страны в течение всего одного месяца – без преувеличения, потрясли общество. Что это – начавшееся раньше времени весеннее обострение у маньяков? Или проблема безопасности наших детей на улице окончательно вышла из-под контроля правоохранительных органов?
Февральское обострение
2 февраля, в субботу, в Набережных Челнах с занятий хореографией не вернулась домой восьмилетняя второклассница Василиса Галицына. Через трое суток было найдено ее тело со следами надругательства. В субботу 9 февраля девочку похоронили.
В ту же субботу в Чечне, на окраине села села Цоцин-Юрт Курчалоевского района, был найден труп девятилетней Линды Видраевой, изнасилованной и убитой.
А за два дня до этого, 7 февраля, на другом конце страны, в городе Шелехово Иркутской области по пути на факультативные занятия в местном Доме творчества пропала пятиклассница Ульяна Алексеева. Она тоже была изнасилована и убита.
19 февраля, примерно в 4 тысячах километрах от Иркутска, если ехать по трассе, в городе Уссурийске вышла на улицу после тренировки по легкой атлетике и по пути к автобусной остановке бесследно пропала восьмилетняя Анастасия Луцишина. Она была изнасилована и убита.
24 февраля в селе Почеп Воронежской области некий 33-летний, ранее неоднократно судимый Александр Кувалдин усадил в свои "жигули" 10-летнюю девочку и увез в неизвестном направлении. К счастью, на этот раз девочка осталась невредимой.
К этому можно добавить случай в Елабуге, где 19 февраля второклассница в 7 утра ушла в школу, а спустя четыре часа была найдена в овраге рядом с тропинкой в школу в бессознательном состоянии, изнасилованная и с побоями на всем теле и сильным обморожением ног.
Не добавляли оптимизма в феврале и вроде бы счастливо закончившиеся пропажи несовершеннолетних девочек в феврале, когда они сами ушли из дома и были найдены живыми и здоровыми, — в Приамурье, в Иркутске, в Москве, в Магнитогорске.
Месяц еще не закончился, но цепь февральского насилия в режиме нон-стоп и его география, согласитесь, впечатляют. Что происходит, весеннее обострение у маньяков?
Поиск цифр
Найти официальную статистику подобных преступлений за много лет в открытых источниках практически невозможно. Данные по последним годам отрывочны и часто противоречивы. Из последних данных можно доверять только цифре, озвученной 16 ноября прошлого года Дмитрием Медведевым на совещании по вопросу об усилении мер госзащиты прав несовершеннолетних потерпевших. На основании данных Следственного комитета, который, надо думать, дал премьеру выверенные цифры, Дмитрий Медведев сообщил, что за 9 месяцев 2012 года "1292 ребенка погибло от рук убийц".
Экстраполируя эти данные за три квартала года на весь год, можно предположить (если тенденция вдруг резко не изменилась), что 2012 год стал трагическим для родителей более чем 1700 детей. Так как данные по возбужденным уголовным делам на сайте Генпрокуратуры есть только за 2005 и 2006 годы, сопоставлять будем с ними. В 2006 году было убито 2886 детей, в 2005 году – 2982 ребенка.
Из них, по данным Генпрокуратуры, "более 60% убийств несовершеннолетних совершены на бытовой почве, в том числе в ходе конфликтов со сверстниками. Около 20% преступлений являются следствием разбойных нападений".
Страшная норма
Из всего этого можно сделать два вывода. Первый: в середине "нулевых" детей убивали не меньше, чем сейчас. Средняя "норма" (если здесь вообще уместно такое слово) для нашей страны составляет 2-3 тысячи убитых детей в год.
Впрочем, с уверенностью сказать на основании цифр, озвученных Дмитрием Медведевым, что сейчас убивать стали меньше (около 2 тысяч), чем раньше (около 3 тысяч), нельзя. Все-таки это статистика разных ведомств — Генпрокуратуры и СК, они могли по-разному считать. Однако порядок очевиден — по самой осторожной оценке, не меньше 2 тысяч ежегодно.
Второй вывод вытекает из анализа Генпрокуратурой причин убийств. Больше 60% детей убивают на бытовой почве — родители, соседи, педагоги, другие дети. 20% убивают, условно говоря, из-за смартфона или нескольких рублей. Остается около 20% убийств детей по непоименованной прокурорскими аналитиками причине. Можно предположить, что это и есть те самые убийства, примеры которых мы наблюдали в феврале.
Выходит, что это каждое пятое убийство, или приблизительно 400 убийств из ежегодных 2 тысяч. Примерно по одному в день, по 30-40 в месяц.
Мы же с помощью СМИ узнали только о четырех, то есть о каждом десятом из ожидаемых по статистике. Очевидно, что на самом деле число таких случаев гораздо выше, чем мы знаем на данный момент.
И это не феномен этого февраля, а происходит ежемесячно в течение многих лет. Почему же мы обратили внимание на это только сейчас?
Эффект увеличительного стекла
"Со статистикой действительно было бы неплохо разобраться. Сравнить, как обстоят дела в других странах, какая динамика у нас на протяжении сравнительно длительного времени. Иначе мы будем наблюдать, как сейчас, эффект увеличительного стекла, если хотите", — говорит руководитель отдела социально-политических исследований Левада-центра Борис Дубин.
Стоит отметить, что с этим эффектом мы с вами в последнее время часто сталкиваемся. Взглянул наш президент через "увеличительное стекло" на один-единственный трамплин в Сочи, и ранее уважаемый человек лишился всех своих постов. И остальным "строителям трамплинов" стало не по себе. Посмотрел президент на квитанцию мурманского ЖЭКа – и другой, тоже вроде бы уважаемый человек кресла лишился. Ну и нам до смерти хочется подержать в руках это самое увеличительно стекло – мы же тоже хотим рассмотреть неведомые до того детали, хоть в квитанции, хоть на близлежащей стройке…
Пользуется этим стеклом не только президент, но и другие облеченные властью люди. Не всегда они сообщают нам сразу, что именно увидели, но в последнее время делают это чаще обычного.
Однако в данном случае увеличительное стекло приложили к ситуации с несчастными девочками как раз не люди из власти, а обычные граждане. Вы, наверное, обратили внимание, сколько волонтеров искали детей каждый раз — сотни. А ведь это не Москва, это сравнительно небольшие провинциальные города и села.
В отличие от смертей российских детей в США, эта проблема попала в фокус и выросла до общенациональной, благодаря усилиям снизу, в обществе. И это единственное позитивное, что есть во всем этом кошмаре.
"Любой социолог вам скажет, что если дело дошло до незащищенности детей, то ситуация в обществе плохая. Мы в таких случаях говорим, что общество пришло в аномическое состояние или, проще говоря, выпало из своей нормы", — говорит Борис Дубин.
По его мнению, даже в такой ситуации чиновники попытались было оседлать волну и возглавить, порулить процессом и даже попробовать извлечь из этого выгоду, как это ни цинично звучит. Возможно, социолог в чем-то прав, возможно — нет. Ведь в конечном счете не так уж важно, из каких соображений — аппаратных, карьеристских или обычных, человеческих — чиновники постараются обеспечить безопасность на улицах хотя бы для детей.
Впрочем, перекладывать ответственность на полицию и остальную власть будет неправильно. У полицейских и чиновников тоже есть дети.
И раз уж это не случайный всплеск насилия, а многолетняя норма, то всем нам имеет смысл самим быть многократно внимательнее к своим детям.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
